Лучше как мать. Лучше как друг. Счастливее как начальница. Сильнее как лидер. Креативнее как писатель. Честнее как человек – и с собой, и со всеми остальными в моей жизни. Более склонная к приключениям. Более открытая. Более смелая. И более добрая. К другим. Но и к себе тоже. Я больше не терплю жестокости, с которой прежде обращалась сама с собой. Дверь кладовки распахнута. Я вышла из нее, чтобы быть среди живых. Карабкаться на очередную гору. Искать очередную панораму. Развешивать на стенах одну картину за другой. Да-да-да. Мне в лицо дует теплым воздухом фен. Из колонок на потолке гремит Бейонсе. Джеймс меня фотографирует. Вся его команда собралась вокруг, все глаза следят за каждым моим движением. Они поглядывают на меня, корректируя свет. Корректируя фокус. Я слишком занята выплясыванием, чтобы стесняться. Один жест Джеймса – и внезапно один из его шкафоподобных парней оказывается рядом со мной. Ставит на пол другой ящик из-под яблок, побольше размером. Протягивает руку и помогает мне, когда я на него взбираюсь. Я смотрю на Джеймса. Он жестом показывает, чтобы на время приглушили громкость музыки. Потом дает мне указания, как встать в позу. – Шаг вперед. Поверните голову, чуть-чуть. Кстати, я не хочу, чтобы вы выглядели скованной или словно вам не нравится… Вот, так очень хорошо… Но ощущаете ли вы теплый воздух на лице? Мне нужно, чтобы вы постоянно его ощущали. Я киваю. Джеймс указывает на кого-то пальцем, Бейонсе возвращается, он делает снимок за снимком, и я танцую. Я «без ума от любви», а потом «пьяна любовью», а потом «правлю миром»[60]. И пока я это делаю, пока я выплясываю, я смотрю на всех сверху вниз со своего места на вершине маленького холмика из яблочных ящиков. Кэти там, внизу, пляшет вместе со мной, и все улыбаются, и вся студия – сплошная волна энергии. Я поднимаю руки, запускаю пальцы в волосы и поворачиваюсь, подставляя лицо теплу и свету. «Я на своей собственной горе, стою под своим собственным солнцем», – думаю я про себя. Джеймс придвигается, фотографируя мое лицо крупным планом, как раз когда я взрываюсь хохотом при этой мысли. И Джеймс и ребята вокруг отвечают мне смехом. Камера не переставая снимает. Королева Бей не перестает петь. Джеймс улыбается, бросает взгляд на монитор. – Ты прекрасна! – кричит он мне. Ты прекрасна. Джеймс заявляет это как всем известный факт. Он выкрикивает это в голос. И потому я решаю не перечить ему. Я решаю верить ему. Джеймс – явно не дурак. Джеймс знает, о чем говорит. – Да, – шепчу я себе, – я прекрасна. Джеймс смотрит на меня. – Ты еще на что-то способна? Я широко улыбаюсь. – ДА! Джеймс тут же поднимает камеру, снова включает, делая одно фото за другим. – Продолжай танцевать, – командует он. – Ты не поверишь, что я сейчас вижу! И я выплясываю. Я выплясываю на своей горе, под своим солнцем, словно от этого зависит моя жизнь. Потому что так и есть. И Джеймс не прав, когда говорит, что я не поверю. Потому что, когда я потом вижу эти фото, я абсолютно и полностью верю в то, что вижу. Пусть женщина, которую я вижу, мне в новинку, но я хорошо ее знаю. Она мне нравится. Мне нравится, кто она. Мне нравится, кем она становится. Я люблю ее. Вглядываясь в эти фото, я теперь понимаю, ради чего был весь этот мой год «Да». Ради любви. Это просто любовь, вот и все. Та маленькая девочка с консервированными овощами приоткрывает дверь кладовки ровно настолько, чтобы выглянуть в щелку на солнечный свет. Она тоже видит эту прекрасную женщину, купающуюся в свете, одетую в красное платье, с широкой улыбкой на лице. Она одобряет. Она тоже ее любит. Кто я была. И кто я есть. Это просто любовь. Так не терпится узнать, кем я буду, когда приблизится следующее Благодарение! Кем бы я ни была, я буду прекрасна. Потому что, пусть я и старая лгунья, но