Фон Кляйн кое-как поднялся на колени и посмотрел вперед. Над «Блюхером» висело облако мелких капель воды, сверкая в лучах осветительных снарядов, словно жемчужная пыль, и медленно оседая. * * * Всю эту ночь они боролись за то, чтобы «Блюхер» не пошел ко дну. Наглухо запаяли носовую часть корабля пятидюймовыми стальными дверями, взятыми из водонепроницаемой переборки, заперев ими тридцать матросов, чьи боевые посты находились на носу корабля. В течение суматошной ночной работы фон Кляйну не раз представлялась картина, как плавают лицом вниз эти люди в затопленных отсеках. Пока по всему кораблю стучали насосы, откачивая сотни тонн затопившей трюмы морской воды, фон Кляйн покинул капитанский мостик, и вместе с командиром инженерной части, капитаном третьего ранга, а также начальником службы спасательно-восстановительных работ они составили список полученных крейсером повреждений. На рассвете они с мрачными лицами собрались в штурманской рубке за капитанским мостиком и дали критическую оценку общей ситуации. – Господин Лохткампер, какова у нас на данный момент мощность двигателей, сколько узлов они могут дать? – задал фон Кляйн вопрос инженеру. – Я-то могу дать все, что есть, – ответил тот. Половину лица инженера покрывал темно-красный кровоподтек, полученный им, когда при взрыве торпеды его швырнуло на клапан парового крана. – Но передняя переборка, – продолжил он, – съест больше пяти узлов. Она возьмет на себя основную силу напора воды. Фон Кляйн развернул кресло к начальнику службы спасательно-восстановительных работ. – Какие виды ремонта мы можем произвести в море? – Никаких, капитан. Мы укрепили на носу водонепроницаемую переборку. Залатали пробоины. Но что касается повреждений в подводной части судна, тут мы бессильны. Корабль требуется поставить в сухой док… или, в крайнем случае, в тихое место, где нет волнения и где я смогу послать водолазов. Нам нужно зайти в какой-нибудь порт. Фон Кляйн откинулся на спинку кресла и стал думать. Единственный дружественный порт в пределах шести тысяч миль – Дар-эс-Салам, столица Германской Восточной Африки, но ему было хорошо известно, что британцы его блокировали. Он сразу вычеркнул его из списка предполагаемых мест, где можно укрыться. Какой-нибудь остров? Занзибар, например? Сейшельские острова? Маврикий? Все эти территории враждебны, здесь якоря не бросить – тут же накинется британская эскадра. Устье какой-нибудь реки? Скажем, Замбези… Нет, это португальская территория, да и зайти в нее можно только на первые несколько миль, дальше она не судоходна. И вдруг он открыл глаза. На германской территории существует такой уголок, вполне судоходное местечко, где вглубь материка миль на двадцать может пройти корабль даже с водоизмещением крейсера «Блюхер». От подхода с суши место это защищено труднопроходимой местностью, а за помощью, что касается защиты, снабжения продовольствием и предоставления рабочей силы, можно обратиться к представителям власти Германии. – Кайлер, – сказал он, – прошу вас, проложите маршрут к устью Кикуньи в дельте реки Руфиджи. Через пять дней, преодолевая страшные трудности, крейсер «Блюхер» медленно, словно хромая сколопендра, вошел в самый северный рукав дельты реки Руфиджи. Корабль почернел от дыма во время сражения, снасти его висели клочьями, надпалубные надстройки были пробиты осколками разорвавшихся снарядов. Вздутая носовая часть искорежена, в передних отсеках плескалась морская вода, где она закипала и сквозь ужасные пробоины в обшивке проливалась обратно в море. Заросли мангровых деревьев по обеим сторонам протоки, мимо которых шел «Блюхер», тянули к ним ветви и, казалось, хотели обнять корабль, как бы приветствуя его приход. На воду были спущены две шлюпки, и они, словно деловитые водяные жучки, устремились вперед, перед носом крейсера. Матросы мерили лотом глубину протоки, отыскивая место, где можно бросить якорь. «Блюхер» постепенно, словно ползком, пробирался все глубже и глубже в дебри дельты. Найдя местечко, где проточные воды Руфиджи промыли между двумя островами глубокий заливчик с естественной пристанью с обеих сторон, крейсер остановился. 