Мое сердце упало. Я-то рассчитывал, что канализация представляет из себя традиционную арычную систему отвода нечистот. А ползти по бетонным трубам десятки километров… К тому же там еще и змеи! Меня передернуло от упоминания змей. — Да, Хабиби, бетонные трубы, но ты даже не коснешься головой потолка. Мне придется немного нагнуться. — Бадр, это сколько километров нам придется идти? — Надежда на исход появилась после упоминания о размере труб. — Зачем идти? Мы поедем, поедем на ямахе! — Он оживился, несколько раз вскочил и прошелся по комнате, снова засел над картой. — Смотри, Саша, вот здесь заканчивается система канализации, если преодолеть по пескам двадцать километров к югу, мы выезжаем на трассу около города Эль-Музахимия, который лежит на магистрали. Эту магистраль называют дорогой Хаджа или Мекканской дорогой. Если нам удастся выехать туда, то все в порядке. На ней десятки тысяч паломников, и полиция очень лояльна к ним, не останавливает. А от Мекки до Джидды рукой подать. На Бадра было приятно смотреть, он преобразился, кипучая энергия била из него. Оставив меня готовить обед (ну, получит свой салат с консервами), он занялся мотоциклом: заводил его, газовал, выехал на улицу, отсутствовал минут пять. Вернулся довольный и с ходу набросился на незаконченный салат. — Хабиби, ты так вкусно готовишь! Я чуть не упал. Нарезанные помидоры и огурцы назвать вкусной едой — это надо быть голодным или подлизой! После обеда мы начали собираться. Мое арабское платье не годилось для путешествия на мотоцикле внутри бетонных конструкций. Бадр нашел мне военный комплект песочного цвета, который был на три размера больше. До поздней ночи я провозился с ним, укорачивая рукава и штанины. Истыканные иголкой пальцы ныли, но в ванной боль прошла. Я так и уснул, растворившись в теплой воде. Проснулся в кровати, накрытый простыней, которую во сне наполовину скомкал и засунул под себя. Это Бадр принес меня, еще и накрыл. Стыда при этом не было, ну было и было, я же не специально уснул. С кухни доносился аромат яичницы. Я сглотнул, оглядываясь в поисках одежды. Белье осталось в ванной. Завернувшись в простыню, я прошествовал мимо Бадра молча. Вернувшись в спальню, примерил обмундирование: на животе болтается, можно без риска засунуть два средних арбуза. И с плеч свисает. В остальном терпимо. Поздоровавшись, я принялся за еду. Араб был необычно молчалив. Может, у него глюки от ночного рассматривания обнаженного женского тела? — Если до вечера нас не потревожат, то до наступления сумерек нам надо добраться до заброшенной очистной станции. Там мы пробудем, пока не прозвучит азан к утренней молитве. В пустыню надо выехать еще до восхода солнца, чтобы при относительной прохладе пересечь двадцать километров песков и камней. Утром, к девяти часам обычно, паломники большими караванами машин отправляются в путь. Если успеем примкнуть к такому каравану, доехать до Мекки будет гораздо проще и без внимания со стороны полиции. Бадр налил мне кофе, увидев, что от яичницы не осталось и следа. — Бадр, ты считаешь меня стервой? Я заснула случайно, извини, что тебе пришлось таскать меня на кровать. — Саша, не говори глупости. Это была самая приятная ноша в моей жизни, — немного по-детски, непосредственно ответил Бадр, допивая кофе. — Я соберу наши вещи, если нам придется внезапно менять планы. Он вышел, оставив меня собирать еду в дорогу на случай, если придется избегать кафе и закусочных. В небольшую сумку отправилось несколько поллитровых бутылок воды, помидоры, четыре консервные банки, несколько шоколадных батончиков, один круг колбасы и четыре лепешки, купленные мной в магазине. Мои отстиранные ночью кроссовки уже высохли в этом жарком климате. Пришлось приложить усилия, разминая кожу. Так как у нас было много мяса в холодильнике, я вытащил большой