— Тебе конец, смертная, — Бату улыбался с кровавыми зубами. Ли Бан поднялся за Бату и взмахнул булавой, попал по боку Бату. Бог войны пошатнулся от силы удара, вскрикнул и развернулся, взмахивая посохом. Ю с трудом встала, прислонилась к мраморной колонне. Ее сердце колотилось, грозя взорваться, и она не могла перевести дыхание. Потеря каждой статуи была как отрезанная часть тела. Бату снова бил Ли Бана с силой посохом, кусочки статуи отлетали на пол. Ли Бан схватил посох каменной ладонью, но бог войны ударил его кулаком по лицу, хоть оно и было из камня, разбивая нос Ли Бана и его щеку. Бату снова ударил кулаком, и челюсть Ли Бана отвалилась куском. Фигуры Ю быстро падали, и хоть Бату был ранен, он будто становился сильнее с каждым нанесенным и полученным ударом. Ю оттолкнулась от колонны, глубоко вдохнула. У нее была еще одна фигура, самая сильная. Она направила ладонь на колонну за Бату и активировала своего Героя. Янмей вырвалась из колонны, была каменной, в броне и с нагинатой в руках. Статуя не показывала краски женщины или ее ярость, но двигалась с ее грацией, силой и навыками. Бату отвернулся от Ли Бана, поймал летящий клинок нагинаты Янмей. Он взвыл, когда удар пришелся по его ладони, но устоял. Ли Бан с разбитым лицом бросился вперед, обвил рассыпающимися руками бога войны, удерживая его, чтобы Янмей высвободила нагинату, повернулась и ударила Бату по голове концом с цветком. Бату откатился от удара, но при этом развернул Ли Бана, обрушил статую на каменный пол. Бог Войны отскочил, поднял посох над головой обеими руками и опустил на остатки лица Ли Бана. Статуя рассыпалась пылью. Ю рухнула на колени, прижав обе ладони к груди. Она задыхалась, хрипела отболи. У нее не было времени. Нужно было занять место. Бату смеялся, они с Янмей обменивались ударами. Ю встала, забытая, ведь все смотрели на бой героя с божеством. Она нашла колонну, откуда вырвалась Янмей, и прижалась к ней. * * * — Что она делает? — спросил Кандо. — Это не бой. Она злит Бату трюками, пока убегает. Чампа рассмеялся. — Стоило выбрать воина, как я, Нацуко. Син Фай устроил бы хороший бой. Нацуко фыркнула. — Он проиграл бы. Бог смеха снова улыбнулся. — Наверное. Но, думаю, Бату прав. Теперь его никто не свергнет. Нацуко смотрела, как Янмей двигалась в крутящемся танце клинка и камня, ее нагината кружилась с гипнотизирующей грацией. Рана на голове Бату над его глазом истекала кровью. Его губы были в крови, но он улыбался, пока танцевал с Янмей, не уступая ей в скорости, отражая ее атаки. Ему нравился бой, поняла Нацуко, настолько, что он забыл про Ю. — И нам нужно просто сдаться? — с горечью спросила она. — Оставить Бату трон? — Да, — сказал Кандо. — Что еще мы можем? — Ты — никчемный бог снов, Кандо, — сказала Нацуко. — Твой предшественник стыдился бы. Кандо вздохнул. — Какая разница? Эсен мертв. — Да, — прошипела Нацуко. — Ты убил его. — О, — Кандо притих на миг. — Потому ты выбрала ее? Чампа рассмеялся. — Ей все еще нужно победить, Нацуко. Ю снова поднялась на ноги. Под шляпой она была теперь с маской Искусства Войны, но целой, без трещины. Нацуко посмотрела на свои руки, на фигурку в одной ладони и маску в другой. Каменная Янмей отскочила, оббежала колонну, заставляя Бату следовать за ней. Она размеренными шагами двигалась по арене к центру, крутила нагинату перед собой, отражая удары посоха Бату. Он ударил посохом низко, железный наконечник ударил по ноге Янмей, разбивая камень. Она упала на колено. Бату прыгнул вперед, бросил посох, сжал голову статуи обеими руками и оторвал с треском камня. Янмей рассыпалась камнями по полу. Бату смотрел на деревянную фигурку Героя, схватил посох и разбил фигурку Янмей концом посоха. Ю отпрянула на шаг, но не страдала так, как от уничтожения других фигур. Бату опустил посох на сгиб руки, стряхнул пыль с ладоней и огляделся, а потом заметил Ю. — Это все, чемпион? — крикнул он поверх обломков на полу. — Больше игрушек нет? Ю сделала шаг назад, но молчала. — Было весело, — сказал Бату с кровавой улыбкой, медленно приближаясь. — Но предсказуемо. Сдавайся, и я это позволю. Это последний шанс. Ю подняла ладони и вытянула пальцы, пол арены взорвался каменными обломками, острыми, как деревянная стружка. Бату закричал, камень