Миссис Чабби угостила нас кофе, после чего мы с Шерри забрались в кабину пикапа и отправились в Черепаший залив. Отсыревшие простыни требовали просушки, но нас это не смутило. Ранним утром я заехал на почту. В ящике хватало корреспонденции – в основном каталогов рыболовного снаряжения и рекламных писем, но имелись и послания от старых клиентов с вопросами насчет фрахтовки, которые я прочел с болью в сердце, и желтый конверт с телеграммой. Его я вскрыл последним, потому что в адресованных мне телеграммах не бывает ничего, кроме дурных новостей. Стоит увидеть такой конверт, где из окошечка грустно, словно узник на пожизненном, выглядывает мое имя, как у меня тут же скручивает живот. В телеграмме говорилось: «Мандрагора отплыла Кейптауна Занзибар 12:00 пятницу 16 Стив». Предчувствия меня не обманули. «Мандрагора» вышла из Кейптауна шесть дней назад. Даже не верилось, что яхта способна перемещаться с такой скоростью. Мне захотелось метнуться на мыс Кули и проверить горизонт, но вместо этого я отдал телеграмму Шерри и поехал на улицу Фробишера. Фред Кокер как раз открывал лавочку. Я поставил машину у магазина Мамки Эдди, вручил Шерри список и отправил ее за покупками, а сам прогулялся до турагентства. Мы с Кокером не виделись с тех пор, как я оставил его причитать на полу морга. Сегодня он сидел за столом в белом костюме с искрой и при галстуке с изображением гавайской девушки на пляже с пальмами и подписью: «Добро пожаловать на Сент-Мэри – жемчужину Индийского океана». Фред Кокер поднял глаза с улыбкой под стать галстуку, но, когда увидел, кто к нему заявился, улыбка сменилась гримасой крайнего испуга. Заблеяв осиротелым барашком, он вскочил со стула и бросился к задней комнате. Я отрезал ему путь к отступлению, и он пятился, сверкая то золотыми очками, то проступившей на лице нервной испариной, пока не наткнулся на стул. Колени его подломились, и он рухнул на сиденье. Лишь тогда я жизнерадостно улыбнулся – и мне показалось, что от облегчения он вот-вот лишится чувств. – Как поживаешь, мистер Кокер? Он хотел что-то ответить, но не справился с голосом. Поэтому сноровисто закивал – по всей видимости, спешил донести до меня, что поживает очень хорошо. – Сделаешь мне одолжение? – Какое угодно! – прокудахтал он, вновь обретая дар речи. – Какое угодно, мистер Гарри! Говори, что тебе надо. Несмотря на это торжественное заявление, через несколько минут к нему вернулись и храбрость, и смекалка. Выслушав мою просьбу – ничего особенного, всего лишь три ящика мощной взрывчатки, – Кокер исполнил впечатляющую пантомиму «никак невозможно»: закатил глаза, втянул щеки и поцокал языком. – Завтра в полдень. Крайний срок. – (Кокер при этом стиснул ладонями голову, словно у него разыгралась мигрень.) – А если завтра, ровно в двенадцать часов, у меня не будет гелигнита, мы с тобой продолжим разговор на тему страховки… – добавил я. Он выпустил голову из рук, сел прямо и сделал необычайно заинтересованное лицо. – В этом нет необходимости, мистер Гарри. Я достану тебе, что просишь. Но это будет очень, очень дорого. Триста долларов за ящик. – Запиши на мой счет, – сказал я. – Мистер Гарри! – возопил он. – Ты же знаешь, что в долг я не работаю! Я молча прищурился, стиснул зубы и тяжело задышал. – Ладно-ладно, – тут же согласился он, – значит, до последних чисел месяца. – Мистер Кокер, ты сама порядочность. – Рад помочь, мистер Гарри, – заверил меня он. – Несказанно рад помочь. – И еще одна мелочь, мистер Кокер. – Я видел, как он мысленно съежился, но тут же героически взял себя в руки. – В ближайшем будущем мне понадобится отправить небольшой груз в Швейцарию. В