50 Герман Флейшер вытер полотенцем лицо и шею и посмотрел на пропитавшуюся влагой материю. Господи, как он ненавидел бассейн реки Руфиджи! Как только он вошел в эту влажную, зловонную, жаркую атмосферу, сразу в коже открылись тысячи крохотных дырочек, откуда полилась хранящаяся в его организме жидкость. Перспектива застрять здесь надолго возбуждала в нем мрачное недовольство всем на свете. Особенно его раздражал этот юный сноб, стоящий рядом с ним на палубе полубака парового катера. Герман бросил на него быстрый взгляд. Лицо его было безмятежно, будто он неторопливо прогуливался по бульвару Унтер-ден-Линден в июньский полдень. Этот юнец щеголял переливающейся белизной, выстиранной и тщательно выглаженной, без единой складочки, тропической формой, в отличие от плотной вельветовой на комиссаре, которая везде топорщилась, а кроме того, под мышками и в промежности была влажной от пота. Снова будет раздражение; черт побери, уже начинает чесаться – Флейшер с унылым видом поскреб это место, но, заметив улыбочку лейтенанта, бросил это занятие. – Далеко еще до «Блюхера»? – спросил Флейшер и вдруг, несколько запоздало, назвал его по имени, правда без упоминания воинского звания: – Далеко еще, а, Кайлер? Ну да, надо почаще напоминать щенку, что, собственно, его должность соответствует званию полковника и он гораздо выше по чину этого лейтенантишки. – Еще один поворот, комиссар, – ответил Кайлер. Ленивая интонация в его голосе пробудила в голове Флейшера мысли о шампанском, об опере, о шумных лыжных прогулках и об охоте на кабанов. – Надеюсь, капитан фон Кляйн как следует подготовился к вражескому нападению? – спросил он. – Корабль стоит в надежном месте, – отозвался Кайлер. Впервые в его ответе послышались нервные нотки, и Флейшер сразу ухватился за это. Он почуял благоприятный случай. За последние два дня, с тех пор как он познакомился с Кайлером в месте слияния с рекой Руаха, Герман старательно пытался нащупать у него хоть какую-нибудь слабость. – Скажите мне, Кайлер… – доверительно понизил он голос, – все это, конечно, останется строго между нами… но вы действительно считаете, что капитан фон Кляйн способен справиться со сложившейся ситуацией? То есть я хочу сказать… не думаете ли вы, что другой человек мог бы достичь более удовлетворительного результата? А-а! Есть! Смотри-ка, как он покраснел, какая злость вспыхнула на загорелых щечках. В первый раз преимущество было на стороне Германа Флейшера. – Комиссар Флейшер, – начал Кайлер, говорил он тихо, но, прислушиваясь к его интонациям, Герман так и ликовал. – Капитан фон Кляйн, под командой которого мне выпала честь служить, самый опытный, искусный и смелый офицер. Более того, он еще и джентльмен. – И что? – хмыкнул Герман. – Тогда зачем этот образец совершенства прячет свою простреленную задницу в дельте Руфиджи? – Он откинул назад голову и торжествующе загоготал во все горло. – В другое время и при других обстоятельствах я попросил бы вас взять свои слова обратно. Кайлер повернулся и пошел к передним поручням. Он стоял, глядя вперед, а катер, попыхивая, преодолел еще один поворот, за которым открылась все та же безотрадная перспектива темной воды и мангрового леса. – Вот перед вами и «Блюхер», – сказал Кайлер, не поворачивая головы. Но, кроме гладкой водной поверхности и мангровых деревьев, раскинувших плотные, кудрявые верхушки над поднимающимся горбом берегом, впереди ничего не было видно. Пухленькое смеющееся лицо Германа превратилось в застывшую маску, глазки в поисках крейсера забегали, улыбочка превратилась в оскал: он решил, что лейтенант его дразнит. На якоре в этом русле никакого военного крейсера определенно нет. – Лейтенант… – сердито начал было Флейшер, но тут же умолк. Высокое место суши было разделено узкой протокой, шириной не более сотни ярдов, огороженной с двух сторон мангровым лесом и перекрытой хаотично наваленной грудой растительности. Ничего не понимая, он уставился на это место, но вдруг разглядел сетку, утыканную ветками мангровых зарослей, а под ней неясные очертания орудийных башен и палубных надстроек. Маскировка была устроена с замечательным искусством. С расстояния в три сотни ярдов «Блюхер» был совершенно невидим. 