— Ни малейшего следа. Тот тип из «Всевидящего ока» говорит, что никакой Голт к нему никогда не заходил. — Он помолчал. — Ты уверена, что не обозналась? — Я готова повторить свои слова под присягой. Голта я бы узнала где угодно. Его глаза до сих пор преследовали меня во сне — две прозрачные голубые стекляшки смотрели на меня из-за чуть приоткрытой двери, за которой стояла пугающая темнота, пропитанная запахом разложения. Как наяву я видела обезглавленное тело тюремной охранницы Хелен. Труп, одетый в униформу, восседал в кресле, там, где оставил его Голт. Незадачливому фермеру, неосмотрительно открывшему найденную им сумку из-под шаров для боулинга, очень не повезло… — Поверь, мне тоже жаль, что его не удалось поймать, — сказал Уэсли. — Даже не представляешь насколько. Я сказала Бентону, что отсылаю Люси в Род-Айленд, а затем принялась говорить обо всем том, что мы с ним еще не обсуждали. Когда заговорил он, я выключила лампу на прикроватном столике и слушала в темноте его голос. — Все идет не так как надо. Голт, как я уже сказал, снова испарился. Опять он пудрит нам мозги. Мы не знаем, что действительно его рук дело, а что нет. Убийство в Северной Каролине, потом похожее в Англии, и вдруг ты сталкиваешься с ним в Спрингфилде, да еще и выясняется его возможная связь с проникновением в ТИК. — Не возможная, а совершенно неоспоримая, Бентон. Он проник в самое сердце Бюро, в его мозговой центр. Вопрос в том, что теперь делать? — Сейчас в ТИКе меняют все коды, пароли и прочее. Мы надеемся, что Голту не удалось забраться слишком далеко. — Надежда умирает последней. — Кстати, полиция Блэк-Маунтин получила ордер на обыск дома и грузовика Крида Линдси. — А самого Крида разыскали? — Нет. — Что нового у Марино? — спросила я. — Черт его знает. — Ты с ним не виделся? — Практически нет. Кажется, он все время проводит с Денизой Стайнер. — Она же вроде уезжала из города. — Вернулась. — Бентон, ты можешь сказать, как далеко это зашло? — Пит, по-моему, просто рассудок потерял. Никогда его таким не видел. Я уже не верю, что его удастся отсюда вытащить. — А у тебя какие планы? — Буду, наверное, появляться тут время от времени, но точно сказать не могу. — В его голосе звучало уныние. — Я ведь не принимаю решений, Кей, могу только давать советы. Местная полиция слушает только Марино, а сам он вообще никого не слушает. — Что по поводу Линдси говорит миссис Стайнер? — Говорит, что, возможно, он и был тем, кто вломился в их дом. Правда, она тогда мало что успела заметить. — У Крида вполне узнаваемая манера речи. — Когда миссис Стайнер указали на это, она ответила, что плохо запомнила голос похитителя, может сказать только, что он принадлежал белому. — От Линдси и пахнет вполне ощутимо. — Неизвестно, как от него пахло в день похищения. — Вряд ли он вообще следит за гигиеной. — Проблема в том, что неуверенность миссис Стайнер только подстегивает подозрения полиции в его адрес. А тут еще постоянные звонки с сообщениями, что Голт появлялся там-то и там-то. Якобы он проезжал мимо каких-то детей и как-то подозрительно на них смотрел. Или вскоре после исчезновения Эмили рядом с озером Томагавк вроде бы видели такой же пикап. Ты же знаешь, как бывает, когда люди заранее против кого-то настроены. — А ты против кого настроен? Темнота обволакивала меня мягким, уютным покрывалом. Я лежала, вслушиваясь в тембр голоса Уэсли, такого же сухощавого и литого, как его фигура. Не сразу можно было оценить их красоту и скрытую, подспудную силу. — Крид, конечно, не подходит, а вот насчет Фергюсона еще есть сомнения. Кстати, результаты анализа ДНК готовы — кожа принадлежит Эмили. — Как мы и предполагали. — И все же с Фергюсоном что-то не складывается. — О нем больше никакой информации не поступало? — Сейчас как раз выясняю некоторые моменты. — А по Голту? — Его пока тоже со счетов сбрасывать нельзя. Вероятность, что убийца он, остается. — Он замолчал, потом произнес: — Давай встретимся. Моя голова покоилась на подушке, веки отяжелели. Сонным голосом я ответила: — Ну, я как раз собираюсь в Ноксвилл. От тебя не очень далеко. — Едешь к Кацу? — Он и доктор Медиум проводят для меня исследование. Сейчас оно как раз заканчивается. — Ферма меня не слишком привлекает. — То есть там мы не увидимся? — Не увидимся, но не поэтому. — Едешь домой на выходные, — догадалась я. — Да, утром. — Все в порядке? — Мне было неловко спрашивать о семье Бентона. Обычно мы избегали касаться в разговорах того обстоятельства, что он женат. — Да. Дети из Хэллоуина уже выросли, так что по крайней мере устраивать праздник и заниматься костюмами не придется. — Ну, совсем из Хэллоуина никто не вырастает. — Знаешь, как мы раньше здорово все устраивали. Я возил детишек по всей округе, они стучались к соседям, кричали: «Сладости или гадости!» — в общем, все как положено. — При этом ты наверняка не расставался с пистолетом и все конфеты просвечивал рентгеном. — По себе судишь? — шутливо ответил он. 17 Ранним утром субботы, упаковывая багаж для поездки в Ноксвилл, я заодно помогала Дороти собрать вещи Люси. Не так-то легко оказалось убедить сестру, что в клинику не стоит брать дорогую или требующую тщательного ухода одежду. Когда же я подчеркнула, что вообще не надо везти с собой ничего ценного, Дороти так и взвилась. — Господи Боже! Можно подумать, она отправляется в тюрьму! Мы занимались сборами в гостевой спальне, чтобы не разбудить Люси. Уложив в раскрытый на кровати чемодан сложенную спортивную кофту, я заметила: — Вообще-то я бы даже в шикарный отель не повезла с собой драгоценности. — Лично у меня полно драгоценностей, и я постоянно останавливаюсь в шикарных отелях. Там мне как раз не приходится опасаться, что по коридорам будут слоняться всякие наркоманы. — Дороти, наркоманов везде хватает, не только в «Эджхилле». — А то, что ей нельзя взять с собой ноутбук? Да она просто с ума сойдет, когда узнает. — Я объясню ей, что это не разрешается. Уверена, она все поймет. — По-моему, такая строгость все же излишня. — Люси едет туда работать над собой, а не над компьютерными программами. Взяв в руки кроссовки Люси, я вспомнила ее в раздевалке академии: с головы до ног в грязи, с порезами на руке, радостную и возбужденную оттого, что преодолела «Дорогу из желтого кирпича». Тогда Люси казалась мне такой счастливой, но наделе все обстояло совсем по-другому. Меня мучила совесть из-за того, что я слишком поздно узнала о проблемах Люси. Если бы я уделяла племяннице больше времени, может быть, ничего бы и не случилось.