пакет размораживаться. Супы и борщи я готовить не умел, да и время поджимает, но наесться от пуза отварного мяса ничто не мешает. Мне позарез нужны белки, от углеводов толку мало. До вечера раз сто заглянув в сумку с продуктами, раз тридцать осмотрев себя в зеркало, я подгонял ремешки мотоциклетного шлема. Бадр тоже нервничал, он то заводил свой байк, то снова проверял и чистил оружие. Небольшую кобуру с пистолетом я решил пристроить на поясном ремне. Спущенная сверху куртка оружие скрывала отлично, а при необходимости выхватить его можно было без труда. Ужинали мы чуть раньше обычного. Наелись до отвала. Оставшееся мясо, завернутое в бумагу и пакет, я отправил в сумку. Примерно за час до наступления сумерек мы были готовы: Бадр прошелся по своей берлоге, выключая все коммуникации. Я разместил свою сумку в кофре мотоцикла и уселся, плотно обхватив араба, прижимаясь к его спине: всегда боялся двухколёсных средств передвижения. Калитка была закрыта, нас ничего не задерживало, и Бадр стартанул с места, выбрасывая облачко пыли из-под колес. Выехав из предместья в сторону центра, он прибавил скорость. Двухколесных средств передвижения в Эр-Рияде мало, здесь почти все сидят на внедорожниках и пикапах. На нас обращали внимание, дети в машинах показывали пальцем. Не доезжая до центра, Бадр свернул налево, и минут через пять мы ехали по довольно бедному району, преимущественно состоящему из одноэтажных домиков с плоской крышей. Уже на выезде оттуда Бадр резко затормозил. Выглянув из-за его спины, я увидел причину: две патрульные машины и армейский грузовик перегораживали дорогу, ведущую в промышленный район. Большая очередь из машин, среди которых были две повозки, запряженные осликами, медленно двигалась вперед, проходя проверку. Без перегазовок, не привлекая внимания, мы развернулись и поехали в обратную сторону, пока не свернули в боковую улочку. Здесь дома стояли сплошной стеной из одноэтажных коробок, ширина улицы местами еле достигала полутора метров. Бадр крутил головой налево и направо, пытаясь отыскать лазейку между домами, которая позволит объехать полицейский кордон. Через пару минут показалось такое боковое ответвление, по которому можно было ехать, чуть не касаясь стен домов с обеих сторон. Это была задняя часть крайне узкой улочки, по дну которой когда-то тек арык. Был ли он с водой или это древняя канализация, неясно, но, покрытый слоем пыли и песка, сейчас он для нас представлял либо спасение, либо ловушку: развернуть байк в таком месте практически невозможно. Улочка закончилась небольшим каменистым обрывом. Мы слезли с байка и подошли к краю: высота всего около метра. Внизу — участок каменного плато, плавно переходящий в песчаные наносы. Метров через сто начинался промышленный район. Забор заброшенного здания выходил на этот участок. Спуститься сами мы могли без труда, вот спустить байк — задача посложнее, учитывая мои физические возможности. — Саша, спускайся вниз. Я спущу мотоцикл, лежа на краю. Думаю, смогу его удержать. Твоя задача контролировать его, просто прижимая к стене, чтобы не повело в сторону. Справишься? — Справлюсь, не пальцем деланая. Я осторожно спустился вниз. Можно было и спрыгнуть, но зачем рисковать подвернуть ступню? Бадр разложил мотоцикл на самом краю так, что заднее колесо находилось в воздухе. Затем, присев, начал потихоньку его толкать на меня. Ухватившись за вилку заднего колеса, я помогал по мере возможности. Байк был тяжелый, вены на шее араба вздулись, наконец заднее колесо коснулось земли, араб уже лежал на краю, но до контакта переднего колеса с каменным плато оставалось еще полметра. — Отойди Саша, — просипел Бадр. Я отошел на два метра, он разжал руку — и мотоцикл, опустившись на переднее колесо, завалился на бок, немного подпрыгнув. Правое зеркало заднего обзора