– Но это же возмутительно! Какой-то совершеннейший вздор! Кайзер предъявил британскому консулу в Берлине ультиматум. И отдал приказ о приведении в боевую готовность пяти дивизий. Капитан круто развернулся на каблуках и принялся беспокойно расхаживать по капитанскому мостику, возбужденно хлопая при этом в ладоши. – И какова же была цель этого британского вторжения? Где сейчас находится этот… это каботажное судно? Какие объяснения я должен послать в Берлин? – Несколько позже я узнал, что экспедицию возглавлял отъявленный браконьер, охотник за слоновой костью по имени O’Флинн. Он оказал сопротивление моим солдатам и был убит, но его сообщнику, никому не известному англичанину, прошлой ночью удалось на этом самом каботажном судне удрать. – И куда они направились? – спросил капитан, прекратив расхаживать и свирепо глядя на Германа. – К Занзибару. – Какая тупоголовость, полное скудоумие! Все будут над нами смеяться! Боевой крейсер гоняется за парочкой жалких разбойников. – Но, капитан, вы должны броситься за ними в погоню. – И с какой целью? – Если они сбегут и станут всем об этом рассказывать, то пострадает достоинство императора, причем во всей Африке. Вы только подумайте, что будет, если об этом пронюхают британские газетчики! К тому же эти люди – опаснейшие преступники. – Но я не могу в открытом море останавливать и подвергать досмотру иностранное судно. Тем более идущее под британским флагом. Это было бы актом агрессии – нас приравняли бы к пиратам. – Но, капитан, а что, если бы оно потонуло, со всей его командой, пропало бы без следа? Капитан фон Кляйн задумчиво кивнул. Потом вдруг щелкнул пальцами и повернулся к своему штурману. – Проложите-ка мне маршрут к Занзибару, – приказал он. 13 Наступил штиль, и они легли в дрейф под зеленовато-синим, окрашенным мазками бронзы небом, и подхваченное Мозамбикским течением суденышко на три мили унесло в сторону от намеченного курса. Оно беспомощно раскачивалось на зыбкой поверхности океана, то вздымаясь на волне вверх, то опускаясь вниз. Вот уже двадцатый раз с тех пор, как рассвело, Себастьян поднимался на ют, озирая бескрайние воды, в надежде увидеть на зеркально-гладкой поверхности океана хоть какую-то рябь, которая возвестила бы им о том, что поднимается ветер. Но никаких признаков даже малейшего ветерка не было. Он посмотрел на запад, однако и голубоватая линия берега давно уже скрылась за горизонтом. – Я старый морской волк – физи, – прокричал с нижней палубы Флинн. – Слышишь, как я смеюсь? – И он очень похоже изобразил знаменитый хохот гиены. Целый день Флинн услаждал слух всей команды отрывками из песен и подражанием голосам разных животных. Тем не менее его горячечный бред перемежался и периодами полной ясности сознания. – Мне кажется, на этот раз старина Флейшер меня достал крепко, Бэсси. Вокруг этой пули у меня, кажется, образуется мешок ядовитого гноя. Я это чувствую. Толстый, горячий мешок. Думаю, совсем скоро нам с тобой придется вскрывать его. – Потом в очередной раз он впал в беспамятство и горячечный бред. – Девочка моя, я привезу тебе красивую ленточку. Ну-ну, не плачь. Привезу красивую ленточку для моей красивой девочки. – Слащавые интонации вдруг резко сменились злобными. – Наглая маленькая чертовка! Вся в мать, черт бы ее побрал! Не знаю, почему я тебя не прогнал до сих пор… – И вслед за этой фразой без перехода снова раздался мерзкий хохот гиены. Себастьян отошел от кормового поручня и сверху вниз посмотрел на Флинна. Рядом с ним сидел его верный Мохаммед, он макал тряпки в ведро с морской водой, выжимал и укладывал на пылающий лоб Флинна в тщетных попытках сбить жар. Себастьян тяжело вздохнул. Вся ответственность за людей и за судно теперь тяжелым грузом легла на его плечи. Командование кораблем перешло к нему, и матросы подчинились ему без малейших колебаний. И все-таки Себастьян втайне даже испытывал от этого удовольствие, он гордился тем, что до сих пор неплохо справлялся с этими обязанностями. Он вспомнил и снова прокрутил в памяти удачный эпизод с сетью, а также свое мгновенно принятое решение изменить курс вражеского катера и заманить его прямо