Я никогда не задаю эти вопросы. Что, как я слышала, редкость для женщины. Но я их не задаю. Потому что мне не важны ответы. Мои вопросы – где мы сейчас? Что происходит сейчас? Но кто-то в отношениях всегда в конце концов задает эти вопросы. К чему все движется? Насколько это серьезно? Что дальше? Он хочет знать. Я полна энтузиазма. Но я не хочу говорить о том, что будет дальше. Но он хочет знать. И я совершенно уверена, что причина, по которой он хочет знать, – это мой энтузиазм. Мой энтузиазм позволил ему задаваться вопросами. Вот и говорите о трудных разговорах! До наступления года «Да» я не знала, что делать с трудными разговорами. Я нервничаю. У меня стресс. Но я не хочу двусмысленностей. Я хочу получить ответы. Мне небезразличны ответы, потому что ответы небезразличны ЕМУ. Может быть, я все же хочу выйти замуж. Может быть, брак – это потрясающе. Да. Определенно. Брак – это потрясающе. Я рассказываю Линде Лоуи все о том, насколько это потрясающая вещь – брак. Она замужем с незапамятных времен. Но все же. Я читаю ей лекцию. Я выдаю ей пронзительный монолог в духе «Скандала» о том, насколько великолепно хорош брак для людей. Она пристально смотрит на меня. Потом она скажет мне, что у меня были самые безумные, самые бегающие глаза, какие она только видела у человеческого существа. Но я ощущаю удовлетворенность. Мне кажется, я во всем разобралась. До того, как начать год «Да», я передумала о себе множество безумных неистовых мыслей. Но мне явно нужна помощь. У меня явно есть проблема. И поэтому без просьбы, без приказа – здесь не нужны ни просьбы, ни приказы – со скамьи в моем сознании вызывается рассказчик и идет к базе. И – черт, да, я вывалю на вас спортивную метафору! – с первой подачи он бьет хоумран. Рассказчик решает проблему. Мой внутренний лжец все проясняет. Мы сидим у костра, мой рассказчик и я, и травим байки о свадьбах на ранчо в Монтане, и говорим о том, как хорош брак, когда ты в нем состоишь, и как идеально мы друг другу подходим, и как, разумеется, это будет прекрасно, и какой у нас импринтинг друг на друга, как у двух утят. Я укладываю рельсы. О, рельсы, которые я кладу! Для поезда, который… …в том-то и дело. Никакого поезда нет. Нет рабочих, ждущих команды строить декорации. Нет бюджета, которого надо придерживаться. Нет актеров для съемок. Я укладываю рельсы в призрачном городе для призрачного поезда. Я укладываю рельсы на маршруте в никуда для поезда, который не идет. Только я этого еще не знаю. Я все еще думаю, что слышу свисток этого поезда где-то в отдалении. Он будет здесь с минуты на минуту… И не теряю энтузиазма. Брак!! Правда же, это великолепно?! (дыши, дыши) …два утенка с импринтингом друг на друга… Шаг за шагом. Я не справлюсь. Мы вместе до конца жизни. Шаг за шагом. Я не справлюсь. …два утенка с импринтингом друг на друга… Он так счастлив. Я так счастлива. Просто… Шаг за шагом. Я не справлюсь. Я думаю о Делорс, которая тридцать пять лет живет в браке с Джеффом. Я думаю о своих родителях – целую жизнь в браке. Я воображаю себя после двух месяцев брака – и у меня начинается головная боль. Давай подождем, говорю я. Пока не будем говорить родственникам и друзьям. Пока не войдет в колею жизнь с моей младшей малышкой. Пока не познакомятся наши семьи. Пока не наступит Рождество. Пока не, пока не, пока не… Шаг за шагом. Шаг за шагом. Шаг за шагом. Я не справлюсь. Помните, прямо сейчас мы еще не вступили в год «Да». Так что я делаю то, что всегда делала в моменты стресса. Я начинаю есть. Я ем. И ем. И