Ну и пусть, он слишком труслив, чтобы бояться еще больше. Химера В квартире Ивана царило запустение, щедро приправленное клочковатой серой пылью, запахом плесени и пустыми бутылками из-под пива. Единственной более-менее приличной вещью был огромный в полстены телевизор, а в остальном – натуральное убежище бомжа. Иван, кстати, нимало не смущаясь, поддел пустую бутылку ногой, плюхнулся на диван, подняв при этом целое облако пыли, и радостно пригласил. – Ну, прекрасная дева, проходи, чувствуй себя как дома. – В жизни не поверю, что ты здесь живешь. – Обитаю, – поправил Иван. – Иногда. – Мог бы и прибраться. – А зачем? С некоторой опаской я уселась на кресло – на первый взгляд оно казалось почище дивана, к сожалению, лишь на первый, будем надеяться, темные пятна на обивке не представляют опасности для одежды. – Хоть бы бутылки убрал. Молчаливое воинство из пустых, запыленных бутылок действовало на нервы. – Сюда порой Янка заглядывает, приходится, вот… А все-таки он смутился, не такой уж он непробиваемый циник, Иван Шерев. Я уже знала, что Янка – Яна Шерев – модная ныне певица и заодно супруга Ивана отличается на редкость скверным характером. Во-первых, она без зазрений совести пользовалась фамилией супруга, во-вторых, столь же нагло ему изменяла, в-третьих, не желала давать развод. Встреч с дражайшей половиной Иван избегал, чего нельзя было сказать о Яночке… Не подумайте, я не сплетница, просто модельные девочки Аронова любят посплетничать, более того, они позаботились, чтобы все сплетни про Яну и Ивана исправно достигали моих ушей. Бедные, откуда им знать, что наш с Иваном роман существует лишь в их воображении. – Чего ты на меня так смотришь? – Поинтересовался Иван. – Как так? – Ну так, словно святой отшельник в разгар поста на свиную котлету. – Много чести. Иван не ответил, то ли обиделся, то ли не счел нужным комментировать глупое высказывание. Зато притащил из коридора маленький низкий столик, и довольно-таки тощую папку. Иван вытряхнул содержимое папки на полированную поверхность столика, и я моментально ощутила себя заговорщицей, ну или на худой конец двойным агентом на тайном совещании в конспиративной квартире. А что, эта хибара самая что ни на есть конспиративная, а совещание – тайное. – Смотри, что получается, – Иван аккуратно разобрал стопку, разложив газетные вырезки по порядку и, достав из кармана блокнот, принялся комментировать. – Я эти вырезки больше года собирал, с тех самых пор, когда заподозрил, что не все спокойно в Датском королевстве. Не понимаешь? Ну ладно, слушай, пойду по порядку. Первым номером идет Элиз. На самом деле никакая она не Элиз, настоящее имя – Анна Георгиевна Сурькова, тысяча девятьсот семьдесят пятого года рождения. – Псевдоним Ник-Ник придумал? – спросила я просто ради того, чтобы хоть как-то принять участие в обсуждении, а то какое это обсуждение, так монолог одного заигравшегося в шпионов актера. – Ясное дело, что Ник-Ник. Он тогда многим рисковал, одно дело быть директором, а в последствии и хозяином ателье, шить одежду на заказ и другое соваться в модельный бизнес. Ему крупно повезло. – То есть? – Ксана, – возмутился Иван, – ты можешь слушать не перебивая? Я с мысли соскочил… – Постараюсь. Обещанию Шерев не слишком поверил, но продолжил. И даже на вопрос удосужился ответить. – Тогда легко было стать богатым, в стране еще имела деньги и огромный потребительский рынок, люди, утомленные дефицитом, готовы были покупать. – Что покупать? – Все. В том числе и одежду. Красивую, качественную одежду. Сначала Аронов работал «под потребителя», то есть копировал модели из модных журналов, которые привозили из-за границы, а