– Ладно. Он проворно скользнул под одеяло и, прижавшись к моему затылку лицом, неуклюже обнял меня. Я хотела возразить, но поскольку мне было тепло и уютно, промолчала. – Знаешь, когда я был в армии, меня закинули аж на Сахалин. – Угу, – я ровно дышала в подушку. В голове все перемешивалось. – Я чувствовал себя таким… оторванным от нормального мира. Иногда мне казалось, что моя жизнь уже никогда не станет прежней. Что мне не сбежать от этого одиночества. И у меня начало болеть сердце. Ночью я лежал на своих нарах, и, среди тишины и темноты, мне было нечем отвлечься от ледяной, проникающей боли. Он прильнул к моей спине, и внезапно я действительно почувствовала что-то… какой-то холодок, исходящий от его груди, как будто боль, о которой он рассказывал, все еще оставалась в нем, засев прочно, как осколок снаряда. Я широко раскрыла глаза, потрясенная этим ощущением, но в следующий момент вся магия была разрушена. Вадик пошевелился и спросил: – А может… того самого… – Чего – того самого? – Ну ты поняла, – он сжал меня сильнее. Я минуту подумала, напряженно шевеля полуспящим мозгом, и решила: – Нет, я против. – Почему? – А с какой, собственно, стати? Я век тебя не видела, да и раньше у нас ничего не было. К тому же у меня нет средств контрацепции. – Ну и что? Ты же не забеременеешь с одного раза, как в кино. Я обещаю. – Ты мне уже много чего сегодня обещал. И вообще я не намерена проверять свою фертильность таким образом. – Да ладно тебе. С резинкой противно. Она натирает. Мне не понравился его тон и то, что он уламывает меня, как безмозглую школьницу. – Знаешь что, иди-ка ты к себе. – А если я скажу, что у меня есть презерватив? Замечательно. Теперь у него есть презерватив. Это обеспечивает мое согласие. Я даже обиделась. – Тем более. Уходи. Десять минут спустя, когда я уже начала рявкать, Вадик наконец сообразил, что дело не выгорело, и, стеная и охая, отчалил к себе в кухню. Вздохнув, я спрятала лицо в подушке и погрузилась в тревожный чуткий сон, в котором банки с вареньем, вращаясь, витали в темном космическом пространстве. «Бери что придется», – прочитала я на этикетке одной из них. «И этот сойдет», – уверяла этикетка другой. Скрип двери мгновенно пробудил мое бредящее сознание, и я подскочила на кровати, разразившись диким воплем – в серой мути рассвета ко мне приближалось нечто, оказавшееся облаченным только в похоть Вадиком. В его руке, на манер лопнувшего воздушного шара, болтался презерватив. – Я же говорила тебе, НЕТ!!! – прорычала я. – Я подумал, а вдруг ты передумала… – Я спала! – Ну а вдруг ты во сне передумала… как Менделеев… Наверное, я сама бы его треснула, но тут с жутким топотом в комнату влетел Эрик и попытался вручить Вадику оплеуху, от которой тот увернулся опытным движением. – Соня, что происходит? Что он сделал?! – Что это за тип?! – взвизгнул Вадик. – Как он сюда попал? Спаси меня! Эрик и Вадик заорали оба разом, топая и цепляя друг дружку, и мне пришлось встать на кровати, чтобы перекричать их: – ДА ЗАТКНИТЕСЬ ВЫ! Я ХОЧУ СПАААААТЬ! Они замерли, как были: Вадик забился за диван, Эрик пытается вытащить его на удобное для избиения пространство. – Я тоже хочу спать, – признался кто-то из-за стены. – Мерзавцы вы все. – Простите, – пробормотала я. – Эрик, пожалуйста, иди домой. Он ничего не сделал, просто дурак. Вадик, чтоб я тебя до утра не видела. Иначе снова прибежит Эрик, и я уже не буду мешать ему бить тебя. – Может, мне остаться с тобой? – спросил Эрик. – Вот уж не думала, что когда-то скажу это, но можно я для разнообразия переночую одна? Вытолкав всех, я рухнула на кровать, клянясь, что теперь ничто не поднимет меня с нее… даже землетрясение… даже извержение вулкана… даже предновогодняя распродажа… Проснулась я поздно и, открыв глаза, заморгала, пытаясь понять, реален ли пышный букет роз на моем столе. Я разрешила сомнения, встав и понюхав букет. Как и полагается напичканным химией оранжерейным цветам, розы ничем не пахли. Зато кололись как самые настоящие. Я быстро оделась и выбежала в кухню, где Вадик уже ожидал завтрака. – Спасибо! – Не за что, – он скромно улыбнулся. – Мне очень стыдно за мое поведение ночью. Не знаю, что на меня нашло. Должно быть, это все потому, что ты такая красивая. Я еще раз вспомнила все эти лишние килограммы, которые висели на мне, когда он был в меня влюблен, и решила простить его, хотя отношения с ним напоминали игру «хорошо – плохо». – Что бы придумать, – я заглянула в холодильник. Пусто, но не ожидала же я, что его кто-нибудь наполнит. – Как насчет сырников? Только мне придется сбегать за творогом. – В самый раз. Сбегай. После завтрака Вадик заявил, что ему снова нужно отлучиться. – За фонариками. – Ты узнал, где их купить? – Конечно. Я включал твой компьютер. Хм. Он совсем обжился в моей квартире. – Только туда и обратно. Зато вечером я приготовлю нам ужин. А то все время ты готовишь. Это нечестно. – А ты умеешь готовить? – Да, и отлично. Тебя ждет что-то особенное. Мысленно я накинула ему пару очков. Теперь его счет был минус 41. Наученная горьким опытом, я не слишком поверила его обещанию скоро вернуться и засела смотреть сериал про девушек из команды поддержки. Когда я совсем затерялась в перипетиях жизни стройных красоток, ко мне заглянул Эрик. – Мы с Деструктором идем в парк. – Я пасс. Я потратила всю энергию на то, чтобы дойти до дивана. – У тебя под глазами синева. Неудивительно, после этой истории ночью. – Честно признаться, я сожалею о своем решении пригласить его сюда. – Надеюсь, это самое большее, о чем ты сожалеешь, касающееся этого типа. Может, ты переберешься жить к нам? Я ударила себя кулаком в грудь. – Мой крест. – Тогда удачно тебе добраться до Голгофы. – Я попробую доехать на автобусе. Ближе к вечеру вернулся Вадик. Он был слегка в подпитии, с крошками в уголках губ, и вручил мне кислотно-розовую плюшевую свинью. – Фонарики-то купил? – А… фонарики. Не нашел. У вас в городе такая беспорядочная архитектура. Я неохотно прижала свинью к груди. – Не надо было. – Ерунда. Я люблю делать тебе подарки, – бросил Вадик так небрежно, как будто последние пять лет только этим и занимался. – Приступим к ужину. Что ты приготовила? – Сегодня же ты собирался готовить.