в сетку. Вспоминая все это, он улыбался, и это была уже не прежняя скромная усмешка, нет, улыбка его была открыта и тверда. Он спустился вниз и зашагал по узенькой палубе, даже походка его теперь была куда более упруга, и шагал он по кораблю, широко расправив плечи. Себастьян снова остановился возле поручней и посмотрел на запад. На горизонте показалось облачко, темное и совсем крохотное. Он смотрел на него с надеждой, что оно возвестит им о том, что скоро с моря задует послеполуденный ветер. Однако облачко оказалось какое-то странное, не совсем естественное. Ему вдруг показалось, что оно движется. Ну да, движется, он уже мог в этом поклясться. Теперь все его внимание было приковано к этому странному облачку. В глубине сознания замерцала догадка, которая очень скоро превратилась в уверенность. Это корабль. Боже мой, корабль! Себастьян бегом бросился к трапу, одним махом скатился на нижнюю палубу и помчался к мачте. Команда корабля и стрелки Флинна смотрели на него со все возрастающим интересом. Кое-кто даже встал на ноги. Себастьян прыгнул на брус лонжерона, несколько секунд стоял, удерживая равновесие, потом полез на мачту. Используя хомуты грот-паруса как перекладины лестницы, он добрался до марсовой площадки и, устроившись там, стал напряженно всматриваться в океан на западном горизонте. Да, это корабль, в этом больше не было никакого сомнения. Он видел верхушки дымовых труб, из каждой тянулся шлейф темного дыма. Охваченный ликованием, Себастьян радостно закричал. А внизу вдоль поручней уже выстроились его подчиненные, и все они вглядывались туда же, куда смотрел он. Себастьян торопливо сполз с мачты и от трения чуть не сжег себе обе ладони. Ударившись подошвами о палубу, он побежал к Флинну. – Корабль, – сообщил ему Себастьян. – К нам быстро приближается большой корабль. Повернув голову, Флинн обратил к нему мутный взгляд. – Ты слышишь меня, Флинн? Там у них на борту должен быть врач. И мы быстро доставим тебя в порт. – Это хорошо, Бэсси, – сказал Флинн, к которому снова вернулось сознание. – Ты у нас просто молодец. Корабль с ошеломительной быстротой полностью вышел из-за горизонта и взял курс прямо к ним, силуэт его сразу изменился. Но еще перед этим Себастьян успел разглядеть на нем орудийные стволы. – Это военный корабль! – крикнул он. Он был уверен, что корабль этот британский, – а чей же еще, ведь Британия недаром зовется владычицей морей. – Они нас заметили! – снова крикнул он, обеими руками размахивая над головой. Направив нос прямо на них, корабль с каждой секундой увеличивался в размерах – серого цвета, огромный, он уже был угрожающе близко к их маленькому суденышку. Радостные крики команды постепенно стали стихать и сникли совсем: наступило неловкое молчание. В неподвижном, горячем воздухе корабль казался еще больше, поистине гигантской громадиной на бархатистом глянце океанской поверхности. Поднимая носом волну, украшенную белоснежной, кружевной пеной, он надвигался на них все ближе. Он шел, не снижая скорости, флаг на его мачте развевался в обратную сторону, и какого он цвета – разглядеть было невозможно. – Что это они? Что они собираются делать? – вслух задал вопрос Себастьян. Ему ответил голос Флинна. Себастьян бросил быстрый взгляд назад. Подпрыгивая на здоровой ноге, одной рукой обнимая Мохаммеда, к нему направлялся Флинн. – Я скажу тебе, что они собираются делать! Они собираются раздавить нас и утопить к чертовой матери! – проревел Флинн. – Это крейсер «Блюхер»! Германский крейсер! – Они не имеют права! – запротестовал Себастьян. – Хочешь, поспорим? Он идет сюда прямо от дельты Руфиджи, и я догадываюсь, что дело тут не обошлось без Флейшера. Скорей всего, он сейчас там, на борту. Он качнулся, оперся на Мохаммеда, охнул от боли в ноге и продолжил: – Они идут на таран, а потом все, что плавает, расстреляют из пулемета. – Надо сделать спасательный плот. – Нет времени, Бэсси. Смотри, он уже совсем близко! До крейсера было уже менее пяти миль, но дистанцию он сокращал быстро, как ножом, разрезая носом океанскую воду. Себастьян диким взглядом оглядел заполненную людьми палубу и увидел на ней