Я надеюсь, очень надеюсь, что я выгляжу как обычно. Что на моем лице нет лихорадочного румянца или, наоборот, – неестественной бледности, хотя меня бросает то в жар, то в холод. Я не поворачиваю головы в сторону Валасьена. И вообще делаю вид, что его не существует на свете. Он отодвигает стул и садится рядом со мной. Что это такое творится?! То я сижу в гордом одиночестве, то сразу двое подворачиваются!!! – Очень приятно встретиться снова, – слышу я справа от себя. – Взаимно. Баранов внимательно прислушивается к нашему разговору, и мне становится неловко. Меня в очередной раз спасает появление нового человека. На этот раз в столовую ворвался какой-то вихрь. Раздался вопль: – Где Гру-ш-е-е-е-в! Гру-у-ше-e-e-e-в где?! У «вихря» были длинные светлые волосы, распущенные по плечам, джинсовые шортики, облегавшие аппетитные выпуклости, короткий беленький топик, пухлые губки и глаза в обрамлении длиннющих ресниц. Я вспомнила рассказ Светы Чиж о «персиковой» девушке и поняла, что лицезрею это чудо. Девушка действительно была вся какая-то персиково-розовая – налитые щечки, чистое личико, гладкие, как отполированные, ноги и руки, тронутые светло-персиковым загаром. – Я – Грушев! – немного опешил певец, привстав со своего места. – Петя! – завизжала девица, бросаясь к нему. – Нам надо репетировать номер. Я – Венера из пены. – Какой номер?! Какая Венера?! – Грушев обвел присутствующих диким взором, как бы призывая всех нас на помощь. – Обычная! Такая… – она развела руки в стороны, – розовая! Мы будем репетировать номер для сегодняшнего выступления! – Постойте! – Грушев выглядел совершенно ошарашенным. – Мы сегодня будем выступать с Мариночкой… – Какая Мари-но-о-чка-а-а?! С тобой выступаю я! – Ничего не понимаю. – У певца был растерянный вид. – У нас договоренность с Константином Диодоровичем! Он пригласил меня выступать вместе с Мариночкой. Она подъедет вечером, у нее плотный график съемок передачи на телевидении, и она не вырвется раньше. – Все не так! – Девица обогнула стол и сердито нахмурила свой гладкий отполированный лобик. – С тобой выступаю я. Костик сказал. Никакой Мариночки! – Ничего не понимаю, – как попугай повторил Грушев. – Мне нужно срочно переговорить с Константином Диодоровичем. – Он занят, – вставила Марианна Николаевна. – Но скорее всего все так, как говорит Эля. Я не видела последних изменений в программе вечера… – Она у меня есть, – певец достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги. – Вот, смотрите… – Не то-о-о, – протянула девица. Но вместо «не то» у нее получилось «не тоу». – Теперь все по-другому! Здесь выступаем мы. – И она ткнула острым наманикюренным ноготком-коготком в листок. – Господи! – простонал Грушев и плюхнулся на диван. В его взгляде читались тоска и затравленность. – Мы сейчас же приступим к репетициям! А вечером мне привезу-ут наря-я-д. – Сейчас приступить я не могу. Я должен хотя бы пообедать! – Обед скоро подадут. – И Марианна Николаевна повернулась к нам спиной. – Я тоже поем, – и «персик» села на стул, красиво поджав под себя длинные ноги-ходули. – Вы обедаете с Константином Диодоровичем, – напомнила ей Марианна Николаевна. – Ах да! – девица взяла из вазы яблоко и вонзилась в него крепкими белыми зубками. Принесли обед. В присутствии Эли все, как загипнотизированные, молчали. Наконец, эту гробовую тишину нарушила Алена: – Вы каким номером выступаете? Хруст яблока был ей ответом. – Я? Первым! – прожевав, сказала Эля. – Понятно. Огрызок яблока полетел обратно в вазу. Эля встала, продемонстрировав всем присутствующим свою налитую попку и загорелые ноги. – Я жду в зале. Пе-е-етя! – пропела она. И так же быстро, как появилась, девушка умчалась. – Интересный получится номер, – со смешком сказала Алена. – Отображу все это в посте и блоге. – Я умол-я-ю! – певец налег грудью на стол. – Не надо добивать раненого льва. Пощади меня! – В прошлый раз вы были гладиатором. – Что? – встрепенулся Грушев. – В прошлый раз, на той вечеринке, вы выступали в образе гладиатора. А сейчас вы – лев? Грушев метнул на нее сердитый взгляд: – Алена! Вы бы лучше какую-нибудь другую тематику для своих постов и блогов выбирали. Я недавно был на презентации «Отель-Плаза «Русь», и там был Нересов. Меня представили ему… Извините, мне пора. Нересов был замминистра внутренних дел. Певец бросил салфетку на стол и отодвинул стул. Взял стакан с водой, отпил крупный глоток. – Не скучайте, друзья! – и он удалился. Баранов, сидевший рядом со мной, хрустнул пальцами. – Представление было удачным, – тихо сказал он. – О чем вы шепчетесь? – недовольно протянула Алена. Она была раздражена последним прозрачным намеком Грушева: мол, если она и дальше будет «полоскать» его в своих статейках – не избежать ей крупных неприятностей. – Ни о чем. О погоде, – и Баранов широко улыбнулся. Справа от меня что-то шевельнулось (вернее, кто-то), и я напряглась. – Вас погода не устраивает? – от низкого голоса Андре я вздрогнула. – Устраивает, – буркнула я, спрятавшись за высоким бокалом. – Обычная погода в Антибах, – не унимался он. – Не хотите прогуляться после обеда? – Не знаю. Голова болит. – На воздухе все пройдет. – Вы еще коллекцию не осматривали? – вставил Баранов, разделываясь с омлетом. – А что? – Так, ничего. Вы как-то странно на мои вопросы реагируете, Кристиночка. Мы могли бы прогуляться по парку и обсудить кое-какие вопросы. Не возражаете? – Она уже приглашена, – сказал Валасьен. – У меня где-то был ваш номер мобильного, – не обращая на него никакого внимания, сказал Баранов, доставая свой сотовый из кармана. – Давайте-ка я запишу его еще раз. – И он улыбнулся мне одной из самых своих обворожительных улыбок. Я как-то некстати вспомнила о Светке Чиж и о ее желании переспать с Барановым. Видела бы она меня сейчас – невольно развеселилась я! Сам Баранов просит у меня телефончик! Справа от меня ощутимо зрело недовольство. Я продиктовала Баранову номер и вновь уткнулась в свою тарелку. Баранов скользнул по мне рассеянным взглядом, встал из-за стола и улыбнулся: – До встречи. Почти сразу же поднялся и Валасьен. Он мне ничего не сказал, но, глядя на его удалявшуюся спину, я ощутила тоску и пустоту в душе. Обиделся? Или набивает себе цену? Я была готова найти цветок ромашки и начать обрывать лепестки: «Обиделся или набивает себе цену? Почему он ушел, ничего мне не сказав? В чем дело?..» Еще немного, и я помчусь за ним и потребую объяснений. Не смешно ли? После того как я сама проигнорировала его – только что, за столом. Алена смотрела на меня насмешливым взглядом: – А ты, кажется, пользуешься здесь успехом у мужчин? – Не заметила.