Себастьян быстро повернулся и в сотне ярдов увидел обращенные к нему два лица, черное и красное, а рядом плавал мешок с пробкой. – Флинн! – Будем прощаться, Бэсси, – отозвался Флинн. – Этот фриц возвращается и скоро всех нас прикончит. Смотри! Там уже установили пулеметы. Увидимся на том свете, мой мальчик. Себастьян быстро оглянулся на немецкий корабль и на капитанском мостике увидел группу людей в белоснежной форме. * * * – Ja, да там кое-кто еще барахтается, – сказал Флейшер. Он позаимствовал у капитана бинокль и осмотрел замусоренное обломками место, где затонуло разбитое суденышко. – Капитан, не пора ли воспользоваться вашими «максимами»? Было бы гораздо быстрей, чем отстреливать их по одному из винтовок. Капитан фон Кляйн ничего не ответил. Он стоял на своем мостике, высокий, слегка сутулый, и, заложив обе руки за спину, разглядывал обломки кораблекрушения. – В гибели всякого корабля есть все-таки нечто печальное, – пробормотал он. – Даже такого маленького и грязного. – Он вдруг расправил плечи и повернулся к Флейшеру. – Ваш катер, комиссар, ждет вас в устье Руфиджи. И я сейчас доставлю вас туда. – Но сначала покончим дело с этими… уцелевшими. Выражение лица фон Кляйна сделалось жестким. – Комиссар, я потопил это судно потому, что считал это своим долгом. Но теперь я не уверен в том, что мой рассудок не был затуманен гневом. Я не желаю и далее отягощать свою совесть, расстреливая из пулемета спасшихся гражданских людей. – Тогда вы должны их всех выловить. Я должен их арестовать и отдать под суд. – И в полиции я не служу, – отозвался капитан, и лицо его немного смягчилось. – Вон тот, кто палил в нас из винтовки. Мне кажется, он человек не робкого десятка. Возможно, конечно, он преступник, но, живя в этом мире, я еще не успел очерстветь и умею ценить мужество как таковое. Мне бы очень не хотелось знать, что я спас этого человека для виселицы. Пусть море само все рассудит и исполнит свой приговор. – Он повернулся к лейтенанту. – Кайлер, приготовьте к спуску спасательный плотик. Лейтенант молчал, недоверчиво глядя на командира. – Вы меня слышите? – Да, мой капитан. – Тогда исполняйте, это приказ. Не обращая внимания на визгливые протесты Флейшера, фон Кляйн подошел к штурвальному: – Изменить курс так, чтобы пройти мимо уцелевших на дистанции не меньше пятидесяти метров. * * * – Вот он, идет на нас, – скупо оскалившись, невесело произнес Флинн, глядя, как крейсер тяжело разворачивается в их сторону. Вокруг раздавались жалобные, как крики чаек, вопли плавающих на воде людей: они молили о пощаде, совсем крохотные и жалкие на необъятных просторах океана. – Флинн! Посмотри на капитанский мостик! – донесся до него голос Себастьяна. – Видишь его там? В серой форме? Флинн почти ничего не видел: в глазах плавали темные пятна, его лихорадило, глаза застилали слезы от боли в ране, разъедаемой соленой морской водой, однако он смог разглядеть на капитанском мостике крейсера среди ярких пятен белоснежной морской формы серое пятно. – Кто это? – крикнул он. – Ты оказался прав. Это Флейшер, – прокричал в ответ Себастьян. Флинн тут же принялся ругаться. – Эй, грязный, жирный мясник! – орал он, пытаясь поудобней устроиться на плавающем мешке с пробкой. – Слышишь меня, ночной горшок шлюхи! – Крик его покрывал негромкий рокот работающих вхолостую двигателей крейсера. – Ну давай же, давай, свинья, кровавый мешок с костями! Высокий корпус крейсера был уже совсем близко, и было видно, как грузная фигура в сером повернулась к стоящему рядом офицеру в белом кителе и, горячо жестикулируя, стала о чем-то его просить. Офицер отвернулся и двинулся к поручням мостика. Перегнулся и помахал группе матросов на палубе внизу. – Все правильно! Прикажи им стрелять! И давай с этим покончим! Прикажи им… Матросы внизу