потом вдруг открыл в себе талант модельера. Хотя талант, наверное, и раньше имелся, зато появилась возможность его развивать. Ну Аронов, честь ему и хвала, момент не упустил. Основал свой Дом Моды, на тот момент пустые слова, о загранице речи не шло, зато на соотечественников эти слова, подкрепленные красивой мордашкой, возымели волшебное действие. – В качестве мордашки выступала Элиз? – Именно. Если быть справедливым, то именно с Элиз и началась история «л’Этуали». Поговаривают, что Ник-Ник и фирму в честь нее назвал. История вообще в духе Золушки. Якобы Аронов случайно зашел в магазин, увидел красавицу-продавщицу и без памяти в нее влюбился, а девушка как назло попалась капризная и пожелала в подарок не бриллианты, а звезду. Ну Ник-Ник и создал ради нее «л’Этуаль». В переводе «л’Этуаль» означает «звезда». – Красиво… – Я попыталась представить молодого Аронова, томимого страстью к неприступной и гордой красавице, и не смогла. – Чушь собачья, – подтвердил догадку Иван. – Аронов патологически невлюбчив, а Эльку использовал. Романтическая же история удачно вписывалась в ее образ, ну примерно как наш с тобой роман вписывается в твой. – Я поняла. – Дальнейшее развитие темы было неприятно. – Честно говоря, не знаю, откуда он Эльку выкопал… Откуда он вас всех выкапывает. – От верблюда. Шерев и ухом не повел, он вообще отличался поразительным иммунитетом ко всякого рода подколкам. – До Эльки про Аронова никто и не слышал. Хотя нет, знали, конечно, что есть такой бизнесмен средней руки, шмотки шьет. А тут вдруг появляется из ниоткуда девица, красоты невиданной, а при ней добрый молодец Николас Аронов, который оной девице непонятно кем приходится. Тут-то и оказалось, что все к месту: и Элизина мордаха смазливая, и Ароновский талант, и связи Лехина, и поднакопленные в ателье денежки. Свежеиспеченная «л’Этуаль» моментально взлетела ввысь. В общем и целом, им всем очень повезло. – Завидуешь. – Завидую. – Ответил Иван. – Тоже хочу быть богатым и знаменитым. – Ты и так знаменит. – Ну и что? – Да ничего. Дальше что было? – Дальше все некоторое время жили счастливо, в мире и согласии. Элиз радовалась славе, Аронов поражал мир своим талантом, Лехин стриг бабки. Всеобщая благодать рухнула в тот момент, когда Элиз вышла замуж. Кстати, тайно и я понимаю, почему. – Почему? – послушно спросила я. – Потому, что ни Аронов, ни Лехин никогда в жизни не допустили бы этой свадьбы. Лишаться живого воплощения, лица «л’Этуали» из-за какого-то там дурацкого личного счастья… – Иван вдруг замолчал и мотнул головой, словно лошадь, отгоняющая наглого слепня. – Ладно, это так… на чем там я остановился? А, вспомнил, наша сладкая девочка, правда похожа на помесь сахарной ваты и карамели, премерзкое сочетание, но некоторым подобный типаж нравится. А по мне, из таких сладких девиц впоследствии вылупляются жирные бабы с целлюлитом, химической завивкой и визгливым голосом… – Ты отвлекаешься. – Каюсь… Каюсь отвлекаюсь. – Иван улыбнулся и подвинул фотографию Элиз на самый край стола. А девушка и вправду походила на кусок сахарной ваты, невесомый, заманчивый в чужих руках, но отвратительно липкий и очень-очень сладкий. Личико сердечком, губки бантиком, наивные глаза обязательного голубого цвета, пышные кудряшки и темная родинка над губой. Именно такой я представляла Славикову секретаршу, сладкой, назойливой и ни на что непригодной. – Самое интересное в этой истории – ее финал. Галатея на проверку оказалась неблагодарнейшей тварью и вместо того, чтобы совершенными формами приносить доход Пигмалиону, поспешила устроить личное счастье. Трагедия, однако. – Ты можешь говорить нормально? – Могу, но