Вверх-вниз, вверх-вниз. И уступ все ближе и ближе, теперь уже понятно, что это точно не каменный монолит. – …«Казбека» па-а-ачку… – донеслось до меня, и Одессит налег на штурвал, поворачивая его влево. Ага! Значит, я был прав! Следом за этим наш капитан резко принял правее, «Василек» совершил невероятный и, скорее всего, незапланированный даже его создателями маневр, вильнул, и мы проскользнули в проклятый поворот, чудом не задев кормой скалу. Клянусь, там расстояние было сантиметровое, я это своими собственными глазами видел! – Ну что, народ! – снова заорал Одессит весело и отчаянно. – Самое интересное впереди, молитесь своим богам! Если это проход – так нам свезло! Если порог – увидимся в Сватбурге! Я кинул взгляд вперед и понял, о чем он говорит. Там висело облако брызг, за которым ничего видно не было, и ревела вода. Понять, что там, дальше, за этой мокрой пеленой, представлялось совершенно невозможным. И – да. Там мог быть порог, который обещал нам всем одно – смерть, быструю или не очень. Мы или утонем, или, если все же не разобьемся и не захлебнемся в воде, то застрянем надолго в чужих землях. Без «Василька» мы отсюда домой не выберемся, это факт. Живыми, имеется в виду. – Фонта-а-ан черемухой покрылся-а-а-а… – снова завел свою шарманку Одессит. – Holy Jesus Christ! – пробормотал Майк, который, похоже, понял капитана без перевода. Парень осенил себя крестным знамением, после быстро перекинул ремень автомата через шею, проверил застегнуты ли клапаны на пистолетной кобуре и ножнах, выбросил на палубу какие-то предметы в пестрых обертках из «разгрузки» и засунул в освободившиеся карманы два «магазина», которые сноровисто достал из рюкзака. Вот молодец! Риск того, что при падении в воду этот ремень тебя удавит, велик, но оказаться на незнакомой территории без оружия еще хуже. Мои-то вон глазеют на речное диво, а этот готовится к худшему. Переманить бы его к себе, да только не получится. Они за Адамсом идут не потому, что он харизматичен и властен, а по велению души. Такое не сыграешь, такое сразу видно. А после мы нырнули в водяное облако, которое окружило нас со всех сторон. Рев воды рвал барабанные перепонки, дыхание перехватило, как когда-то в детстве, на горках, которые у нас традиционно называли «американскими», а там, в Штатах, «русскими». «Василек» несколько раз подбросило в воздух, Настя тоненько завизжала и сильнее прижалась ко мне, кто-то, вроде бы Джебе, выкрикнул что-то непонятное, после нас приподняло так, что кораблик встал почти вертикально, по крайней мере, мне так показалось… И тут все кончилось. Вдруг. Внезапно. А после нам в глаза ударил солнечный свет, ослепительный и радостный. – Выдыхайте, господа пассажиры! – возвестил Одессит, а после замысловато выругался. – Таки все. Таки приплыли. Куда – не знаю, но это мне и не положено. Я, как и было рекомендовано, выдохнул и бросил взгляд назад. Это все-таки был не порог. Это был проход в скалах, точная копия того, который мы миновали вечность назад, а точнее, нынче утром. С той только разницей, что там вода текла тихо и спокойно, а в эту брешь она устремлялась бурным потоком, с ревом, гулом и прочими спецэффектами. Как нас не разнесло о стены Великого Каньона – понятия не имею. Об этом ведают только наша удача, местные боги и, возможно, Одессит. – А почему «Казбек» поместился в пачку? – неожиданно спросила у меня Настя, не отпуская мой рукав. Она была невероятно бледна, а глаза ее очень серьезны. – Казбек – это такая гора на Кавказе, я про нее читала. – Ты о чем? – не понял вопроса я. – Какой Казбек? – Одессит пел про то, что Казбек в пачке, – пояснила Настя. – А он – гора. – Господи ты боже мой, – выдохнул я. – Понятия не имею, ребенок. Спроси непосредственно у исполнителя, хорошо? – Шоколадка? – не менее бледная Марика показала на выброшенный Майком предмет в пестрой обложке, так и валявшийся на палубе. – Да? – Батончик, – ответил атомщик, стянул с головы шляпу и вытер ладонью лоб. – Соевый. Но с сахарозаменителем. Если хотите, мэм, они ваши. Я не сообразил предложить сам… – Спасибо. – Марика подняла парочку батончиков, один протянула Насте, второй открыла