подняли над бортом какой-то большой квадратный предмет. Вот он полетел вниз и с громким плеском упал возле борта на воду. Флинн сразу умолк и, не веря своим глазам, смотрел, как офицер в белой форме поднял правую руку… что это? Неужто он отдает ему честь? Рокот двигателей усилился, крейсер двинулся с места, стал набирать скорость и разворачиваться носом на запад. Флинн O’Флинн истерически, исступленно и вместе с тем облегченно расхохотался. Он сполз с мешка, наполненного пробкой, голова его наклонилась вперед, и теплая зеленая океанская вода заглушила его хохот. Мохаммед едва успел ухватить его за седые волосы и не дал утонуть. 14 Себастьян добрался до плотика, схватился за конец веревки, – смотанные кольцами, они свисали со всех его сторон. Отдышался немного, забрался на плотик и лег, продолжая хватать ртом воздух и глядя, как на запад удаляется боевой крейсер. С одежды его ручьями стекала теплая, как и его собственное тело, вода. – Господин! Помоги нам! Этот голос заставил его пошевелиться, и он принял сидячее положение. В воде, теряя последние силы, барахтался Мохаммед, пытаясь подтащить к плотику вцепившегося в мешок с пробкой Флинна. К плотику, шлепая руками по воде, плыло не менее дюжины других матросов и стрелков – те, кто плохо умел плавать, уже совсем ослабели, их крики становились все более жалобными, а движения все более отчаянными и лихорадочными. Себастьян увидел привязанные к плотику весла, торопливо достал охотничий нож, перерезал веревку, схватил одно из них и принялся грести к Мохаммеду с Флинном. Плотик двигался медленно, оказался тяжелым и неповоротливым, вёсел не слушался, так и норовил рвануть куда-нибудь не в ту сторону. Вот один матрос-араб добрался до плота, вскарабкался на него, за ним еще один, и еще. Они тоже стали отвязывать весла и помогать грести. Мимо проплыло тело одного из стрелков, обе ноги его были оторваны выше колена, из рваных обрубков торчали кости. Таковой оказался не один, среди плавающих обломков попался и другой, поверхность воды вокруг него была покрыта розовато-бурыми пятнами крови, которые разносились течением, привлекая акул. Первую увидел араб, гребущий рядом с Себастьяном, заметил и, указывая на нее веслом, сразу закричал. Акула, как охотничий пес, рыскала под водой, а когда приближалась, преодолевая морское течение, хвостовой плавник ее пенил воду. Все сразу почувствовали ее голодное возбуждение при виде свежатинки. Под водой хорошо просматривалось длинное и гибкое тело хищницы. Еще не из самых крупных экземпляров. В длину не больше девяти футов и весом где-то фунтов сотни четыре, но такая вполне способна откусить тебе ногу. Пятна крови на воде ее уже больше не интересовали, теперь ее привлекали движения плавающих в воде живых людей, и она, видно, решила, что настал ее час. – Акула! – заорал Себастьян Флинну с Мохаммедом, барахтающимся в десяти ярдах. Оба, конечно, страшно перепугались, перестали грести к плотику и попытались влезть на мешок с пробками. У страха глаза велики, он отшибает разум. У них была только одна мысль: вытащить из воды болтающиеся в ней ноги. Но мешок оказался слишком мал и слишком неустойчив на воде, их паника лишь привлекла к себе внимание акулы. Она сделала крутой вираж и, усиленно работая хвостом, устремилась к ним. Теперь хвостовой плавник в виде изогнутого треугольника торчал из воды на всю высоту. – Сюда, сюда! – кричал Себастьян. – Плывите к плоту! Он принялся бить веслом по воде – то же самое с не меньшим усердием делали и арабы. – Давай сюда, Флинн! Ради бога, сюда, скорее! Крик его, кажется, подействовал, они перестали паниковать и снова погребли к плотику. Но акула приближалась быстро, от ряби на воде ее темное тело, казалось, было покрыто пятнами. За спиной Флинна все еще волочился и тормозил продвижение