погнулось, зеркальце пошло мелкими паутинками. Убедившись, что урон минимальный, Бадр выровнял ножку зеркальца, и мы двинулись к забору завода, толкая байк. Завод был заброшен, виднелись несколько проемов в стене с полуразрушенной кирпичной кладкой, сорванные с петель ворота валялись на земле. По карте мы сориентировались: мы вышли немного правее и в путанице улочек и строений искали оптимальный путь. Удовлетворенно хмыкнув, Бадр скомандовал, и я снова уселся за ним, крепко обхватив руками. Уже начинало смеркаться, когда мы, наконец, без приключений доехали до полуразрушенного комплекса зданий. Этот район или уже был проверен полицией, или его просто не принимали в расчет как непригодную зону для проживания. Миновав огромный крытый бассейн, который оказался отстойником, мы подошли к туннелю из асбестоцементных плит диаметром под два метра. — Это выходящая линия канализации, в детстве мы часто здесь бывали и забирались вглубь на пару километров. Дальше не проходили, сегодня это сделаем вместе. — Бадр подмигнул мне и продолжил: — Правда, романтическое место для свидания? Жирная буроватая крыса пробежала в этот момент под нашими ногами, чуть не заставив меня вскрикнуть. — В следующий раз место для свидания выбираю я, — буркнул я, осматриваясь. Когда-то это был грандиозный комплекс, длина одного бассейна отстойника — больше ста метров. Время не пощадило строения, многие перекрытия обрушились, под ногами валялись глыбы камней и бетона. В воздухе висел запах плесени, что казалось удивительным при таком жарком климате. — Ждем здесь до четырех утра. По туннелю будем ехать минут десять, выехать из него надо без включенных фар. Свет может нас выдать, мы не знаем, где в пустыне есть армейские посты. — Бадр говорил лаконично и по делу. — Сейчас мы перекусим и устроимся отдыхать, завтра будет тяжелый день. — Он прислонил мотоцикл к стене и вытащил из второго кофра два тонких покрывала: — Одно постелем, вторым накроемся. — Бадр, а как же змеи? Здесь везде бетон и крысы — самое лучшее место для их охоты. Змей я не любил и раньше. Но сейчас холодели ноги, только о них подумал. — О змеях не переживай, есть у меня задумка насчет них. Он вытащил из своего тактического рюкзака паракорд. «Верёвка из овечьей шерсти», — мелькнуло в моей голове. Увы, Бадр, не сработает. Сам видел передачу, как змеи свободно пересекали эту импровизированную защиту вопреки бытующему мнению. Но Бадр на этом не остановился, он выдернул шланг бензонасоса и нацедил пол-литра бензина в пустую консервную банку. Затем смочил весь паракорд этим бензином и сложил его в овал у стены, внутри которого расстелил первое покрывало. — Бензин имеет сильный специфический запах, ни одна змея не пойдет на такой запах, он для них отпугивающий, теперь можешь спать спокойно. Посиди здесь, я вернусь через пару минут. С этими словами он ушел в темноту туннеля. Ясное дело, отлить. Мне тоже нестерпимо захотелось облегчиться. Прислушиваясь к гулким шагам араба, я отошел метров на пять от нашего лежбища и тихонько присел, в каждую секунду ожидая укуса в попу. Но укуса не было и, стараясь не особенно журчать, я справил нужду. Вернувшись в круг, я почувствовал себя увереннее, запах бензина даже мне неприятно щекотал ноздри. Бадр вернулся через несколько минут. — Я прошел вглубь метров на сто. Дно ровное, думаю, ехать будет легко. — Светодиодным фонариком он обшарил всю нашу площадку, усмехнулся, наткнувшись на мокрое пятно. — Хорош смеяться, сам-то тоже небось не в разведку ходил, — зло бросил я, пожалев, что не отошел подальше. Бадр не ответил. Закончив осмотр, он вернулся в круг из веревки и, погасив фонарик, нырнул под покрывало, поудобнее устраиваясь. На меня сразу дохнуло запахом бензина, кожи, мужского пота. Отодвинувшись на пару сантиметров и поджав ноги к животу, я постарался