ударял по нему, сбил с ног. Но осколки камня быстро рассыпались, осталась только каменная крошка на полу и пыль в воздухе. Бату снова встал, опираясь на посох. Кровь капала из двух неглубоких ран на его груди. Он скривился, поднимаясь, а потом расхохотался. — Так и быть! — он прыгнул и приземлился в двух шагах от Ю, взмахнул посохом размытым движением и разбил голову Ю. Ее каменное тело устояло, стало трескаться. Глаза Бату расширились. — Что за… Каменная статуя Ю рассыпалась, и каменный солдат Хосы с обломком копья — Пешка, которой Ю одолела бабушку — вырвался из оболочки каменной Ю и вонзил каменное копье в грудь Бату, пробил его насквозь с брызгами крови. Бату пошатнулся. Он сжал одной рукой копье, пока его кровь текла по нему. Он зарычал, а потом закашлялся, кровь полилась из его рта на Пешку. Его рука опустилась, и бог войны рухнул на бок на пыльный пол. Боги затихли, глядя на мертвого бога войны. Нацуко посмотрела на фигурку в своей руке, еще раз прочла слова внизу. «Мы уязвимее всего в миг победы». В другой руке она держала маску Искусства Войны. Тишина разбилась, боги стали говорить и кричать друг на друга. Кто-то был потрясен, другие радовались, некоторые злились. Нацуко вздохнула, шум проглотил этот звук. Извинения не помогут, но она могла только это предложить своему чемпиону. Глава 38 Ю вышла из колонны, из ниши, которую статуя Янмей вырвала, вступив в бой. Пока ее Герой отвлекал бога войны, она проникла внутрь, заменив себя своей фигурой. Своей Пешкой, внутри которой скрывалась еще Пешка. Весь бой прошел по плану, но поражение было близко, и цена его была бы слишком высока. Она пошла по арене туда, где ее ждала последняя фигура, убрала из нее свою ци. Каменный солдат рассыпался, оставив только маленькую шахматную фигурку на полу. Пешка помогла ей победить впервые давным-давно и дала самую важную победу теперь. Ю подхватила фигурку, улыбнулась и погладила большим пальцем знакомые черты. А потом убрала ее в карман и посмотрела на тело Бату, бога войны. Его кожа тускло сияла, золотая дымка поднималась от него почти как пар. Но он точно был мертв. Его глаза были без жизни. Его грудь и сердце были пробиты, кровь собиралась под ним. Она сделала это. Это казалось нереальным. Но она сделала это. Дикий смех сорвался с ее губ, и Ю быстро зажала рот ладонью. Она убила бога войны, свергла его с трона. Теперь Нацуко займет его место и покончит с постоянными войнами, которые мучили мир сто лет. Хоса, Нэш, Ипия и Кохран познают мир. Настоящий мир. Без бога, шепчущего обещания власти или планы боя, вызывающего зависть и ненависть. Может, теперь четыре империи смогут исцелиться, насладиться временем процветания, а не жестокости. В мире, который Нацуко могла помочь создать, могла направить, не будет нужным Искусство Войны. Ю решила, что это было лучше для памяти о ее бабушке, чем любая победа в бою. Подходящий финал для наследия, которое она хотела оставить позади. Конец войнам, конец необходимости в стратегах, как она. Она сделала это. Татуировки на руке Бату засияли. Они поднялись над его кожей, ярко вспыхнули и угасли. Она посмотрела на контракт на своей руке. Он не изменился. — Дайю, — позвала Нацуко за Ю. Богиня не была идеальной. Она бывала ворчливой, капризной, грубой, даже немного мстительной, но она была лучше Бату. Она будет править лучше Бату. — Прости. Ю прогнала мысли о тайне контракта на своей руке, повернулась поздравить богиню с улыбкой на лице. Она ощутила боль в груди. Нацуко стояла перед ней, хмурясь. Ю опустила взгляд и увидела рукоять в своей груди, рукоять ее ножика. Он как-то оказался в ней, клинок пронзил ее. Боль хлынула, обжигала грудь. Ю вдохнула, зная, что это был последний раз. Она рухнула на спину, все угасало перед глазами. Нацуко поймала ее и опустила на пол. В другой ладони богиня держала маску. Она осторожно опустила ее на лицо Ю, и у той не было сил бороться. Это ощущалось знакомо. Ощущалось как предательство. Но у Ю уже не было сил бороться. Нацуко уложила ее на пол арены, и Ю увидела богиню, глядящую на нее, произносящую слова, которые она не слышала. Слова, написанные золотым светом. Она умерла с зудом на руке. * * * Нацуко прошла сквозь тории, покинула арену впереди толпы нервно болтающих богов. Перед