Цюрих. – (Он едва заметно придвинулся к столу.) – Не хочу связываться с таможенными формальностями. Ну, ты понял. – Понял, мистер Гарри. – Тебе когда-нибудь приходилось отправлять тело клиента скорбящей родне? – Прошу прощения? – растерялся он. – Если на острове скончается турист – скажем, от инфаркта, – тебя попросят забальзамировать тело для потомков и отправить его домой в красивой шкатулке – я прав? – Такое бывало, – согласился он. – Трижды. – То есть с процедурой ты знаком? – Знаком, мистер Гарри. – Тогда, мистер Кокер, зарезервируй гроб и запасись нужными формулярами. Отправка уже скоро. – Могу ли я спросить, что ты намерен экспортировать? Вместо мертвого тела? – тактично выстроил фразу он. – Спрашивай на здоровье, мистер Кокер, но ответа не жди. Затем я поехал в форт и поговорил с секретарем. У президента была деловая встреча, но он сказал, что примет меня в час дня, если я не против пообедать у него в кабинете. Я принял приглашение и, чтобы убить время, проехался до мыса Кули, пока не закончилась колея. Вышел из пикапа и побрел к развалинам старой наблюдательно-сигнальной башни. Сел на парапет, откуда открывался панорамный вид на океан и зеленые острова, и, закурив чируту, принял последние решения, окончательно убедившись в правильности своих планов: хорошо, когда все можно обдумать заранее, а не задним числом. Я думал о том, чего хочу от жизни, и пришел к выводу, что для счастья мне требуются Черепаший залив, «Танцующая № 2» и Шерри Норт – необязательно в таком порядке. Чтобы остаться в Черепашьем заливе, мне нельзя марать руки на Сент-Мэри. Чтобы получить «Танцующую № 2», нужны деньги, и немало. Что касается Шерри Норт… Ну, тут пришлось крепко подумать. Наконец чирута догорела до пальцев, и я потушил ее о каменный парапет. Сделав глубокий вдох, я расправил плечи, велел себе набраться мужества и поехал обратно в форт. Президент был счастлив меня видеть. Вышел в приемную, встал на цыпочки и, приобняв меня за плечи, увел к себе в кабинет – помещение размером с трапезную залу средневекового замка с балочными перекрытиями, облицованными деревом стенами, дымчато-мрачными английскими пейзажами в богатых массивных рамах, панорамным решетчатым окном, выходящим на гавань, и пышными восточными коврами на полу. На дубовом переговорном столе у окна уже стоял ланч: копченая рыба, сыр, фрукты и откупоренная бутылка «Шато Лафит» 1962 года. Президент наполнил два бокала темно-красным вином, протянул один мне, а в свой уронил пару кубиков льда. – Кощунство, да? – усмехнулся он, увидев мое изумление, и поднял бокал с редким вином, в котором плавали льдинки. – Но, Гарри, мне так нравится. Что не приветствуется на Рю-Рояль, вполне допустимо на Сент-Мэри. – Золотые слова, сэр! – усмехнулся я в ответ, и мы осушили бокалы. – Итак, мальчик мой, о чем вы хотели поговорить? Вернувшись в хибару, я обнаружил записку – Шерри отправилась в гости к миссис Чабби, – поэтому взял из холодильника пиво и вышел на веранду, где обдумал встречу с президентом Бидлем, дословно воскресил в памяти наш разговор и остался вполне доволен. Похоже, я замуровал все лазейки – за исключением тех, что могут понадобиться для бегства. Десятичасовым рейсом на адрес турагентства Кокера доставили посылку: три ящика с маркировкой «Консервированная рыба. Сделано в Норвегии». «Как тебе такое, Альфред Нобель?» – думал я, разглядывая надписи, когда Фред Кокер выгружал ящики из катафалка в Черепашьем заливе, после чего переложил взрывчатку в кузов пикапа и накрыл брезентом. – До встречи на исходе месяца, друг мой, – сказал Фред Кокер с интонациями главного героя шекспировской