я буду прекрасной старой лгуньей. Я буду счастлива. Я буду того стоить. Стоить шоколадной фабрики. Всегда – незавершенный проект. Всегда пляшущая. Всегда под солнцем. Да. Всегда пляшущая под солнцем. Да. Да. Да. Благодарности Как много рук, как много помощи! В столь многих отношениях столь многие люди оказывали мне бесценную помощь и в работе над этой книгой, и в те полтора года, что предшествовали ее созданию! На всем свете не хватит слов, чтобы выразить мою благодарность. Все, что я могу сказать, – это что я надеюсь и молюсь, чтобы каждый из вас мог взять ящик из-под яблок, выпрямиться во весь рост под солнцем и там, на виду у всего мира, встать в потрясающую «позу силы». Ибо каждый из вас – истинный супергерой. Возможно, вы не спасли весь этот мир, но вы спасли мой мир. Спасибо всем. Моему литагенту Дженнифер Джоэль из ICM. Той, что сказала мне, что этот мой безумный личный эксперимент – всему говорить «да» – следовало бы превратить в книгу, а потом терпеливо разбрасывала хлебные крошки, которые довели мой безумный мозг до финишной черты. Мэрисью Риччи из Simon & Schuster, которая наняла меня, чтобы написать книгу о материнстве, а потом, когда мне стало ясно, что я не хочу писать эту книгу, с легкостью позволила мне вместо нее написать другую. Опыт работы с ней и Дженн радовал, развивал и менял меня. Это мое определение «работы мечты». Моему ТВ-агенту, Крису Силберманну из ICM, который поддерживал меня и, вместо того чтобы напоминать, что у меня и без того слишком много работы и детей, неизменно вел себя как мой личный гладиатор-защитник. Майклу Джендлеру – умнейшему юристу, который все делает возможным. Крису Дилорио из PMK-BNC, который продолжает свои сизифовы усилия, катя камень-меня в гору. Который ни разу за все это время не сунул мою голову в коробку и не сшил костюм из моей кожи. Ни одна минута этого пути к всеобщему обозрению не была бы возможна без него. Айли и Вере Раймс – моим родителям. Они меня создали. Они вылепили меня и придали мне форму. Они бесконечно удовлетворяли мою потребность обсуждать мои «планы на будущее» и аплодировали моим устремлениям. Отец говорил мне: «Единственное препятствие на пути к успеху – твое собственное воображение». А мама умела поставить на место, обломать и «уконтраПоупить» любого, кто пытался дать мне понять, что это неправда. Они были моими первыми гладиаторами. Каждому бы ребенку расти в условиях такого же поощрения и энергичной защиты! Вообще все мои братья и сестры – прекрасные люди. В частности, моя сестра Сэнди Бейли обладает бо́льшим числом талантов, навыков и дарований, чем любой другой из моих знакомых. То, как она применяет многие из них, чтобы улучшить мою жизнь, достойно большего, чем простое удивление. Она способна по первой же просьбе подхватить под мышку очередную малышку, чтобы я могла спокойно писать, – и это вызывает у меня благоговейный трепет. То, что она яростно защищает меня, когда ей кажется, что я чего-то не вижу, и то, что она высмеивает меня в лицо при первых же признаках самодовольства, делает ее совершенством. Мы делили на двоих уникальный опыт детства, и я не променяю это на все блага мира. Содержание этой книги, по идее, должно дать ясно понять, откуда у меня появился перед моей сестрой Делорс долг благодарности. Но то, что я рассказала вам о ней на этих страницах, – лишь вершина очень большого айсберга. Если бы я принялась рассказывать обо всем, что она для меня сделала, повествование составило бы не один том. Так что я просто скажу, что Делорс – необыкновенная, замечательная, старомодная, ботанистая, веселая, душевная, бескорыстная и восхитительная, и только она поймет всю глубину комплимента, если я скажу, что она для меня – одновременно и Рубака[61], и Повелительница Времени[62]: я защищена.