Моя кукла Кара – потому что в семидесятых, если у тебя была чернокожая Барби, ее обязательно звали Кара и у нее были короткие волосы, а потом, в восьмидесятых, ее звали Кристи и у нее были длинные волосы с золотистым мелированием… В общем, моя Кара проводила бо́льшую часть времени, тусуясь в колледже со своей подругой Карой Второй (которая по случайному совпадению выглядела точь-в-точь, как Кара Первая). Они обсуждали планы поехать кататься на горных лыжах в Гштааде (Гштаад – это название всегда казалось мне невероятно крутым), и Кара Первая пыталась сделать выбор между карьерой гувернантки и путешествиями с богатой тетушкой в качестве компаньонки (моим тогдашним страстным увлечением были «Маленькие женщины»). В какой-то момент неизбежно объявлялся Кен и приглашал Кару на свидание. Кара никогда не хихикала в ответ и не надевала то крохотное невестино платьице, которое со всем старанием сшила для нее моя сестра. И никогда не ходила на свидания с Кеном. Едва получив в подарок Кена, я обстоятельно его осмотрела. На меня произвел странное впечатление его непонятный гладкий квадратный пах и нарисованные волосы. А его голова… это решило судьбу Кена. Кара никогда не встречалась с Кеном. Вместо этого она отрывала Кену голову и укладывала свои многочисленные туфельки на хранение внутрь его полого черепа, чтобы они не растерялись. Потом она нахлобучивала его голову обратно и заставляла Кена везти ее в шпионскую организацию, которой она тайно руководила вместе со своей архиврагиней Нэнси Дрю. Пустая голова Кена была и функциональна, и орнаментальна. Я не хотела печь крохотные бундт-кексы или шить платьица. Или носить фартучки, или ходить по магазинам. Мне было не интересно играть в реальность. Я хотела тратить свое время, ну… на придумывание. На плетение небылиц. На жизнь в моем воображении. Но брак в это не вписывался. О, но невесты… Невесты стали для меня всем с того самого первого раза, когда я увидела Марию в «Звуках музыки». Она ушла из монастыря, у нее был миллиард детей, тот чувак-капитан был горячей штучкой, а ее свадебное платье выглядело сногсшибательно. Я обожаю романтику. Обожаю любовь. Обожаю ходить на свидания с не-Кенами этого мира, мужчинами, у которых в головах есть нечто большее, чем воздух. Обожаю состоять в отношениях. Обожаю интересных мужчин. Обожаю, когда моя клиентка проводит встречи. М-м-м… Но. Замуж? Да ну на…! – Но, Шонда, а если он – Единственный? Что, если вы СДДД? Что, если он – твоя родственная душа? О-хо-хо… Да-да-да. Вот как хорошо подходят друг другу мои родители. В 1994 году я оканчиваю с дипломом магистра искусств киношколу Южно-Калифорнийского университета, и мои родители прилетают на церемонию вручения. Я настаиваю, чтобы они ночевали вместе со мной в моей маленькой квартирке в одном из не самых лучших районов Лос-Анджелеса. Они храбро соглашаются. В ту ночь я уступаю им свою кровать и ложусь спать на полу. Тихо, темно. Все мы лежим так, наверное, минут тридцать или сорок. Я думаю, что они спят. Я сама почти уснула. А потом из темноты доносится мамин голос. – Ты знаешь, я тут думала, – говорит она. Не вопрос. Утверждение. И папа отзывается сразу же. Я ошибалась, думая, что они спят. – О чем? И мама говорит… Погодите-ка. Давайте внесем ясность: я могу совершенно неправильно передать ее слова, потому что НИЧЕГО не смыслю в этой теме, понятно? В общем, так… …моя мама говорит что-то вроде: – Я тут думала о теории психосексуальной репрезентации Маслоу и о том, как она связана со стокгольмским синдромом. Я лежу на полу и думаю: «ЧТО?!» Потому что я-то думала, к примеру, о… конфетке. Я упоминала о том, что моя мама – доктор наук – мозгоправ? Я жду, что ответит папа. Я жду, гадая, как именно он мягко скажет маме, мол, одному богу ведомо, о чем ты говоришь, и, пожалуйста, давай уже спать. Ан нет. Послушайте это. Просто послушайте. – Я тут думала о теории психосексуальной репрезентации Маслоу и о том, как она связана со стокгольмским синдромом, – говорит мама. И папа отвечает: – Надо же, я тоже как раз об этом думал!! Вот так вот. С двумя восклицательным знаками в голосе. А потом мои родители заводят долгий воодушевленный разговор о том… короче, по этой теме, будь она проклята. Вот насколько хорошо они друг другу подходят. Потому что папа тоже об этом думал. Мама об этом