уснуть. Проснулся оттого, что на плечи давило: прижавшись к мой спине, положив руку на плечо, рядом шумно спал араб. Прислушался — точно спит, так имитировать ровное, замедленное дыхание невозможно. Вокруг было тихо, если не считать звуков ночных охотников и насекомых, слышны были шорохи, писки где-то неподалеку. Было что-то тревожившее меня, остающееся непонятным, пока Бадр не зашевелился во сне, прижимаясь теснее. Что-то касалось ягодиц, вызывая ощущение тепла и комфорта. Да у него эрекция! Я инстинктивно втянул ягодицы, и ощущение контакта с бугристой поверхностью исчезло. Расслабился: появилось вновь. Я осторожно отодвинулся на несколько сантиметров, стараясь не разбудить араба. Вроде нормально, никакого телесного контакта, если не считать рук. Но сон ушел: мысли все время возвращались к мужчине, спавшему рядом. Почему я отталкиваю единственного нормального мужчину, что рискует ради меня всем? Так и не найдя вразумительного ответа на этот вопрос, я снова провалился в беспокойный сон, чтобы через какое-то время меня разбудил Бадр со словами: — Хватит спать, красавица. Съев по кусочку холодного мяса и запив его водой, мы сели на байк: звук мотора казался оглушающим, но Бадр успокоил меня, что песок хорошо поглощает звуки. Мы тронулись в путь. Блики фары метались по стене, несколько раз приходилось сбрасывать скорость до нуля, объезжая куски бетона, свалившиеся сверху и песчаные горки ссыпавшегося в отверстие песка. Дважды пришлось слезать и перебираться через завалы. Через десять-пятнадцать минут, показавшиеся мне вечностью, мы наконец с ревом мотора выскочили наружу. На востоке начинало алеть. Бадр выключил свет, улыбнулся, показал рукой в сторону Запада: — Там наша свобода, Саша. Мы вырвались из окружения. Глава 20 Все дороги ведут в Мекку Двадцать километров до дороги на Эль-Музахимия мы планировали покрыть за полчаса максимум, учитывая отсутствие дорог среди песка. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает: через два часа, уставшие, с ног до головы в пыли и песке, едва живые от жажды, мы выбрались на дорогу. Медлить, все еще близко находясь от Эр-Рияда, было нельзя. Поэтому, даже не отдышавшись, мы продолжили путь на запад. Эти двадцать километров по песку я буду помнить до самой смерти: проехав сотню метров, байк увяз, и до следующего пласта относительно плотного песка мы его толкали вручную. Бадр толкал, держась за руль, я помогал сзади: по рыхлому песку мы передвигались с черепашьей скоростью. Несколько раз я падал, набирая ртом песок, ноги вязли и разъезжались. Воду я уничтожал со скоростью света, несмотря на все уговоры араба. Последние полчаса пришлось терпеть без воды. Солнце, уже поднявшееся над горизонтом, палило нещадно, добавляя неудобства. Когда перед нами показалась лента шоссе, я уже был близок к обмороку от перегрева. На шоссе, как только байк набрал скорость, стало гораздо лучше: теплый воздух не приносил охлаждения, но существенно снизил перегрев, давая вздохнуть свободно. Песчинки скрипели на зубах, слюны в пересохшем рту не было. Буквально через пятнадцать минут мы въехали в городок Эль-Музахимия и сразу наткнулись на столик под тентом, где лежали упаковки фиников, а в деревянных бадьях, накрытых плотным материалом, в воде, находились литровые бутылки с питьевой водой. Бадр притормозил у столика, достал две бутылки и протянул мне одну. — Вначале сполосни рот, потом пей, но маленькими глотками, так жажда утоляется лучше. Сдерживая желание выпить все и сразу, я последовал его совету. Пил маленькими глотками, задерживая воду во рту и медленно пропуская ее по пищеводу. Мне хватило половины бутылки, чтобы вернуться к жизни. Финики мы не взяли, желания есть не было, было дикое желание свернуться калачиком прямо здесь и наплевать на все в мире. Бадр вытащил еще одну бутылку и пристроил