– Мы расстались, потому что я не хочу никогда выходить замуж! Она хмурит брови. Я вполне буквально пускаюсь в пляс по гостиной. Мама называет это «проветривать свою корму», и когда она это говорит, нам полагается остановиться. Но мамы здесь нет, так что я выдаю свои лучшие танцевальные па в стиле восьмидесятых: «бегущий человек», «кэббидж пэтч»… Делорс смотрит на меня. У нее на коленях сидит Эмерсон. Она тоже на меня смотрит. Делорс машет рукой в мою сторону, охватывая все мои движения одним жестом. – Вот это вот… Это происходит какая-то твоя штука из года «Да»? – Ага! – и я рассказываю ей, танцуя, что произошло. – Значит, – медленно говорит она, когда я умолкаю, – ты так счастлива потому, что сказала «да» отказу выходить замуж. Я прекращаю «проветривать корму». Сажусь. Долгую минуту молчу. – Нет. Думаю, я настолько счастлива потому, что осознала, что мне действительно не нужна эта волшебная сказка. В смысле она у меня была. В смысле я уже в ней побывала. У меня уже есть отличная карьера, отличные дети, замечательный дом, феерическая жизнь. А теперь был еще и прекрасный мужчина. У меня это было, я собиралась получить все. Мне вроде как полагается хотеть получить все. Вроде как это должно меня дополнять. Заполучить прекрасного мужчину – это финал сериала. Какая-то часть меня втайне думала, что, может быть, я просто упрямлюсь. Что если бы я вышла замуж, то в конечном итоге была бы счастливее. И все радовались бы за меня. Это было бы так просто! До свадьбы было рукой подать. Изумительный мужчина – рядом. Счастье было так возможно. А я его не захотела. И я выплываю из комнаты «лунной походкой». Делорс смотрит мне вслед. Я знаю, что она не понимает. Я объясню ей позже. А прямо сейчас я должна сплясать. Это «да» – большое «да» для меня. Вы готовы? Моя счастливая концовка – не такая, как ваша счастливая концовка. А ваша – не такая, как счастливая концовка моей сестры Делорс, или моей сестры Сэнди, или Золы, или Бетси, или Гордона, или Скотта, или Дженни Маккарти. У каждого есть собственная версия. Все мы проводим свою жизнь, кляня себя на все лады за то, что мы не такие или не сякие, что у нас нет того или сего, что мы не похожи на такого-то или на сякого-то. За то, что не соответствуем некоему стандарту, который, как нам кажется, одинаково применим ко всем людям скопом. Все мы проводим свою жизнь, пытаясь идти по одному и тому же пути, жить по одним и тем же правилам. Думаю, мы верим, что счастье состоит в подчинении одному и тому же списку правил. В том, чтобы быть похожим на всех остальных. Это неверно. Нет никакого списка правил. Есть одно правило. Вот это правило: никаких правил нет. Счастье бывает, когда живешь так, как нужно тебе, как ты хочешь. Как подсказывает тебе внутренний голос. Счастье бывает, когда ты такая, как есть, а не такая, какой тебе полагается быть. Быть традиционными больше не традиционно. Забавно, что мы по-прежнему так об этом думаем. Нормализуйте свою жизнь, народ. Не хотите ребенка? Не заводите ребенка. Я не хочу замуж. Я не пойду. Хотите жить одни? Наслаждайтесь этим. Хотите кого-то любить? Любите кого-то. Не извиняйтесь. Не объясняйте. Никогда не чувствуйте себя неполноценными. Когда ощущаете потребность извиниться или объяснить, кто вы есть, это означает, что голос в вашей голове рассказывает вам неправильную историю. Сотрите ее со своего листа. И перепишите заново. Никаких волшебных сказок. Будьте своим собственным рассказчиком. И стремитесь к счастливой концовке. Шаг за шагом. Вы справитесь. 