— Его несложно понять. Он одинок, с женщинами не везет — с тех пор, как от него ушла Дорис, у него не было даже намека на отношения. А ей сейчас просто необходимо надежное мужское плечо. Израненное самолюбие на такие вещи отзывчиво. — Кажется, она к тому же довольно обеспеченная женщина. — Да. — Но откуда у нее деньги? Ее покойный муж, если я не ошибаюсь, работал учителем. — Насколько я понимаю, он происходил из богатой семьи — они занимались нефтью или еще чем-то на Западе. Кей, тебе придется дать подробные показания о твоем разговоре с Кридом Линдси. И подозрения в его адрес, боюсь, только усилятся. Это было очевидно. — Я понимаю твои чувства, Кей. В то же время твой рассказ нисколько меня не успокаивает. Мне, например, не нравится, что Линдси следовал за Эмили с выключенными фарами, что знал, где она живет, что был хорошо осведомлен о ее школьных делах. Однако больше всего меня тревожит его появление на месте, где обнаружили тело, и оставленные там леденцы. — А как же фрагменты кожи у Фергюсона в морозильнике? Как сюда вписывается Крид Линдси? — Все очень просто. Кожу туда мог положить как сам Фергюсон, так и кто-то другой. И я думаю, Фергюсон тут ни при чем. — Почему? — Он не подходит по психологическому профилю. Ты и сама это понимаешь. — А Голт? Уэсли не ответил. Я взглянула на него, чувствуя, что за его молчанием что-то кроется. Мало-помалу я училась следовать вдоль прохладных стен лабиринта его разума. — Ты чего-то недоговариваешь, — сказала я. — Получен звонок от британских коллег. Похоже, Голт снова взялся за свое, на этот раз в Лондоне. Я прикрыла глаза. — О Господи! — Убит мальчик четырнадцати лет. Убийство произошло несколько дней назад. — Есть параллели с делом Эдди Хита? — Вырезанные следы укусов. Огнестрельное ранение головы. Тело оставлено на виду. Так что все сходится. — Но это еще не значит, что Голт не мог побывать и здесь, в Блэк-Маунтин, — заметила я. Меня охватили сомнения. — Да, пока ничто не указывает на обратное. Он действительно мог быть где угодно, но я не уверен, что он вообще имеет отношение к убийству Эмили. Конечно, общих черт с делом Хита много, но различий тоже хватает. — Различия есть, потому что здесь у нас совершенно другой случай, — сказала я. — И я не думаю, что Крид Линдси мог специально подложить такую улику Фергюсону. — Послушай, мы ведь не знаем, как она там оказалась. Может быть, кожу оставили у Фергюсона на крыльце. Он обнаружил ее по приезде из аэропорта и убрал в холодное место, как любой следователь на его месте. А на то, чтобы кому-нибудь сообщить, ему уже не хватило времени. — Думаешь, Крид нарочно выжидал, когда Фергюсон вернется, чтобы подкинуть ему фрагменты тканей? — Скорее всего полиция решит, что это сделал именно Линдси. — Но зачем? — Из раскаяния. — А Голт мог их подбросить, просто чтобы заморочить нам голову. — Согласен. — Если убийца Крид, — сказала я, поразмыслив, — то как объяснить отпечаток пальца Денизы Стайнер на трусиках с тела Фергюсона? — Вероятно, у Фергюсона был своеобразный фетиш — надевать женское белье, занимаясь самоудовлетворением. Может быть, он украл их, когда работал над делом: он ведь все время появлялся в доме Стайнеров, так что это не составило бы труда. Возможно даже, именно вещи, связанные с преступлением, подхлестывали его фантазию. — Ты действительно склоняешься к такой версии? — Я пока и сам не знаю. Все это я сейчас тебе выкладываю, потому что хорошо представляю дальнейшее развитие событий и реакцию Марино. Крид Линдси находится под подозрением. Его признания, что он следовал по дороге за Эмили Стайнер, уже достаточно для обыска его жилья и машины. Если мы хоть что-нибудь найдем, а миссис Стайнер покажется, что внешностью или голосом Линдси походит на вломившегося в дом преступника, ему будет предъявлено обвинение в убийстве с отягчающими обстоятельствами. — А что насчет обнаруженных улик? — спросила я. — Криминалистам удалось установить что-то еще? Уэсли поднялся и, заправляя рубашку, ответил: — Оранжевую