Ирка смеется. — Хочешь, подарю? — Давай, — киваю я. Приемник звякает. Принтер, шурша и пофыркивая, начинает печатать картину в большом разрешении. Иркино лицо прорезает косая линия помех. — Ой, слушай! — спохватываюсь я. — У меня два больших пакета обновлений. Один для общей информационной базы. Другой — для функционального ядра. Оба протестированы, проверены на совместимость. Скоро еще для роберов будет мультиобновление. Но, наверное, уже завтра. — Хорошо, принимаю. Монитор темнеет. Я жду. Большие массивы данных часто перебивают визуал. — Поймала, — говорит Ирка. — Кстати, у нас тут намечается небольшая буря. Я могу быть недоступна в следующий сеанс. — Что за бур-ря? Голос мой грассирует, мягко раскатывает «р», как это без труда удается моей собеседнице. Ирка хохочет, но потом становится серьезной. — У местной звезды есть буйные периоды, — говорит она. — Очередной прогнозируется через пару дней. — Надеюсь, ничего серьезного? — Экранируюсь, как и раньше. На местности есть, где укрыться. Две безопасных зоны в десятичасовой доступности. Так что не переживай. — Не могу. Я все время за тебя переживаю, — говорю я. Ирка улыбается. Мы смотрим друг на друга. Через Иркин лоб ползет морщинка помехи. — Ладно, — говорит, отмирая, Ирка, — картину получил? Я бросаю взгляд на принтер. Картина лежит в лотке, выгибаясь оранжевым краем. — Да. — Там подпись, — говорит Ирка. — Ну, все, пока. Монитор темнеет. Огонек абонента гаснет. Вздохнув по окончившемуся сеансу, я вытягиваю картину, расправляю ее перед собой. Модуль упорно взбирается в небо по красному песку. Красиво. Густые мазки пахнут чужим миром. Нет, модуль не отдаляется, наоборот, модуль спешит к точке встречи. Я в этом уверен. В правом нижнем углу — подпись. «Системному оператору И. с любовью». * * * Через три дня Ирка на связь не выходит. Предупрежденный, я не беспокоюсь. Эфир забит помехами. Ладно, буря так буря. Бур-ря. Как долго она может продолжаться? Наверное, Ирка сказала бы мне, если электромагнитные возмущения на местности грозили бы лишить нас и второго сеанса. Значит, можно особо не переживать. На всякий случай я поднимаю ее последние отчеты по звездной активности. Ну, да, бури случаются, и жесткое излучение периодически «щупает» поверхность. Пять, шесть баллов по унифицированной шкале планетарного индекса. Иркины экраны это не пробьет. Даже девять баллов в течение получаса не выведут модуль из строя. А выше звезда, похоже, родить в данный момент не в состоянии. Так что спокойно, Игорь, спокойно, говорю я себе. Но что-то внутри подергивает. Я вызываю Жорика Сапковских, который молчит вторую неделю. Жорик исследует смежные с Иркой сектора, но ближе к созвездию Пегаса. Основательный, медлительный увалень, вот что я о нем думаю. — Да? — отзывается он на мой запрос. Голос у него вечно недовольный. Жорик выбрал себе образ занятого интроверта и не собирается от него отказываться. — Жорик, куда ты опять пропал? — спрашиваю я. — Не понял вас, — отвечает он. — Это Игорь, код ноль-ноль-один, ЦСО «Кербер», системный оператор. — Принято. На связи универсальный модуль «Кафа», код ноль-один-три, Жорик. Визуал Жорик принципиально не дает, по экрану бегут цифры техсостояния модуля. — Самочувствие? — Приемлемое. — От тебя никаких данных последние десять дней, — говорю я. — Коплю, — отвечает Жорик. — Это не оговоренное действие. — О, Господи! — Я так и вижу, как Жорик заводит глаза к низкому колпаку рубки, мысленно высказывая мне все, что у него там накопилось. — Игорь, системный оператор, я в процессе перехода. Какие данные? На мониторе высвечивается карта с пунктиром перемещения модуля из одной планетной системы в другую. Расчетные точки перехода отмечены красным. — Прости, не заметил, — говорю я. — Ты можешь связаться с Ириной? — Которая ноль-один-два? — Да. «Гиба». — Ты к ней неровно дышишь, — констатирует Жорик. — У нее там буря, — оправдываюсь я. — О! — Я серьезно. — Я уже посмотрел, — говорит Жорик. Он какое-то время сопит в динамик. — Нет, связи нет. Помехи. Она просила о помощи? — Нет. А ты не можешь к ней подскочить? Ты вроде бы не так далеко от ее сектора. Я дам координаты. Жорик фыркает. — Пиши императив. — У меня нет полномочий, — говорю я. — Полномочий нет, форс-мажора нет, — перечисляет Жорик. — Системный оператор ноль-ноль-один, ты надо мной смеешься? У меня своя программа. — Не смеюсь, — говорю я. — Мне просто не спокойно. — А, сейчас, — говорит Жорик. Принтер кашляет и выплевывает длинный список на четырех листах. Я беру их в руки. «Галлампейский гриб» — попадается мне среди прочего. — Что это? — спрашиваю я. — Список успокоительного, — сообщает Жорик. — Традиционные медикаментозные средства, земные народные, инопланетные. Надеюсь, что-то да поможет. — Очень-очень рад, — кисло говорю я. Жорик отключается. Я спускаю список в утилизатор. Так, что делать? Ждать еще три дня? Стойкий ли я системный оператор? Прикнопленный к стене желтый модуль ползет в небо. * * * Меня хватает всего на двое суток. Я плохо сплю. Я вижу сны, полные тревожных оранжево-красных пейзажей и затираемых ветром следов.