– Напомните-ка мне класс этого корабля и когда он был введен в строй. Как и многие успешные люди, сэр Перси не торопился с решением, если еще есть время подумать. Вахтенный лейтенант, который был готов к этой просьбе, шагнул вперед с открытой на нужной странице книгой «Список судов императорского военно-морского флота Германии». – «„Блюхер“, – начал читать он. – Спущен на воду шестнадцатого августа тысяча девятьсот пятого года. Тяжелый крейсер класса „В“. Основное вооружение – восемь девятидюймовых орудий. Вспомогательное вооружение – шесть шестидюймовых орудий». Лейтенант закончил чтение и спокойно ждал дальнейших распоряжений. – Кто капитан? – спросил сэр Перси, и лейтенант заглянул в приложение. – Отто фон Кляйн, граф. Прежде командовал легким крейсером «Штурм фогель»[40]. – Да-да, – кивнул сэр Перси. – Я о нем слышал. – Он перенес фишку на карту, но руки от нее не отнял. – Этот человек для нас опасен вот здесь, к югу от Суэца. – Теперь он подтолкнул фишку к северу, в сторону Красного моря и ко входу в канал, где обозначающие торговые пути красные линии сливались в одну толстую артерию. – Или вот здесь. – Сэр Перси передвинул фишку к югу, в сторону мыса Доброй Надежды, вокруг которого тоже шли такие же красные линии, соединяющие Лондон с Австралией и Индией. Контр-адмирал оторвал руку от черной фишки, обозначив ею угрожающую торговым судам опасность. – Какие силы мы до сих пор привлекали против этого крейсера? – спросил он. В ответ капитан взял деревянную указку и стал по очереди касаться всех красных фишек, разбросанных в разных концах Индийского океана. – «Пегас» и «Ренонс», они сейчас на севере, – стал докладывать он. – «Игл» и «Планджер» бороздят южные воды, сэр. – Какие еще силы мы можем привлечь, Генри? – «Орион» и «Бладхаунд», сэр, они сейчас находятся в Саймонстауне. – Он ткнул указкой в выступ Африканского континента. – «Орионом» командует, кажется, Мандерсон? – Точно так, сэр. – А кто у нас капитан «Бладхаунда»? – Капитан Литтл, сэр. – Хорошо, – удовлетворенно кивнул сэр Перси. – Крейсера с шестидюймовыми пушками и эскадренного миноносца будет достаточно, чтобы справиться с «Блюхером». – Он снова улыбнулся. – Особенно если «Бладхаундом» командует такой проказник, как Чарльз Литтл. Прошлым летом я играл с ним в гольф – он, черт возьми, чуть не проехал шестнадцатый грин[41] в Сент-Андрусе![42] Капитан бросил быстрый взгляд на адмирала и, учитывая репутацию капитана эскадренного миноносца, решил позволить себе сказать глупость: – Юные дамы в Кейптауне будут очень огорчены его отбытием, сэр. – Зато будем надеяться, что капитан первого ранга Отто фон Кляйн будет огорчен его прибытием, – усмехнулся сэр Перси. – Вы очень нравитесь моему папе. – У вашего отца удивительно хороший вкус, – галантно согласился почетный рыцарь-командор ордена Бани Чарльз Литтл и повернул голову к юной леди, лежащей с ним рядом на ковре в пятнистой тени сосны. – Вы когда-нибудь можете говорить серьезно? – Элен, радость моя, порой я бываю убийственно серьезен. – Да ну вас! – его собеседница мило покраснела, вспомнив про кое-какие недавние деяния Чарльза, заставившие ее отца торопливо пересмотреть некоторые свои суждения. – Я ценю доброе мнение обо мне вашего батюшки, но главная моя забота в том, чтобы и вы разделяли его. Девушка медленно села и, не отрывая от него пристального взгляда, стала выбирать из великолепной копны своих спутанных волос сосновые иголки, торопливо застегивать блузку, расправлять юбку амазонки, чтобы прикрыть прекрасные, обутые в сапожки из темной, полированной кожи ножки. Она смотрела на Чарльза Литтла, сгорая от жгучего желания. Но в этом ее чувстве не было ни капли плотского сладострастия, а одна лишь всепоглощающая, неотступная мысль всецело завладеть этим мужчиной, присвоить его, сделать его своей собственностью. Элен хотела владеть им так же, как она владела бриллиантами и мехами, шелками и лошадьми, павлинами и многими другими красивыми вещами. Чарльз лежал рядом с ней, раскинувшись на ковре с естественной грацией леопарда. В кончиках губ играла едва заметная улыбочка, глаза были полуприкрыты, чтобы в них не было видно лукавых огоньков. От недавно пережитой физической нагрузки волосы его увлажнились и прилипли ко лбу. В нем было нечто сатанинское, некая лукавая порочность, и Элен пришла в голову мысль, что тут все дело в наклоне бровей и в его плотно прилегающих к вискам, заостренных, как у сатира, ушах… впрочем, розовых и гладеньких, как у ребенка. – Мне кажется, уши у вас в точности как у дьявола. Она снова покраснела и встала, сделав вид, что не замечает протянутой руки Чарльза. – Хватит с вас, хорошего понемножку! – хихикнула Элен и побежала к породистой охотничьей лошади, привязанной неподалеку на опушке леса. – Ну что же