сама. – Пожуй, подруга, сладкое после стресса полезно не менее, чем хороший секс. И вот еще что. Майкл, если ты еще раз назовешь меня «мэм», то тестировать подаренную винтовку я буду на тебе. – Приплыли, – подал голос Голд, вставая на ноги. – Слушайте, а здесь очень даже неплохо. По крайней мере, не хуже, чем у нас. Вот что меня всегда искренне восхищает в моем советнике, так это его умение посмотреть вперед, когда все еще таращатся на тот путь, который уже пройден. Пока мы глазели на водный ад, через который только что прорвались, он уже обозревал новые земли. И ведь было на что глянуть, скажем честно! По левую руку расстилался зеленый-презеленый луг, за которым начинался сосновый лес, причем деревья в нем были высоченные, у нас таких нет. Возникало ощущение, что они вообще небо подпирают. А на горизонте, очень-очень далеко от реки, по которой мы шли, белели снежные шапки на вершинах гор. На этот раз – настоящих гор, не Мусорных, и не каменных стен в Великом Каньоне, тех, которые с внезапными лавинами и камнепадами. Величественное зрелище, доложу я вам. Не знаю, как у кого, а у меня вид горных кряжей пробуждает в душе что-то такое, щемяще-печальное. Сам-то я в горах не был. Да и немногие на той, старой Земле, могли их посетить. Еще с двадцать второго века все сколько-то приличные горные системы выкупила корпорация «MCW», она же «Mountain clean water», которая стала всемирным поставщиком настоящей чистой воды, той, что без примесей и химических очистителей. Они ее из вечных снегов добывали, да так шустро, что тех снегов почти и не осталось. Так что у подножия тех же Кордильеров побродить можно было, а наверх подняться тебе никто не дал бы. А ну как ты возьмешь и во фляжку себе водицы из снега бесплатно натопишь? Справа же никаких гор не было, там, сколько хватало взора, тянулось редколесье – группки деревьев, перемежаемые живописнейшими полянками, которые были усыпаны разноцветными цветами. Короче – рай земной, да и только. И, что примечательно – ни там ни там ни малейшего присутствия человека. Только птицы щебечут да легкий ветерок кроны деревьев шевелит. – Да как бы не лучше, – почесал левое ухо Павлик. – Красота какая, ты погляди только! Слу-у-ушайте, а может, это и есть те самые Изумрудные луга, а? Ну про которые слухи ходят. Верно, бродили среди жителей крепости такие рассказы, слышал я их. Мол, если пройти через степь, потом проломиться через лес, а после каким-то чудом не утонуть в болотах, то можно попасть в страну обетованную, она же – Изумрудные луга. На тех лугах тигр играет с ланью без малейших посягательств на нежное мясо последней, все люди братья и сестры, на деревьях растут колбасы и сдобы, а в ручьях струятся сидр и молоко. Кому что по вкусу. Там не надо выживать, там все настолько хорошо, что лучше и не придумаешь. Фольклор, понятное дело. Куда без него? Городские легенды и волшебные сказки были и будут всегда. Людям надо верить в то, что где-то все куда лучше, чем в том месте, где они сейчас находятся. Без этой веры им жить невмоготу, потому что просвета в дне сегодняшнем нет, а значит, и надежды, что когда-то им воздастся сторицей за все перенесенные страдания. Впрочем, я против этих сказок ничего не имел. Пусть себе болтают. И даже когда выяснилось, что десять обитателей крепости отправились искать этот рай, я слова не сказал. Пусть их. Тем более что семеро из них через неделю притащились поодиночке к нашим же стенам, порядком изможденные и намыкавшиеся по степи. Недалеко они смогли уйти, похоже, быстро нашли свой конец. Именно это стало самым веским аргументом, который только можно было придумать. Никто больше Изумрудные луга искать не ходил, хотя все равно время от времени особо упорные романтики поговаривали, что хотя семеро изыскателей и погибли, но трое оставшихся до цели добрались. Но, ради правды, стоит отметить и тот факт, что верили в эту сказочку в основном те, кто работать особо не хотел и место свое в новой жизни не нашел. А тем, кто при деле был, тем Изумрудные луга и даром не нужны. Им и в Сватбурге неплохо живется. – Брось, – ответил Павлику Тор. – Это не они. Да и нет никаких лугов вовсе, я тебе