ем. Я заваливаю едой еду, заваленную едой. Как я уже сказала, я сейчас толще, чем когда-либо в жизни. Для него это не важно. Он меня любит. Его любовь выше всего наносного. Он – невероятный человек. Чем он невероятнее, тем больше жратвы я пихаю в пасть. Люди только и твердят мне: ты светишься. Это потому что я влюблена, говорят они! Это потому что я жирная и потная, говорю я! Все так невероятно рады тому, что я с ним. Они его любят. Аж налюбиться вдоволь не могут. Заметка на полях: похвалы, которых я удостоилась за то, что у меня был мужчина, за которого, как все надеялись, я выйду замуж, затмили все и всяческие похвалы, поздравления и восторги, которые сопровождали рождение моих детей и любое из моих многочисленных карьерных достижений. Это просто поразительно. Присутствие мужчины рядом со мной повергало людей в такой же апоплексический восторг, как и на тех старых видео, где зрители смотрят «живые» выступления Майкла Джексона. Где они вопят и рыдают. Ладно, не вопят и не рыдают. Но серьезно! Они почти что вопили и рыдали. Мужик. В сравнении с тремя детьми. С целым вечером программ на TV. С премией Пибоди. С «Золотым глобусом». С целой жизнью наград за достижения от DGA[53], WGA[54] и GLAAD[55]. С четырнадцатью премиями NAACP[56]. С тремя премиями AFI[57]. С медалью Гарварда и введением в Зал Славы телевидения – и это лишь немногие из моих достижений. Какой-то мужик! Он отличный парень. Один из лучших. Клуни отдыхает. Но поскольку я не доктор Франкенштейн и поэтому не приложила руку к его созданию, я предпочла бы, чтобы меня не славили за его присутствие. Это отвратительно. Словно моя уличная цена выросла оттого, что меня захотел парень. Знаете, какое у нас табу большее, чем быть жирной? Не хотеть замуж. Потом напомните мне начать революцию в этой сфере. Да-да-да. По мере продвижения года «Да» я начинаю выпутывать свой разум из истории о том, что мы – два утенка, что у нас импринтинг. Потому что это не так. Я знаю, что это не так. Потому что я лежала ночью без сна. В панике. Он переедет сюда? Ко мне? И с детьми? Будет жить здесь? Со мной? Мне придется все время с ним разговаривать. Видеть его каждый день. Осознавать его. Отдавать ему еще больше своей энергии и сосредоточенности. Мне и сейчас невероятно трудно вписать его. И это вовсе не оскорбление. Это правда. Все свое свободное время я провожу с детьми, потом идут друзья, потом родственники. Еще есть определенное количество времени наедине с собой, которой необходимо мне просто для того, чтобы иметь «мозговое пространство» для творчества, то время, что я называю проведенным в психологической кладовке. Я уже оторвала по кусочку времени от каждого, чтобы видеться с ним. Он мягко предлагает: – Я могу просто быть рядом, пока ты пишешь. Нам не обязательно разговаривать. Я просто хочу быть с тобой. Мы с вами теперь уже близкие друзья, читатели. Так что вы знаете, как я отношусь к сочинительству. Сочинительство – это гул. Сочинительство – это укладка рельсов. Сочинительство – это кайф. А теперь вообразите, что этот гул, этот кайф, эти рельсы, которые нужно уложить, находятся за дверью. А эта дверь в пяти милях от вас. Эти пять миль – просто… написание чепухи, дуракаваляние, попытки придумать идею, блуждания по Интернету и надежда, черт возьми, отвлекаться не настолько, чтобы сдаться. Знаете, что еще хуже? Эти пять миль вымощены брауни, капкейками, эпизодами «Игры престолов», Идрисом Эльбой[58], желающим поговорить только с тобой, и очень хорошими романами, которые еще не прочитаны.