привязанный к нему, набитый пробкой мешок. Акула резко свернула в сторону и, подняв над водой спину и разинув пасть, сделала первый бросок на цель. С выпирающей вперед верхней челюстью и провисшей нижней, обнажив ряды многочисленных, торчащих, как иглы дикобраза, зубов, акула врезалась в мешок. Челюсти ее сомкнулись на джутовом материале, и она, мотая тупой башкой, принялась этот мешок трепать – спина ее при этом оставалась над водой, – поднимая в воздух фонтаны брызг, сверкающих на солнце, словно яркие осколки стекла. – Хватайтесь! – скомандовал Себастьян, протягивая весло Флинну с Мохаммедом. Подгоняемые страхом, те крепко вцепились в него, и Себастьян потащил их на плотик. Но от Флинна тянулась веревка, а к ней был привязан мешок, акула его не отпускала, и ее резкие движения грозили оторвать Флинна от спасительного весла. Себастьян упал на колени, выхватил нож из ножен и перерезал веревку. Продолжая трепать мешок, акула стала отдаляться от плотика, и Себастьяну с помощью арабов удалось-таки вытащить на него Флинна, а потом и Мохаммеда. Однако на этом работа не закончилась. В воде плавало еще не менее полудюжины человек. Акула, догадавшись наконец о том, что с мешком она сделала промашку, разжала челюсти и отпустила его на волю. Потом сдала назад. На секунду, явно озадаченная, застыла в воде без движения, развернулась туда, где ближе всего слышался плеск воды, – там из последних сил барахтался, загребая руками по-собачьи, один из стрелков Флинна. Хищница бросилась к нему, схватила зубами за бок и утащила под воду. Через несколько секунд он появился снова и, разинув розовый рот, завопил во все горло, а вода вокруг него потемнела от его же собственной крови. Акула, недолго думая, схватила его за ноги и снова утащила под воду, но он скоро опять всплыл. На этот раз лицом вниз, слабо подергиваясь, а вокруг него кружила акула, время от времени она бросалась вперед, отрывала от его тела и жадно глотала куски мяса и снова кидалась в атаку. Скоро показалась еще одна, за ней еще две, потом десять, а потом их стало так много, что и не сосчитать, – голодные, они алчно кружили вокруг плотика, то появляясь на поверхности, то уходя в глубину, и море вокруг плотика ходило ходуном, пенилось и кружило водоворотами от их мелькающих тел. Себастьяну с арабами удалось вытащить еще двоих, а третьего уже наполовину подняли из воды, как вдруг из глубины выскочила шестифутовая белая акула и с такой яростью вцепилась бедняге в бедро, что чуть не сдернула всех тащивших с плотика в воду. Но им все-таки удалось удержаться самим и удержать за руки своего товарища, но и только: перебороть хищника у них не хватало сил, а акула продолжала трепать бедняге ногу с таким собачьим остервенением, что Себастьяну казалось, будто она сейчас действительно зарычит. Низкорослый Мохаммед кое-как поднялся на ноги, схватил весло и изо всей силы хрястнул акулу прямо по заостренной морде. Они поднатужились, и, как только акулья голова снова показалась из воды, весло Мохаммеда заплясало по ней серией жестких ударов. Но хищница никак не хотела отпускать свою жертву. Алая свежая кровь сочилась и брызгала из зажатой в ее челюстях ноги бедняги, тонкими, лоснящимися струйками бежала по ее змеиной голове в открытые щели ее жаберных крышек. – Держите его! – крикнул Себастьян и снова выхватил нож. Стараясь устоять на дико шатающемся под ногами плотике, он наклонился над вытянутым телом человека и вонзил лезвие прямо в маленький, холодный глаз чудовища. Глазное яблоко лопнуло, брызнуло какой-то прозрачной жидкостью, акула замерла, и по телу ее пробежала дрожь. Себастьян выдернул лезвие и таким же движением вставил его ей во второй глаз. Акула судорожно разинула пасть, скользнула обратно в море и, извиваясь, скрылась в его темной пучине.