точно говорю. – Главное не это, – подал голос Одессит. – Главное, что здесь березки растут, самое лучшее для нас с «Васильком» дерево. Из них дрова получаются отличные, так что чем-чем, а топливом на обратную дорогу мы, считай, обеспечены. – Дядя Жора. – Я подошел к рубке и хлопнул капитана по плечу. – Спасибо тебе от всех нас. Мы все, бывало, над тобой подшучивали, а зря. Ты настоящий «речной волк», и это я сейчас вполне серьезно говорю. – А то ж! – подмигнул мне Одессит. – Я за то с самого начала говорил. Ну и кораблик наш молодчага, знает, когда надо вверх подскочить, а когда вниз сигануть. Ладно, это все так, поэзия, другое мне скажи – ночевать на воде будем? Вон солнышко скоро к горизонту начнет клониться, еще часа два – и все, сумерки. Если таки да – так надо промеры делать, чтобы якорь на дно упал. Сдается мне, что глубина тут изрядная. С чего, не могу объяснить, но чую, что это так. – Даже не знаю. – Я оглянулся на Голда. – Ты как думаешь? – Берег – это костер и горячая еда, – отозвался консильери. – Но лично я обошелся бы сегодня сухим пайком. Кто знает, кого на огонек принесет ночью? Так-то все мирно выглядит. На левом берегу вообще вон одно открытое пространство, до леса на глазок километров десять, кабы не больше, но вот только все это очень и очень относительно. – За что люблю Голда, так это за то, что он никогда ничего впрямую не скажет, а потом непременно изречет свое любимое: «Но я же предупреждал», – сообщила всем Марика. – Если же тебя интересует мое мнение – то я предпочту первую ночь провести на корабле. – Поддерживаю, – поднял руку Жека. – А еще дозорных предложу ставить сегодня парами, на тот и на этот борт. – Павлик, давай, ищи в трюме лот, он где-то у правой стенки в рундуке лежит, – подытожил Одессит. – Чего тянуть? Но только, отцы-командиры, вы имейте в виду – завтра все одно придется на берег сходить. Запас топлива не бесконечен, да и подсушить новые дрова надо. – Завтра будет завтра, – пожал плечами Жека. – Да и сегодня еще не кончилось. И вот тут он оказался полностью прав. Этот длинный день, и без того богатый на сюрпризы, под конец одарил нас еще одним – и каким. Это случилось уже совсем на закате, когда мы, отмахав по реке довольно приличное расстояние все-таки сбавили ход, а Павлик начал колдовать с длинной веревкой, к которой был привязан груз. Берега, близ которых мы решили остановиться на ночевку, не сильно отличалось от тех, что мы увидели по прибытии, – все те же луга, сосны и горы слева, и, пожалуй, чуть более густой лесок справа. – Птица, что ли? – приложила руку ко лбу Марика, вглядываясь в сторону гор. – Вон кружит. Здоровая какая! И правда, далеко от нас, почти на грани видимости, в воздухе кувыркалась какая-то черная точка. Странно – если это птица, то какого же она размера? Ну если ее заметить можно на таком расстоянии? Марика взяла свою новую винтовку и глянула в оптический прицел. Ее выражение лица немного изменилось, став удивленным. Врать не буду, такое я видел не каждый день что в том мире, что в этом. Марика прошла огонь и воду, сначала с нами, а после в финансовой империи своего папаши, потому изумить ее хоть чем-то очень и очень сложно. – Да ладно, – сказала она, отложила винтовку в сторону, бесцеремонно залезла в мой рюкзак, достала оттуда бинокль и приникла к нему. – Твою-то мать! – Мне прямо интересно стало. – Голду за биноклем лезть не пришлось, поскольку тот висел у него на груди. Он моментально уставился на черную точку, что по-прежнему маячила на горизонте, а секундой позже присвистнул и повторил слова Марики: – Да ладно! – Да что там такое? – начала сердиться Настя. – Мар, скажи уже! – Там? – Марика опустила руку с биноклем, обвела нас взглядом и странным голосом сказала: – По ходу, там дракон. Глава 4 – Дракон? – Настя икнула. – Настоящий? Из тех, что на золоте дрыхнут и гномов жрут? Дай поглядеть! Она выхватила из рук Марики бинокль и приложила его к глазам. – Сказать бы, что теперь я видел все, но смысла нет, – произнес Голд, протягивая мне свою оптику. – Наверняка в этом мире найдутся какие-то другие вещи, явления и факты, которые меня удивят. Но все равно – впечатлен.