ее в рюкзаке. Когда он уже собирался завести байк, я тронул его за плечо: — Оставим деньги за воду на столе? — Не надо, это правительство бесплатно дарит паломникам, направляющихся на Умру. Умра, вспомнил я. Это малое паломничество (хадж), связанное с посещением Мекки, а также Запретной мечети в частности, однако не в месяц, предназначенный для хаджа, а в любое другое время. Умра является одним из видов поклонения, который требует материальных и физических затрат, но в то же время, по мнению мусульман, приносит пользу как одному человеку, так и обществу в целом. Это все я вычитал в википедии, когда вчера в ожидании отъезда зашел в гугл через телефон Бадра. Зашел для того, чтобы посмотреть новости с родины, но ничего принципиально нового не прочитал. А вот слово «Умра» мне попалось, когда я хотел посмотреть, далеко ли до Джидды от Эр-Рияда. Расстояние было примерно тысячу километров, и по вчерашним дилетантским прогнозам мы могли уложиться за день. Бадр скептически отнесся к моему расчету. И сейчас, потратив почти три часа на пятьдесят километров, мой оптимизм значительно снизился. Правда, дальше нам следовало ехать по шоссе, но я уже сейчас был уставшим как собака. Мы ополоснули лицо остатками недопитой воды из бутылок, и Бадр завел своего зверя. Выбежавшие из окрестных домов ребятишки проводили нас восторженными криками и метров сто бежали за нами, стараясь не отстать. Мы выехали из города, и скорость резко увеличилась: смотреть по сторонам не доставляло удовольствия. Ровные ухоженные обочины, за которыми виделся песок, чередующийся с каменными пустошами. Через час я устал. Трудно сидеть в неподвижной позе, схватившись за человека. Примерно через два часа пятая точка взмолилась о передышке — это не машина, где можно вытягивать ноги, менять положение тела. На всем пути я сидел, практически прилипнув к спине Бадра, руки болели от напряжения. К исходу третьего часа, завидев впереди по курсу деревеньку, я стал тарабанить по спине араба, требуя внимания. Бадр остановился, съехав к обочине. — Бадр, я уже не могу, давай остановимся и отдохнем в том городке, — я показал рукой вперед. Лицо араба выражало сомнение. Мне самому хотелось уехать как можно дальше от столицы, но не ценой паралича мягкого места. — Хорошо. Я не знаю, что это за город, если там окажется безопасно, отдохнем пару часов. Он снова выехал на дорогу, и через несколько минут мы въехали в совсем небольшую деревеньку прямо по трассе, состоявшую из пары десятков домов, маленькой АЗС и открытого кафе на четыре столика в тени пальмовой рощицы. Здесь, также прямо у дороги, стоял уже знакомый нам столик с финиками и запасом воды в пластиковом термоконтейнере. Мы прошли в кафе и сделали заказ: отварного козленка с рисом и специями, свежий салат по-арабски, черный кофе. Хозяин, толстый лысеющий араб, принес нам воду из холодильника за счет заведения. Уточнив у женщины, протиравшей столики, где находится туалет, я сходил. В который раз по инерции направился к дверце с рисунком шляпы, но, спохватившись, сменил направление. Туалет был очень чистый, времени до готовки заказа предостаточно. Когда минут через пятнадцать я присоединился к Бадру, его бровь вопросительно поднялась. — Все нормально, у женщин свои секреты, — отмахнулся я от него. Принесли заказ: сочное мясо было невероятно вкусным, приправа — острой, а салат — свежим. Пока варился кофе, я начал клевать носом и, разбуженный тычком араба, свирепо прошипел: — Идиот! Нельзя так будить, можно инфаркт получить! На что Бадр беззаботно рассмеялся, прихлебывая кипяток. Подождав, пока кофе немного остынет, я выпил. Сонливость отступила, чего не скажешь об усталости. — Бадр, у них есть комнаты для постояльцев. Может, мы останемся на ночь? — Я даже сделал несчастное лицо. — Я очень устала, не могу сидеть в одной позе.