– Нет! Я отпрянула, отступая назад. Остальные в замешательстве переглянулись. Уилла уставилась на него с открытым ртом. – У нас нет ныряльщика. Она предлагает оплатить паруса и покрыть наш долг перед Сейнтом. И ты говоришь «нет»? – Верно. Мы ее не возьмем. – Почему нет? – настаивала Уилла. Я дала Уэсту последний шанс, позволив молчанию снова повиснуть в комнате. Тайна жгла мне горло, как виски, в котором я пыталась утопить свою боль прошлой ночью. Я никогда никому об этом не рассказывала. Я поклялась этого не делать. Однако Сейнт нарушил обещание, данное мне. Он оставил мне «Жаворонка», но не отдал то, что было моим по праву. Он не вернул мне то, что должен был. И теперь я нарушу свое обещание, которое дала ему. – Не надо, – прошептал Уэст, прочитав мои мысли. – Потому что Сейнт – мой отец. Напряжение в комнате усилилось, и по моей коже пробежал холодок. Забрать свои слова обратно было невозможно. – Что за… – Уилла ахнула. – Именно поэтому Уэст направлял «Мэриголд» на Джевал каждые две недели. Именно поэтому ты покупал у меня пиролит, но при этом не покупал его ни у кого другого. Сейнт велел тебе проверять, как там дочь, которую он бросил по ту сторону Узкого пролива. Я не знала, что ты работаешь на него, пока мы не оказались в Дерне. По выражению их лиц я поняла, что они мне поверили, ведь это было правдой. Все это было слишком безумно, чтобы ею не быть. – Я была частью его договоренности с Уэстом, когда он отдал ему «Мэриголд». И ты была права, – я посмотрела на Уиллу. – Нельзя продавать душу человеку, у которого ее нет. Вам никогда не выкупить «Мэриголд». Он всегда найдет способ сделать так, чтобы вы все равно остались у него в долгу. В этом весь Сейнт. – Но если Сейнт – твой отец, тогда… – голос Уиллы оборвался. – Изольда была моей матерью. Именно поэтому я знаю толк в самоцветах. – Ты мастер драгоценных камней. Я кивнула. – Ты не будешь ныряльщицей «Мэриголд», – Уэст говорил спокойно, но выглядел при этом так, словно использовал для этого каждую унцию энергии, которая у него оставалась. – Сейнт никогда этого не допустит. И даже если допустит, то он перережет нам всем глотки, если с тобой что-то случится. Взять тебя на борт – все равно что заключить договор со смертью. Однако стоящего рядом с ним Остера наш разговор забавлял. – А тебе что с этого будет? Я переступила с ноги на ногу и постаралась справиться со стыдом. – У меня больше ничего нет. Сейнт не хочет меня знать. Они все уставились на меня. – Если вы возьмете меня, я верну «Мэриголд» на воду и добуду достаточно денег, чтобы покрыть все ваши долги. Вот мое предложение. – И каким образом ты собираешься это осуществить? – спросил Хэмиш, стараясь не смотреть на Уэста. – У меня есть кое-что. Что-то, о чем никто не знает. Что-то, что ждет меня под водой. – И что же это? – Падж наконец подал голос. – Я не скажу, пока вы не согласитесь на сделку. Падж вздохнул. – Погружение на риф за самоцветами не вытащит нас из этой передряги, Фейбл. – Я не говорю про риф. И поверь мне, денег точно хватит, чтобы откупиться от Сейнта. Улыбка тронула губы Уиллы, и ее глаза заблестели. – Оставьте нас, – Уэст снова повернулся к окну. Когда команда не двинулась с места, он рявкнул: – Оставьте нас! Остальные вышли, не сказав больше ни слова. Я закрыла дверь изнутри и прислонилась к ней, наблюдая за Уэстом. Швы змеились по его плечу, потом прерывались и снова появлялись под лопаткой. Даже в таком виде Уэст был красивым. – И что это была за схема? – тихо спросила я. Он посмотрел на улицу, одна половина его лица была скрыта в тени. – Какая еще схема? – Ты покупал у меня пиролит на Джевале, продавал его в Дерне и отдавал Сейнту выручку? Он покачал головой. – Не отдавал. Ему были не нужны эти деньги. – Получается, ты оставлял их себе? – Они в тайнике. Каждый медяк. Монеты, которые я дал тебе, когда мы добрались до Сероса, – часть этих сбережений. Так вот зачем мы останавливались на коралловых островах по пути в Дерн. – Все это время я думала, что прокладываю свой собственный курс. Я думала, что нашла способ выжить, – прошептала я. – Ты нашла. – Нет, это неправда. Единственная причина, по которой я не умерла с голоду на том острове, – это ты, – эти слова, казалось, смутили Уэста. Его взгляд опустился на пол между нами. – Ты мог бы солгать Сейнту насчет того, что плавал на остров. Он бы никогда об этом не узнал. – Я бы не поступил так с ним. – Но ты же ведеешь побочную торговлю и подделываешь его бухгалтерские книги! – Это другое, – просто сказал он. – Только не говори мне, что ты уважаешь человека, который связал тебя по рукам и ногам? – Тебе не понять, – пробормотал он. – Ты уверен в этом? Казалось, он действительно задумался над моим вопросом, прежде чем ответить. – Один торговец забрал меня из Уотерсайда к себе на борт. Он научил меня всему, что я знаю о мореходстве, однако он был плохим человеком. Сейнт выкупил меня с того корабля и взял к себе в команду. Он мерзкий засранец, но именно благодаря ему я не соскребаю ракушки с корпусов кораблей в порту и не гнию на дне моря. Я не хотела даже предполагать, что именно имел в виду Уэст, когда сказал, что торговец был плохим человеком. По тому, как он нервно сглотнул между словами, я поняла, что ему стыдно за это. – Так вот как он понял, что может доверять тебе, – сказала я. – Он в этом мастер… Он знает, как сделать так, чтобы все были должны ему ровно столько, сколько нужно. – Он умный. Я покачала головой. – Как ты можешь защищать его после того, что он только что сделал? Он от вас отрекся. – Потому что он прав. Я несу ответственность за свою команду и свой корабль. Я все испортил. И он не отрекся от нас – он просто решил остаться в стороне. Я уставилась на него, лишившись дара речи. Уэст в самом деле защищал Сейнта. – Ты права: я уважаю его. Торговцы в Безымянном море думают, что Узкий пролив, в конце концов, попадет им в руки. Сейнт же доказывает, что мы прекрасно справляемся сами. Я бы ни за что не призналась в этом, но какая-то часть меня испытывала гордость за Сейнта, несмотря на то что я его ненавидела. И в этот момент я осознала, что Уэст, вероятно, был единственным человеком, который мог понять, как эти чувства могли сосуществовать. – Сколько времени нужно, чтобы откупиться от него? Уэст не ответил. – Так сколько? Уэст поднял руку и снова прижал ее к своему боку, как будто ему было больно. Я не совсем понимала, как он вообще все еще держался на ногах. – Шестнадцать лет.