— Знаешь, — сказала Дарья, — я так и не могу понять, почему Женька покончил с собой. Почему не оставил никакой записки? — А если причиной его смерти стала разница между Виками — земной и здешней? Если он понял, что здешняя Вика — эрзац, пустота? — Я видела, как он с ней возился. Он не считал её пустотой. Он наоборот видел в ней приложение своих сил. Растил. Она доставляла ему столько радости. Он приводил её сюда и весь светился. Всё время — какая она забавная, как учится считать, как потеряла ушко, а потом снова его нашла. И вдруг — на страховочном фале… Где он его откопал? — В шлюзе. Завтра полгода, как. — Димка нас не собирает? — Нет. Они замолчали. Дарья погладила Храпнёва по колену, он зачесал ей упавшую на лоб прядь к виску, сколупнул песчинку. — Значит, всё хорошо? — спросил Храпнёв. — Насколько возможно, — ответила Дарья. — У нас нет ни корабля, ни ретранслятора. — Зато у нас есть маленькая, но уютная колония. Мы нашли съедобную глину. То есть, не совсем глину, но её можно жарить. — Это то, чем ты угощала меня в прошлый раз? — Да! — Боже! Храпнёв издал несколько странных горловых звуков. — Это тебя тошнит? — поинтересовалась Дарья. — Воспоминания рвутся наружу. Дарья рассмеялась и выползла из-под его руки. — Ты неисправим. — А ну-ка, сюда, сюда! — услышал Храпнёв голос Рогова. Послышался топот детских ног, и первым его желанием было рвануть из дома в ховер. Там хотя бы можно запереться и затенить стёкла. Впрочем, незаметно сделать это уже было невозможно, и он замер с напряжённо-прямой спиной и с противно-тягучей слюной, собирающейся под языком. Они выстроились в два ряда. Дети помладше — в первом, ближнем, дети постарше — во втором. С одного бока встал Рогов, с другого — заросший, борода лопатой, Панов. Дети и Панов улыбались одинаково — во весь рот. — Хором! — скомандовал Панов. — Драс-туй-те! Оказавшись в центре восемнадцати детских глаз, Храпнёв кивнул. — Да, и вам… э-э… привет! Дети заулыбались ещё шире. Девочки были в синих платьицах и белых гольфиках. Мальчики — в тёмных шортах и белых рубашках. Один, правда, рубашку имел слегка зеленоватую. — Что мы скажем дяде Алексею за принесённую курицу? — громко спросил Рогов. — Пасиба! — прокричали дети. Храпнёв обмер, когда они кинулись его обнимать. — Ядя Сей! Он едва рефлекторно не отпихнул самого ближнего ногой. Обнимались дети неумело, неуклюже, руки у них гнулись в разных местах, слюнявые личики толкались Храпнёву в грудь, в живот и в плечи. Он заметил, как один мальчик втянул в себя нос. Чпок! — Ну, всё, всё, обратно на урок! — сказал Панов. От Храпнёва тут же отлипли, оставив сувениром быстро скукоживающийся рукав платьица. Он выдохнул. Дети попарно потянулись в темноту проёма. — Досиданья! — Да, пока, — выдавил Храпнёв. — Мы заедем через неделю! — крикнул Рогов. Панов показал ему большой палец, и быстрым шагом направился вслед за детьми. Ни дать ни взять — могучий отец семейства. — Ну, пойду и я, — поднялась Дарья. — Сегодня мы изучаем земноводных. Она поцеловала Храпнёва. — Будь осторожнее, — сказал он. — Разумеется. — Они не совсем… — Лёша, время рассудит. — Да, это точно. Рогов стянул его со скамьи. — Пошли. На грядках ничего не росло. Спустившись с крыльца, Храпнёв пнул камешек, и он звонко ударил в подвешенный баллон, приспособленный под умывальник. Дзонн! — Что? — спросил Рогов. — Возможно, я — идиот, — сказал Храпнёв. — Насчёт чего? Они забрались в ховер. — Насчёт всего, — вздохнул Храпнёв. — Ты видишь в них детей, Дашка и Панов видят в них детей. Каспар, Колманских и Шияс видят в них детей. А я не вижу! Я не могу понять, что я вижу. Существо? Десять существ? Разумную жизнь или квазиразумную, лишь подстраивающуюся под нас? — Аберрация восприятия, — сказал Рогов. — Это у вас с Димкой на пару. — Барабан мне ещё фору даст. — Ты ищешь подвох? — Да, ищу, — сказал Храпнёв и сдвинул к Рогову платформу с джойстиком. — Веди ты. Я не в настроении. — Хорошо. Ховер заурчал, приподнялся над землёй и медленно поплыл в сторону от ограды. Дом уменьшился и скрылся за заслонившими его обломками скал. — Знаешь, что я думаю? — спросил Рогов, по дуге объезжая похожие на кораллы наросты, прущие из земли. — Я думаю, что ты всё ещё не можешь смириться с тем, что колонии в обычном понимании у нас не будет. Как и с тем, что следующий транспорт прилетит сюда, в лучшем случае, через сорок лет. Ты не видишь перспектив. — Я действительно их не вижу, — сказал Храпнёв. — Тогда что тебя заставляет каждый раз ставить полевую станцию? — Привычка. Я сдохну, если не найду себе какого-нибудь занятия. А это занятие мне кажется более-менее осмысленным. Купол базовой станции приблизился и вырос в размерах. Стали видны дыры, щели и обрушившийся внутрь сектор. Кое-где мерцал свет. Откуда-то слева попыхивало паром, который быстро сносило ветром. — Тогда почему тебе занятие Дарьи не кажется осмысленным? — спросил Рогов. Храпнёв поморщился.