клейкую ленту проследили до тюрьмы в Аттике, штат Нью-Йорк. По-видимому, тамошней администрации надоело, что лента постоянно уходит «налево», и они решили заказать специальную, которую украсть сложнее, потому и выбрали такой оттенок — кстати, под цвет униформы заключенных. Из-за того, что ленту использовали в исправительном учреждении, в том числе, например, для починки матрасов, немаловажным качеством была огнестойкость. На «Шаффорд миллс» изготовили всего одну такую партию, в восемьдесят шестом — кажется, около восьмисот рулонов. — Очень странно. — Что касается вещества, обнаруженного на клеящей поверхности полос, которыми опутали мать, — это действительно мебельный лак, и он совпадает с тем, которым покрыт комод в ее спальне. В общем-то ничего удивительного, раз преступник связывал миссис Стайнер именно там. Так что информация, можно считать, бесполезная. — Голт в Аттике не сидел, так ведь? — спросила я. Уэсли, стоя перед зеркалом, повязывал галстук. — Нет. Но он мог раздобыть ленту каким-то другим способом. Например, получить от кого-нибудь. Он ведь водил близкую дружбу с одной из охранниц тюрьмы штата в Ричмонде — той, которую потом убил. Думаю, стоит проверить этот вариант, вдруг часть партии каким-то образом попала туда. — Мы что, идем куда-то? — спросила я, видя, как он кладет в задний карман чистый платок и опускает пистолет в поясную кобуру. — Я веду тебя ужинать. — А если я не пойду? — Куда ты денешься. — Надо же, какая самоуверенность. Он наклонился и поцеловал меня, забирая свой пиджак. — Не хочу, чтобы ты оставалась сейчас одна. — Костюм сразу преобразил его, придав обычную строгую элегантность и солидность. Мы отыскали большое, ярко освещенное придорожное кафе, где подавали все — от гигантских стейков на косточке до китайской еды в огромном ассортименте. Я не очень хорошо себя чувствовала, поэтому заказала только куриный бульон с яйцом и рис на пару. Дальнобойщики в джинсах и грубых ботинках, наваливавшие на тарелки мясо на ребрышках, свинину и креветок с густым оранжевым соусом, смотрели на нас как на пришельцев с другой планеты. Предсказания, попавшиеся нам в печенье, предупреждали меня о ненадежных друзьях, а Уэсли сулили скорую женитьбу. В мотеле, куда мы вернулись в первом часу, нас ждал Марино. Мы собрались в номере Уэсли, и я рассказала Питу, что мне удалось узнать. — Нечего тебе там было делать, — недовольно буркнул он. — Допрашивать людей — не твоя забота. — В мои полномочия входит расследование обстоятельств насильственной смерти в полном объеме, в том числе опрос свидетелей. Слышать такое от тебя просто смешно — мы не первый год вместе работаем. — Пит, мы одна команда, — сказал Уэсли. — Для этого и создаются следственные группы, и именно поэтому мы здесь. Слушай, не подумай, что я тут власть проявляю, но вот курить в моем номере не надо. Марино сунул сигареты и зажигалку в карман. — Дениза сказала, что Эмили жаловалась ей на Крида. — А она в курсе, что Линдси разыскивает полиция? — спросил Уэсли. — Ее сейчас нет в городе, — уклончиво ответил Марино. — Где же она? — У нее сестра в Мэриленде приболела, и Дениза на какое-то время уехала туда. По-моему, Эмили побаивалась Крида. Я увидела Крида сидящим на матрасе и зашивающим себе палец, вспомнила его скошенные глаза и бледное одутловатое лицо. Действительно, одиннадцатилетняя девочка вполне могла счесть его внешность устрашающей. — Согласна, выяснить удалось далеко не все, — начала я. — Ага, но так, по большей-то части, мы уже в деле разобрались, — с издевкой заметил Марино. — Считать Крида убийцей — просто бессмыслица, — сказала я. — А вот я смысла в этом вижу все больше и больше. — Интересно, у него есть телевизор? — спросил Уэсли. — Ну, люди там, конечно, живут бедно, но уж без телевизоров точно не сидят. — Крид мог узнать все о деле Эдди Хита из криминальных передач — в некоторых были подробные сюжеты. — Как же, «в некоторых» — шумиху подняли на всю страну, — проворчал Марино. — Ладно, пора ложиться, — сказала я.