это не доставляет мне удовольствия. – Иван растянулся на диване и, скрестив руки на груди – ноги он закинул на стол, предоставив мне возможность полюбоваться ребристой подошвой ботинок – продолжил повествование. – В супруги был выбран человек состоятельный и по тому времени перспективный. Перевожу: наглый, нахрапистый и жадный до денег. У него уже имелся вожделенный «Мерседес», дом в правильном месте, малиновый пиджак, златая цепь… помнишь, у Пушкина? «Златая цепь на дубе том…» Для полного комплекта не хватало жены-модели. Со свадьбой этой скандал громкий получился. Обретшая семейное счастье Элиз работать не желала, зато желала тратить деньги мужа и вообще вести светский образ жизни. Супруг желание поддерживал, ибо искренне полагал, что модели – это те же проститутки, только дорогие. Странная у них логика, жениться на проститутке можно и даже почетно, а вот иметь жену… ну, ты поняла. Я поняла, но смолчала. Логика и в самом деле забавная, а наш разговор еще забавнее. Может, чаю сделать? Хотя вряд ли в этом доме найдется пара чистых чашек, заварка и чайник. Я сомневаюсь, есть ли здесь посуда вообще, так сказать в принципе. – Элиз желала оставить подиум, а Аронов, ясное дело, был против. Сорвавшиеся контракты, огромные неустойки, полетевшие к чертям собачьим планы, подмоченная репутация… И всему виной одна своевольная неблагодарная девчонка, позабывшая свое место. Ник-Ник пытался ее отговорить, обещал золотые горы, всемирную известность, имя, перспективы, финансовую независимость, да только начхать Элиз было на независимость, она видела перед собой только мужнины деньги и преграду на пути к ним. Тогда в дело вступил Лехин, юристы и подписанный между гражданкой Сурьковой и ООО «л’Этуаль» контракт. Именно на этом этапе в спор ввязался новоиспеченный супруг нашей звезды, благодаря стараниям которого цивилизованное разбирательство плавно перетекло в категорию разборок, ну и Аронов отступил. Кстати, правильно сделал, иначе закопали бы его вместе с его неземным талантом, а так живым остался и даже, если верить, с прибытком. Ник-Ник потом утверждал, будто бы получил полноценный выкуп за Элиз, но, честно говоря, не верю. – Почему? – По кочану. Сама подумай, зачем платить, если можно взять даром? А не прошло и месяца после скандала, как Элиз погибла. Ее автомобиль, подарок мужа к свадьбе, взлетел на воздух вместе с владелицей. Странно, что она целых три дня протянула, прежде чем… Ну да может оно и к лучшему. Шрамы бы остались. А такие, как Элиз, предпочитают умирать красивыми. Представь себе: она была богиней и вдруг… нет, смерть милосерднее. Тем более для нее. Элиз была тщеславной, она гордилась своей внешностью и никогда бы не смирилась с уродством. – Вы были знакомы? Вместо ответа Иван извлек из стопки еще одну фотографию и, придвинув ее к первой, представил. – Анна. Загадочная особа. Скрытная, умная и стервозная. – Тоже был знаком? – Конечно. Я со всеми был знаком. Ник-Ник считал это частью ритуала. – Какого ритуала? – Если бы я знал. Он просто однажды обмолвился, что от ритуала нельзя отступать, иначе не получится. Творческие люди – народ суеверный. – А ты? – А чем я лучше других? Те же стремленья, то же дерьмо, жаждой ли, жадностью, вызревшей ленью, или тоскою мне скулы свело… – Бредишь. – Поэтические потуги Шерева вызывали двойственное чувство, с одной стороны, вирши у него выходили удивительно неприятные – талант надо иметь, чтобы писать настолько неприятные стихи. С другой, они вызывали странное ощущение правильности, словно бы вторили такт потаенным мыслям, таким, в которых я боялась себе признаться. Но в любом случае, без стихов было проще, чем с ними.