думала. И папа тоже об этом думал. И они оба находили эту тему интересной. Они всегда думают об одном и том же и договаривают друг за другом предложения. Они последовательно ходят хвостом друг за другом по дому из комнаты в комнату, как утята с взаимным импринтингом. Они познакомились на свидании вслепую. Должно быть, это было невероятное свидание вслепую. Похоже, оно так и не закончилось. Они – партнеры, попутчики, лучшие друзья, интеллектуальное сообщество из двух членов, братство спортивных болельщиков. Они идеально комплементарны и после пятидесяти с лишком лет – по-прежнему влюблены. До безумия любят друг друга. Люди думают, что я преувеличиваю, говоря о браке моих родителей, пока не познакомятся с ними. Вы тоже это поймете, когда встретитесь с ними. Мои родители – идеальный пример того, каким должен быть брак. Они понимают устройство брака и, похоже, верят в его незыблемость. Для них это путь, где есть извилины, повороты, ухабы и, возможно, отклонения, но нет конца. Нет вылетных магистралей. И им наплевать. Они слишком заняты получением удовольствия. Я росла в первом ряду на спектакле о том, как выглядит счастливый, здоровый брак. Никогда не идеальный, постоянно развивающийся, всегда единый. Мои родители – джекпот семейной жизни. У моих родителей брак выглядит как самое восхитительное свидание, длящееся пятьдесят с гаком лет. Мои родители заставят вас думать, что воспитание шестерых детей и совместное старение будут своего рода вечеринкой с танцами. Я молюсь на их брак. Почитаю и уважаю его. Расхваливаю его всем своим друзьям. Они СДДД – созданы друг для друга. Они – родственные души. Я все равно не хочу замуж. Я говорю себе, что это потому, что у них идеальный брак. Их пример слишком идеален. Что, если бы я только встретила человека, который заставит меня подумать, что и у меня может быть настолько прекрасный брак… Я говорила себе, что мыслю непредвзято. Пока мне не исполнилось сорок, тот факт, что я не хотела выходить замуж, был просто время от времени проплывавшей в моем сознании мыслью. Она даже не была реальной. Это была всего лишь теория. Я никогда не говорила об этом вслух. Никому. Да и с какой стати? Судя по некоторым реакциям на истории, написанные для моих персонажей на TV, женщина, не желающая выходить замуж или иметь детей, – готовая подсудимая для доброго старого суда над ведьмами. Людям ужасно не нравится, когда ты решаешь сойти с дороги и начать карабкаться в гору. Похоже, это заставляет нервничать даже самых благонамеренных. – Мы просто хотим, чтобы ты была счастлива, – встревоженно говорили мне растерянные друзья, когда им казалось, что я совершенно довольна своей ролью одиночки. Я держала свои чувства при себе. Я не упоминала о них в разговорах с родственниками или друзьями. Я не говорила о них мужчинам, с которыми встречалась. Я думала: «Кто знает! Откуда мне знать! Я передумаю. Может быть, я не права. Может быть, брак – это то, чего я хочу и сама не знаю, что хочу этого. Надо быть открытой». И я была открытой. Настолько открытой, насколько возможно быть открытой, одновременно строя жизнь, карьеру и семью, которые не требовали присутствия мужа. А потом… Да-да-да. Я собираюсь поговорить об этом, не говоря об этом. Насколько получится. Будьте снисходительны. Я посвящаю вас всех во все свои дела. Но это? Это не только мое дело. И здесь я изменяю подробности, притом многие. Вбрасываю горсть блесток и убираю пару стразиков. Я хочу донести главную мысль – и не хочу раскрывать любые действительные факты, которые затрагивают другого человека. Всем все ясно? В общем, на самом деле это была моя вина. Вся эта история с браком. Я сама это начала. Я не нарочно. Я это не планировала. Я просто… Он прекрасный человек. Он веселый, умный и очень милый. Я была воодушевлена им. Я знала его не один год. Он любил моих детей. Моя семья обожала его. Он нравился моим друзьям. Мы веселились, смеялись, разговаривали. Он любил меня. Я любила его. Все это было прекрасно. Я была полна энтузиазма. На самом деле полна энтузиазма. Вы уже чувствуете, что сейчас произойдет? Я тогда не чувствовала. Зато чувствую сейчас. Теперь я отчетливо это понимаю. Но тогда… Я не видела, что грядет. В любых отношениях наступает момент, когда возникает вопрос: к чему все движется? Насколько это серьезно? Что дальше?