Я раздавил стеклянную ампулу карандашного взрывателя, чтобы кислота начала разъедать проволочку, и вернул детонатор на место, в ящик со взрывчаткой. Часов через шесть весь этот гелигнит рванет, как двухсотфунтовая авиабомба. Со дна бухты я осторожно поднялся к корпусу катера с грязной бородой склизких водорослей и толстым чешуйчатым наростом из раковин и морских уточек. Не спеша проплыл под килем, выискивая какую-нибудь точку привязки, но таковой не обнаружилось, поэтому пришлось крепить ящик к рулевой оси – всем нейлоновым тросом, что имелся в моем распоряжении. Закончив, я точно знал, что узлы выдержат напор воды даже при полной скорости катера. Удовлетворенный, я вновь опустился на дно бухты и бесшумно двинулся в обратный путь. Доложу, что без ящика с гелигнитом плыть гораздо проще и быстрее. На берегу меня встретил Чабби. – Готово? – тихо спросил он, помогая мне избавиться от дыхательного аппарата. – Да, если карандаш не подведет. Я так устал, что едва волочил ноги, и прогулка по роще растянулась на целую вечность. Прошлой ночью я почти не спал, а с тех пор не спал вовсе. Поэтому сразу закрыл глаза, и Чабби стоял на страже, а когда бережно разбудил меня, было уже начало восьмого и стремительно разгорался новый день. Позавтракали холодными консервами. В довершение трапезы я слопал пригоршню энергетических таблеток глюкозы из аптечки и запил их кружкой хлорированной воды. Потом вытащил нож из ножен, метнул из-под руки, и он вонзился в ближайшую пальму, чей ствол дрогнул от удара. – Показушник, – проворчал Чабби. Я усмехнулся, попробовал напустить на себя расслабленный вид и вытянул вперед пустые руки. – Сказано же, без оружия. – Готов? – спросил Чабби. Мы встали и в неловком молчании взглянули друг на друга. Чабби никогда не пожелал бы мне удачи – ведь это наихудший сглаз. Вместо этого он сказал: – До встречи. – Давай, Чабби. – Я протянул ему руку. Он крепко пожал ее, отвернулся и, захватив «ФН», побрел в рощу. Я смотрел на него, но он ни разу не оглянулся. Потеряв его из вида, я, безоружный, отправился к берегу. Вышел из-за деревьев и, встав у кромки воды, уставился поверх узкой голубой полоски на патрульный катер и с облегчением отметил, что труп Дейли сняли с мачты. Какое-то время часовые на палубе не замечали меня, поэтому я вскинул руки и привлек их внимание громогласным «э-ге-гей!». В тот же миг на борту катера закипела бурная деятельность. До меня донеслись приказные возгласы. К релингу вышли Мэнни Резник с Лорной. Они смотрели на меня, а человек пять вооруженных матросов тем временем погрузились в вельбот и направились к пляжу. Как только лодка пристала к берегу, они повыпрыгивали на песок и столпились вокруг, энергично подталкивая меня дулами автоматов то в грудь, то в спину. Я же, приподняв руки, сохранял равнодушную мину, пока старшина старательно выискивал у меня какое-нибудь оружие. Оставшись доволен, он положил ладонь мне на спину и от души подтолкнул к вельботу. Самый пылкий из матросов расценил этот жест как приглашение к действию и попробовал отбить мне почки прикладом, но удар пришелся шестью дюймами выше. Во избежание новых побоев я побыстрее забрался в вельбот, где матросы вновь окружили меня и больно прижали дула заряженных автоматов к различным элементам моей анатомии. Пока я взбирался на борт патрульного катера, Мэнни Резник не сводил с меня глаз. – И снова здравствуй, Гарри, – безрадостно улыбнулся он. – Твое почтение, Мэнни. Не мое. – Я осклабился, словно череп, и тут же получил новый удар промеж лопаток, от которого сделал несколько шагов вперед. Скрежетнул зубами, сдерживая гнев, и подумал про Шерри Норт. Это помогло. Капитан Дада возлежал на низенькой кушетке, усыпанной подушками в однотонных холщовых наволочках. Он снял китель – тот, тяжелый от галунов и медалей, висел на вбитом в переборку крюке, – оставшись в пропотевшем и грязноватом жилете, и даже в столь ранний час держал в правой руке стакан, полный янтарной жидкости. – Ага, Гарри Флетчер! Или правильнее будет Гарри Брюс? – улыбнулся он, словно необъятный угольно-черный младенец. – Выбирайте, что больше нравится, Сулейман, – разрешил я, но мне не хотелось играть с ним в слова: я не испытывал иллюзий насчет опасности нашего с Шерри положения. Нервы до боли натянулись, а в животе пойманным зверем подвывал страх. – Благодаря новым друзьям, – он указал на Мэнни и белобрысую