вы, поторопитесь! – крикнула она, устроившись в седле. Чарльз лениво встал и потянулся. Заправил рубашку в бриджи, сложил ковер, служивший им ложем, и пошел к своей лошади. На опушке соснового бора они остановились, чтобы полюбоваться долиной Констанции. – Как хорошо, правда? – сказала она. – Да, очень, – согласился он. – Я говорю про вид. – И я о том же. За шесть дней он уже два раза познал ее. Элен приводила его с собой на эту гору, и Чарльз не мог устоять перед искушением. Под ними простиралось шесть тысяч акров богатейшей африканской земли. – После того как убили брата Хьюберта, у нас не осталось никого, чтобы заботиться об этой земле. Только мы с сестрой – а мы ведь девушки. Бедный папочка уже не так здоров, для него это слишком тяжело. Чарльз медленно перевел взгляд с высившегося слева огромного, приземистого холма, названного Столовой горой, на буйно растущие виноградники внизу и дальше, туда, где в горы врезался искрящийся клин залива Фолс-Бэй. – Посмотри, как красиво отсюда смотрится наш дом, правда? Элен старалась привлечь его внимание к огромной резиденции с остроконечной крышей в голландском духе со жмущимися к нему вспомогательными постройками. – Меня искренне впечатляет эта великолепная плата за случку, – пробормотал Чарльз. Он нарочно нечетко произнес последние три слова, и девушка бросила на него удивленный взгляд, начиная уже сердиться: – Простите, что вы сказали? – Я сказал, что панорама действительно великолепна. Настойчивые попытки Элен заманить его в сети начинали Чарльзу надоедать. Но он, бывало, дразнил и мучил, а в конце концов оставлял с носом и более изощренных охотниц. – Чарльз, – прошептала она. – А как вы смотрите на то, чтобы здесь поселиться? То есть навсегда? Чарльз был поистине потрясен тем, что услышал. Эта маленькая провинциалочка не имеет никакого понятия о правилах настоящего флирта. Он был ошарашен настолько, что закинул назад голову и расхохотался. Когда Чарльз смеялся, любая женщина, находящаяся в пределах сотни ярдов, слушая этот смех, буквально трепетала от удовольствия. Смех его был не только весел и жизнерадостен, но и исполнен глубокого чувственного сладострастия. Когда этот моряк смеялся, зубы его на фоне загорелого лица сияли белизной горного снега, а крепкие мышцы груди и плеч под шелковой рубашкой так и ходили ходуном. Но сейчас, во время этого представления, из зрительниц была одна только Элен, и она была беспомощна, как захваченный вихрем урагана воробышек. Она нетерпеливо потянулась к нему и тронула за руку: – Вам понравится, Чарльз. Разве нет? Бедняжка не знала, что Чарльз Литтл сказочно богат, что личное состояние его давало доход в двадцать тысяч фунтов в год, а по смерти своего батюшки он наследует титул виконта Сазертона и вместе с ним все его многочисленные поместья. Она не знала, что только одно из этих поместий раза в три раза превышает владения ее папаши, как не знала и того, что сердцеед Чарльз, бывало, оставлял без внимания сохнущих по нему юных дам намного привлекательней, богаче и более родовитых, чем она. – Вам понравится, Чарльз! Я же знаю, что вам понравится! Такая юная, такая беззащитная… Он проглотил чуть было не слетевший с его губ легкомысленный ответ. – Элен… – Чарльз взял ее за руку. – Я старый морской волк. Таких, как я, носят по морю ветра да морские волны. Он поднес ее руку к губам. Элен почувствовала теплое прикосновение его губ к своей руке, и на глаза ее навернулись жгучие слезы. Она отдернула руку и круто развернула лошадь. Взмахнула кожаным хлыстиком и ударила им по черной лоснящейся спине лошади. Жеребец вздрогнул, прыгнул вперед и понесся бешеным галопом по дороге, ведущей в долину Констанции. Чарльз с выражением сожаления на лице покачал головой и поморщился. Он вовсе не хотел обидеть ее. Для него это была всего лишь шалость, еще одно приключение, чтобы было чем заполнить пустоту ожидания, пока его «Бладхаунд» проходил заключительные этапы ремонта. Но когда приключение подходило к концу, Чарльз давно уже научился быть твердым и к женским слезам, и к их трагическим переживаниям. – И не стыдно тебе… бессердечная ты скотина, – проговорил он вслух и, коснувшись пятками боков своего иноходца, пустил его рысью вслед скачущему галопом жеребцу. Догнал он Элен уже на конном дворе. Жеребца после скачки вываживал по двору грум, потник животного был в темных пятнах, грудная клетка ходила ходуном. Элен нигде не было видно, зато у ворот стоял ее отец, крупный мужчина с черной, подстриженной лопатой и кое-где подернутой серебром бородой. – Ну как, хорошо прогулялись? – спросил он. – Благодарю вас, мистер Айс, – уклончиво ответил Чарльз. Перед тем как продолжить, отец девушки бросил многозначительный взгляд на жеребца. – Вас уже целый час дожидается ваш матрос, – сказал он.