трагедии. – Непременно, мистер Кокер, – пообещал я, и катафалк скрылся за пальмами. Шерри уже закончила сборы. Сегодня она вовсе не походила на вчерашнюю сирену: волосы зачесаны назад, из одежды – моя старая рубаха, что болталась на ней, словно ночная сорочка, и застиранные джинсы, неровно обрезанные ниже колен. Я помог отнести вещи в пикап, и мы забрались в кабину. – Вернемся богачами, – сказал я и завел мотор, но забыл сделать знак против сглаза. Мы протащились через пальмовую рощу, вырулили на главную дорогу за ананасовыми плантациями и поднялись в гору, а когда оказались на вершине, я сердито выругался, вдарил по тормозам и свернул к обочине так круто, что шедший позади грузовик с ананасами едва не врезался нам в зад, а водитель, проезжая мимо, высунулся из окна и осыпал меня проклятиями. – Что такое? – Шерри отклеилась от приборной доски, к которой прилипла после моего маневра. – Ты в своем уме?! День был ясный и безоблачный, а воздух такой чистый, что я рассмотрел прекрасную бело-голубую яхту во всех подробностях, как на картинке. Она стояла у входа в Гранд-Харбор – там, где обычно бросают якорь круизные лайнеры или регулярно приходящие к острову почтовые суда. Я видел и праздничную россыпь сигнальных флажков, и команду в тропическом белом обмундировании, – выстроившись у леера, наши гости глазели на берег. К яхте шел посыльный катер с портовым начальством, таможенным инспектором и доктором Макнабом на борту. – «Мандрагора»? – спросила Шерри. – И Мэнни Резник, – кивнул я и развернул пикап. – Что будешь делать? – Я знаю, чего делать не буду: показываться в Сент-Мэри, пока на берегу Мэнни со своими подручными. Почти со всеми я познакомился при таких своеобразных обстоятельствах, что черты моего привлекательного лица накрепко впечатались даже в их недоразвитые мозги. Внизу, у первой автобусной остановки перед поворотом к Черепашьему заливу, был сельский магазинчик, где я покупал яйца, молоко, масло и другую скоропортящуюся снедь. Хозяин восторженно встретил нас, потрясая длиннющим счетом, словно выигрышным лотерейным билетом. Погасив долги, я закрылся у него в кабинете и снял телефонную трубку. Телефона у Чабби не имелось, поэтому пришлось звонить его соседу, а потом ждать, пока в трубке не раздастся знакомый голос. – Чабби, – сказал я, – тот плавучий бордель, что стоит у почтового причала – ну, ты видел, большой и белый – сильно меня нервирует. – Говори, что делать, Гарри. – Что делать? Действовать. Прикрой канистры с водой ловушками для лангустов и сделай вид, что отправился рыбачить. Как выйдешь в море, сворачивай к Черепашьему заливу. Погрузимся с берега, а как только стемнеет, рванем к Артиллерийскому рифу. – Жди через два часа, – ответил он и повесил трубку. Но явился он с опережением в пятнадцать минут. Вот одна из причин, по которым мне нравится с ним работать: Чабби всегда держит слово. Как только солнце скрылось за горизонтом и видимость снизилась до сотни ярдов, мы выскользнули из Черепашьего залива, а когда взошла луна, остров остался далеко позади. Сгорбившись под брезентом на ящике гелигнита, мы с Шерри обсуждали прибытие «Мандрагоры» в Гранд-Харбор. – Первым делом Мэнни выдаст своим ребятам по пачке наличности и отправит в город – поспрашивать по барам и магазинам: «Кто-нибудь видел Гарри Флетчера?» Вскоре к нему выстроится очередь из желающих все про меня рассказать: например, как мистер Гарри зафрахтовал вельбот Чабби Эндрюса, чтобы понырять за ракушками. А если особенно повезет, Мэнни укажут на некоего Фредерика Кокера, эсквайра, – а Фред выложит все подчистую, если предложат хорошую цену. – И что сделает Мэнни Резник?