15 «Да» – прекрасному Я стою на ящике из-под яблок. Этот прочный деревянный ящик, традиционно используемый для хранения фруктов, служит мне подиумом, делая меня достаточно высокой, чтобы свет падал на мое лицо под нужным углом. Свет, падающий на мое лицо под нужным углом, говорят мне, очень важен. Я в этом не специалист. Так что, когда помощник фотографа указывает на ящик из-под яблок, я послушно встаю на него. Я стою на ящике из-под яблок и не двигаюсь. Жду. Кто-то же скажет мне, что делать дальше, верно? Позади меня висит большой кусок темной ткани, простой и элегантный задник. Передо мной ползут по полу толстые змеи электрических кабелей, стоят прожекторы с цветными фильтрами, глубокое море членов съемочной группы образует полосу препятствий. Пара крепко сбитых парней с южным акцентом трудятся, устанавливая камеру в какое-то конкретное положение, сдвигая ее то на дюйм, то на два, добиваясь точности согласно какому-то незримому плану. Далеко в задней части помещения я вижу хорошо одетых мужчин и женщин. Они кучкуются по углам, держась подальше от аппаратуры. Переговариваются вполголоса. Это «костюмы» – армия студийных и личных рекламных агентов, менеджеров и руководителей журналов. Они необходимы, чтобы этот день гарантированно шел гладко и согласно расписанию. Я мельком замечаю там Криса – Криса номер один, моего рекламного агента. Я сканирую помещение слева от себя, обращая внимание на импровизированную стену, которую возвели, чтобы отделить костюмерную от остальной части студии. Из-за этой стены с одной стороны слышится смех Эллен Помпео и низкие спокойные тона голоса Виолы Дэвис – с другой. Где-то посередине, я знаю, есть и Керри Вашингтон. Я здесь вместе с главными леди вечера четверга. Эллен, Керри, Виола и я работаем фотосессию для Entertainment Weekly. Я вот-вот стану «девушкой с обложки» одного из самых популярных журналов в этой стране. Стоять на этом ящике из-под яблок? Черт побери, да, я буду! Если вам понадобится, чтобы я встала на голову, я попробую. Наконец, я замечаю его. Того человека, которого ищу. Фотографа. Джеймса Уайта. Он стоит в стороне, окруженный своей командой. Они смотрят на меня, тихонько переговариваясь. Склонив головы набок, изучая меня, препарируя то, что видят. Я стою, вытянувшись в струнку, насколько возможно, надеясь сделать представшее их глазам зрелище более приятным. Втягиваю живот, насколько он способен втянуться; пытаюсь нацепить на лицо выражение, которое будет похоже на какую-то версию уверенности и энергичности. Пытаюсь выглядеть как супермодель. О, этому не бывать! Приходится тряхнуть головой, забавляясь тем, что возникло желание попытаться. Но краткий миг меня так и подмывает сбежать. Я даже задумываюсь. Может быть. Может быть, просто развернусь и сбегу. Да. Можно написать об этом главу. «Да» – бегству. От этой мысли я фыркаю. Заслышав мое фырканье, Кэти хмурится, глядя на меня. – Прекрати! Кэти – гений макияжа, и в настоящий момент она пытается позаботиться о том, чтобы мои глаза выглядели идеально. Так что, говоря «прекрати», она подает команду вполне обоснованно. На самом деле она говорит: «Если будешь смеяться, то будешь трястись, а если будешь трястись, то эта длинная острая штука, которую я подношу к твоему глазу, ткнет тебя в глазное яблоко, и ты больше никогда не будешь смеяться». Я знаю это, потому что мы уже очень долго работаем вместе – не один год. У нас есть кодовое слово. Я вздыхаю, глядя на нее. Ностальгически. Благоговейно. – Нет, ты можешь поверить?.. Я имею в виду вот это. Где мы находимся. Что мы делаем. Журнальную обложку. Я имею в виду саму мысль о том, что год назад это казалось бы смехотворным. Она широко улыбается мне. Кэти и мой стилист по прическам, Верлен, занимали места в первом ряду, пока все к этому шло. В мои первые, самые неуверенные дни этого испытания они подбадривали меня и напоминали, что год «Да» – хорошая идея. Они видели меня раздетой догола, они видели меня уязвимой. Они знают каждую мою морщинку, каждый седой волосок и изъян. Перед каждым интервью, появлением на публике или фотосъемкой мои глаза отыскивают их и ждут легчайшего кивка одобрения, который означает, что я выгляжу хорошо, что можно без опаски продолжать. Они вместе со стилистом Даной – моя глам-команда «вместе до смерти». Кэти улыбается мне во весь рот, сияет. С теплотой. – После той недели, которая у тебя выдалась? – говорит она. – Да, Шонда. Я могу в это поверить. Да-да-да. Это была необычная неделя необычного года. Неделя, когда новые портреты находили причитающиеся им по праву места на стенах моего сознания. В прошлый понедельник я стояла в кабинке звукозаписи и должна была перевоплотиться в статую.