ней стоял трон тянцзюн. Трон, на котором Бату сидел сто лет. Сам трон не имел силы, но он был не просто символом. Это был сигнал небесам и земле, смертным, богам и духам, что тот, кто на нем сидел, был правителем небес. Его указ был важнее всего, его желания исполняли. Желания Нацуко обретут облик. То, как Фуюко представлял мир. Она шагнула вперед, выпрямила спину и пошла к трону. Другие боги суетились, толкались в арке за ней, несли с собой труп Ю. Нацуко было жаль, что она так поступила со стратегом, своим чемпионом. Но это нужно было сделать. Таким был закон. Правила состязания. Фан и Син Фай ждали в тронном зале, смотрели. Она позже решит, что с ними делать. Они могли пригодиться, сообщить миру о новом тянцзюне, или они знали слишком много о богах и борьбе за трон. Но пока что они не были важными. Нацуко размяла шею. Ее шаги стали легче, а кости уже не были бременем. Ее кожа стала гладкой, морщины пропали, и ее волосы темнели, седина пропадала. Когда она добралась до ступенек трона, она снова была девочкой. Она захихикала, вприпрыжку поднимаясь по ступенькам. Когда она добралась до вершины, она обернулась и посмотрела на богов перед собой. Она видела друзей и врагов, сторонников и заговорщиков, братьев и сестер. Они были ее подданными. Нравилось им или нет. Нацуко медленно села на свой трон. Он был большим для нее, но он был построен для мужчин, а она была богиней-ребенком. — Бату мертв, — крикнула Нацуко поверх шума богов. Они затихли один за другим и посмотрели на нее. — Его век войны подошел к концу. Вы все должны сообщить своим поклонникам, своим монахам, людям, которые посещают ваши храмы, что война уже не мандат небес. Пришло время покоя. Чан Ан, бог жизни, шагнул вперед из толпы шепчущихся богов. Он низко склонил голову. — Тянцзюн, — сказал он, голос был как хруст бумаги. — Пока желания не стали исполнять, есть дело, которое не может ждать, — он выпрямился и посмотрел на Нацуко. — Нам нужен бог войны. Нацуко кивнула, другие боги выразили согласие. Это было правдой. Правила состязания были четкими. Она просто ждала, оттягивала. Это ощущалось как предательство. Это было предательством, и ей не нравилось так делать. Она встала и подняла ладони, ожидая, пока боги притихнут. — Бату мертв, — сообщила Нацуко, ее голос дрожал. — Встань, Ю, богиня войны. Эпилог Император Ву Лунь прошел в храм, хромая, с генералом Ревущим Тигром за его спиной. Старый генерал был ходячей какофонией. Когда он не кряхтел, рычал или ругался, его броня щелкала и звякала. Император Ву Лунь слышал, что от генерала воняло лошадью, боем и потом, но он не ощущал. Он давно потерял способность ощущать запахи. За фарфоровой маской у него даже не было носа. Они звали его Прокаженным Императором. Его тело истерзала болезнь, пожиравшая его по кусочку. Он все еще ощущал боль от этого, хотя меньше, чем раньше. — Пятьсот наших солдат стоят на западной стороне Шин, готовые к подъему, — прорычал Ревущий Тигр. Император опустился на колени перед храмом Бату. — Сотня мастеров вушу из Солнечной Долины готова двигаться по скалам к ночи. Мы застанем кохранцев врасплох и прогоним их из Шин и Хосы. У него все звучало просто. Но император Ву Лунь знал, что будет сложный и кровавый бой. Кохранцы заняли место в Шин на возвышенности, защищенное. Они могли далеко стрелять из ружей, у них было преимущество с топтерами. Добавьте еще Кровавые Двигатели, и император Ву Лунь не был уверен, что его преимущество в количестве сработает. Нет. Если они хотели победить, им нужно было не только количество, техники, стратегия. Им нужны были боги. Им нужна была милость Бату. — Оставь меня, генерал, — прохрипел император Ву Лунь. Болезнь задела и его легкие, слова давались с болью. Он был рад, что никто не видел боль за его позолоченной маской. Ревущий Тигр хмыкнул. — Пусть Бату дарует нам победу, — он кивнул, повернулся и вышел из храма, щелкая броней, оставив императора Ву Луня наедине с богами. Ву Лунь обмяк, как только генерал покинул храм, стон боли невольно сорвался с его губ. Никто не мог знать, как он страдал. Они могли звать его Прокаженным Императором, сколько хотели, пока все еще считали, что ему хватает сил удерживать Хосу. Удерживать трон, держать другие провинции в послушании.