кучу срезанных с рыболовной сети пробковых поплавков. Вытащив нож, он подбежал к мешкам с кокосовыми орехами и перерезал веревку, стягивающую его горловину. Сунул нож обратно в ножны, нагнулся, взявшись за низ, перевернул мешок и рассыпал орехи по палубе. Потом с пустым мешком в руке подбежал к поплавкам и, упав на колени, в безумной спешке принялся наполнять его ими. Наполнив до половины, он снова поднял голову. До крейсера «Блюхер», этой стальной, смертоносной громадины, оставалось мили две, не больше. Себастьян крепко перевязал мешок обрывком веревки и подтащил его к Флинну, которого поддерживал Мохаммед. – Что это ты тут такое делаешь? – Пытаюсь тебя спасти! Подними-ка руки! Флинн повиновался, и Себастьян обвязал концы веревки вокруг его груди, на уровне подмышек. Потом расшнуровал и скинул ботинки и заговорил снова: – Мохаммед, ты остаешься с ним. Держись за мешок и ни в коем случае не отпускай его. Потом он босиком побежал искать свое ружье, нашел и пристроил его на кормовой надстройке. Надел патронташ и поспешил обратно к поручням. Себастьян Олдсмит серьезно намеревался с двустволкой в руках вступить в бой с боевым, вооруженным девятидюймовыми орудиями крейсером. Крейсер был уже близко, он нависал над ними, как высокая скала из стали. Даже Себастьян не мог промахнуться, стреляя по нему с расстояния в две сотни ярдов, тяжелые пули клацали по бронированному корпусу и, отскакивая от него, с громким визгом летели над шипящей пеной носовой волны. Перезаряжая винтовку, Себастьян посмотрел вверх и увидел торчащие на носу крейсера головы в белых головных уборах с короткими черными, обрезанными на концах ласточкиным хвостом ленточками и с ухмыляющимися физиономиями. – Ну что, свиньи проклятые! – крикнул им Себастьян. От жгучей ненависти, такой жгучей, какой он раньше и представить себе не мог, у него перехватило горло. – Проклятые, грязные свиньи! – крикнул он снова, поднял винтовку и снова выстрелил, впрочем, безрезультатно, и в этот момент «Блюхер» врезался в их суденышко. Удар сопровождался грохотом и оглушительным треском ломающейся древесины. Борт суденышка был рассечен пополам и разбит вдребезги под вопли гибнущих людей и скрежет обшивки о сталь. Крейсер подмял под себя каботажный кораблик, переломив ему позвоночник, и тот почти сразу погрузился в пучину. После первого же удара Себастьяна отбросило через борт, ружье выпало у него из рук. Потом его вскользь ударило о броневую обшивку крейсера, и он упал в воду совсем рядом с корпусом. Толчком носовой волны Себастьяна отшвырнуло в сторону, и, если бы не это, его протащило бы вдоль корпуса и винтом разорвало бы в клочки. Он вырвался на поверхность как раз вовремя, набрал полные легкие воздуха, вихревые потоки подхватили его и снова затащили глубоко под воду, так что от давления у него чуть не лопнули в ушах барабанные перепонки. Потоки бросали и вертели его кувырком, швыряли и били, немилосердно стараясь разорвать на куски. За сомкнутыми веками в глазах уже пошли мелькать и вспыхивать разноцветные круги. Нехватка воздуха вызвала в груди страшную боль, легким требовалось срочно вздохнуть, но он плотно сжал губы и усиленно работал ногами и руками, пытаясь выбраться наверх. За кормой крейсера мощно бурлила кильватерная струя, но и она наконец отпустила, оставила Себастьяна в покое. Его выбросило на поверхность с такой силой, что он, жадно глотая воздух, выскочил из воды по самый пояс и снова погрузился в воду. Из последних сил Себастьян отстегнул тяжелый патронташ, отправил его тонуть и только тогда огляделся вокруг. Водная поверхность была усеяна плавающими обломками, между которыми качалось несколько человеческих голов. Неподалеку в облаке пузырьков всплыл кусок оторванной обшивки. Себастьян бросился к нему и вцепился, болтая ногами в чистой, зеленоватой воде. – Флинн! – крикнул он. – Флинн, где ты? А в четверти мили крейсер «Блюхер» уже делал медленный разворот, широкий и зловещий, как это обычно делают акулы перед новой атакой, и охваченный ненавистью и страхом Себастьян пристально наблюдал за этим маневром. – Господин! – вдруг услышал он позади голос Мохаммеда.