51 Пузырьки поднимались вверх так медленно, словно эта темная вода была густа, как разогретый мед. Но, достигнув поверхности, как в кипящей кастрюле, сразу лопались. Перегнувшись через перила носовой палубы «Блюхера», капитан фон Кляйн вглядывался в происходящее внизу движение с сосредоточенностью человека, который пытается увидеть в зеркале темных вод реки Руфиджи свое будущее. Вот уже два часа он стоял и чего-то ждал, молча посасывая одну за другой небольшие, черные сигары, время от времени встряхиваясь и принимая более удобную позу. Тело его сейчас отдыхало, зато мозг напряженно работал, без конца перебирая в уме планы приготовлений к дальнейшему походу. Собственно, сами планы были уже составлены, он просто мысленно их перебирал и никаких упущений не находил. Он уже выслал шлюпку с шестью матросами за пятнадцать миль вниз по течению к самому входу в дельту. Они выбрали местечко повыше над протокой, разбили там лагерь и установили наблюдение, не подходит ли британская эскадра, намереваясь блокировать выход в открытое море. Перед тем как подниматься вверх по течению, команда «Блюхера» оставила за собой заграждение из последних оставшихся у них шаровидных, рогатых мин. И теперь ни один британский корабль не сможет пройти к ним. Возможность нападения с суши была маловероятна, тем не менее фон Кляйн и вокруг крейсера устроил систему обороны. Половина личного состава экипажа была сейчас на берегу, они натягивали сетки на всех возможных путях подхода. В мангровых зарослях были прорублены сектора обстрела, и в каждом выставлен пулемет «максим». Были выстроены и укомплектованы личным составом грубые защитные сооружения из земли и древесных стволов, выкопаны ходы сообщения, так что к обороне он подготовился. После долгих споров с начальником медицинской службы фон Кляйн отдал ряд приказов, направленных на охрану здоровья своих подчиненных. Они касались очистки воды, организации туалетов и удаления отходов, ежедневной раздачи по пять таблеток хинина на человека и еще пятидесяти других мер предосторожности, направленных на защиту здоровья и морального духа личного состава. Фон Кляйн приказал провести инвентаризацию запасов еды и материальных средств и был доволен тем, что при разумной экономии они смогут продержаться еще не менее четырех месяцев. А впоследствии можно будет перейти к ловле рыбы, охоте и другим способам добывания пищи. Он отправил Кайлера вверх по течению, чтобы тот вступил в контакт с германским комиссаром и обратился к нему с просьбой о сотрудничестве. Четыре дня ушло на то, чтобы как следует замаскировать стоящий на якоре крейсер, оборудовать на передней палубе под солнцем мастерскую, чтобы технические специалисты могли работать с относительными удобствами. И теперь наконец они приступили к полной оценке подводных повреждений «Блюхера». За спиной он услышал, как старшина отдает приказ подчиненным, работающим с домкратом: – Так, давай поднимай, только не торопись, медленно. Завелся небольшой вспомогательный двигатель, и домкрат, журча и жалобно попискивая, включился в работу. Облокотившийся о перила фон Кляйн пошевелился и снова полностью сосредоточил внимание на том, что происходит внизу, под водой. Из воды равномерно выбрали прочный трос и трубку подачи воздуха, поверхность ее всколыхнулась, из нее показался шлем водолаза, потом водолаза вытащили целиком, и он на тросе повис в воздухе в черном резиновом, блестящем от влаги скафандре, в шлеме с тремя схваченными медными кольцами иллюминаторами, похожими на огромные глаза какого-то страшного морского чудища. Наконец водолаза подняли на борт и опустили на палубу. К нему поспешили двое матросов, отвинтили болты на шее, сняли тяжелый шлем, под которым оказалась голова начальника службы спасательно-восстановительных работ Лохткампера. Вечно озабоченное лицо, плоское и морщинистое, как у бульдога, казалось еще более озабоченным благодаря прорезавшей нахмуренный лоб морщине. Он посмотрел на своего капитана и тихо покачал головой. – Когда будете готовы, зайдите ко мне в каюту, – сказал фон Кляйн и отправился к себе. – Рюмочку коньяка? – предложил фон Кляйн. – Не откажусь, – отозвался Лохткампер.