Лорну, вошедших следом за мной в каюту, – я узнал о вас много нового, Гарри. Невероятно! Я и подумать не мог, что вы человек столь широких талантов и значительных свершений. – Спасибо, Сулейман, вы настоящий симпатяга, но предлагаю не увлекаться комплиментами. Насколько я помню, у нас важные дела. – Да, Гарри, совершенно верно. – Нам известно, что Тигриный трон у вас, – встрял Мэнни. Я покачал головой: – Лишь его часть. Остального там нет – мы подняли все, что нашли. – Ладно, верю, – согласился Мэнни. – Говори, что у тебя есть. – Голова тигра, примерно триста фунтов золота… – Это все? – уточнил Мэнни, переглянувшись с Сулейманом, и я инстинктивно понял, что под пытками Шерри выложила все, что знала. Но я не держал на нее зла. Именно этого я и ожидал. – Еще сундук с камнями. Их вынули из трона и сложили в железный казначейский сейф. – А бриллиант? «Великий Могол»? – осведомился Мэнни. – У нас, – сказал я, а они зашептались и закивали друг другу. – Но никто, кроме меня, не знает, где он, – тихо добавил я, и они тут же умолкли и насторожились. – На сей раз мне есть что предложить на обмен, Мэнни. Если ты заинтересован меняться. – Мы заинтересованы, Гарри, весьма заинтересованы, – ответил за него Сулейман Дада, и я почувствовал, как между моими врагами растет напряжение. Еще бы: вот она, добыча, рукой подать. – Мне нужна Шерри Норт, – сказал я. – Шерри Норт? – Какое-то время Мэнни глазел на меня, а потом изумленно кашлянул. – Я знал, Гарри, что ты дурак, но не настолько же!.. – Отныне девушка не представляет для нас интереса. – Сулейман отхлебнул из стакана. В каюте становилось все жарче, и я учуял запах его пота. – Забирайте. – Еще мне нужен вельбот, питьевая вода и топливо, чтобы уплыть с острова. – Разумное требование, Гарри, вполне разумное. – Мэнни улыбнулся, словно вспомнил шутку, известную ему одному. – И тигриная голова, – заключил я. Мэнни и Сулейман расхохотались. – Ох, Гарри, Гарри! – пожурил меня Сулейман, все еще посмеиваясь, а Мэнни перестал смеяться и обозвал меня жадиной. – Можете забрать бриллиант и остальные камни, их общий вес фунтов пятьдесят, – настаивал я со всей убедительностью, на которую был способен: для человека в моей ситуации поведение вполне предсказуемое. – По сравнению с ними голова – это ничто. За бриллиант получите не меньше миллиона, а стоимости головы едва хватит, чтобы покрыть мои расходы. – Вы несговорчивый парень, Гарри, – усмехнулся Сулейман. – Совсем несговорчивый. – В таком случае что мне достанется? – осведомился я. – Жизнь, – негромко объяснил Мэнни. – И еще спасибо скажешь. Заглянув ему в глаза – холодные глаза рептилии, – я окончательно понял, как он намерен поступить, когда я отведу его к сокровищу, но решил доиграть роль до конца. – Какие у меня гарантии? – спросил я. – Зачем вам наши гарантии, Гарри? – вмешался Сулейман, когда Мэнни равнодушно пожал плечами. – Какой смысл убивать вас и юную даму? «А какой смысл не убивать?» – подумал я, но кивнул: – Что ж, выбор у меня невелик. Они снова расслабились, улыбнулись друг другу, Сулейман поднял стакан в безмолвном тосте, а потом спросил: – Выпьете, Гарри? – Для меня рановато, Сулейман, – отказался я. – Мне бы хотелось, чтобы сюда привели девушку. Сулейман дал знак одному из своих людей: веди. – И еще оставьте у берега вельбот с водой и топливом, – напирал я, и Сулейман отдал соответствующие приказы. – На берегу девушка будет рядом со мной. Я покажу, где сундук и голова. Вы заберете их и уйдете. – Я смотрел то на одного, то на другого. – А мы останемся на острове, целые и невредимые. Договорились? – Ну конечно, Гарри! – Сулейман обезоруживающе развел руками. – Мы обо всем договорились. Я боялся, что они прочтут недоверие у меня на лице, и поэтому повернулся к Шерри: ее как раз вводили в каюту. Чувство облегчения как ветром сдуло. – Гарри, – прошептала она, едва шевеля распухшими фиолетовыми губами. – Ты пришел… Боже мой, ты пришел!.. – Она нетвердо шагнула ко мне. Разбитая щека ее страшно распухла – судя по размерам отека, не исключено, что сломана скуловая кость. Изможденный вид, синяки под глазами, черная корка запекшейся крови вокруг ноздрей… Мне не хотелось рассматривать раны Шерри, поэтому я обнял ее и прижал к себе. На нас смотрели с веселым интересом, я чувствовал их взгляды, но не показывал лица, чтобы враги не прочли в моих глазах кровожадную ненависть.