* * * – Я сперва напужался, – охотно молодой, ещё безусый солдатик с приятелями у костра, чуточку важничая, – нас всего десяток. Ну, думаю, пропал ты, Ярек! Случись что, и не отобьёмся. Ан нет, зря так думал! Мы-то сами копали землю, да ловушки всяческие устанавливали. Всё вокруг знаем! Где отнорок какой, чтоб пересидеть можно, где луг ямками перекопан – так, чтобы пройти свободно, а кавалерия – хренушки. Ничё так, весело было! – Весело, – хмыкнул солдат постарше, прочищая трубку, – а кто штаны… Ладно, молчу! Первая стычка всё-таки, это бывает. Да нет, парни, не позорьте его, он потом молодцом – застрелил не меньше, чем семерых, да на штыках с одним перехлестнулся хорошо, прямо в пузень всадил! Смутившийся было Ярек приободрился, и сказал убеждённо: – Вы, парни, думайте как хотите, а я по-новому воевать только рад! Мы вот вдесятером сколько убили пруссаков, Ганс? – Никак не меньше полусотни, – ответил боец постарше, набивая трубку табаком, – это если только тех, за кого ручаться можно. А ежели всех собрать, вместе с тяжело ранетыми, то наверное и сотню. – Вот! А мы все целы! Потому как можем выбирать, когда нам биться, а когда отступить. Ежели кто за нами полезет, то отступаем не абы куда, а к своим. Тута, ежели что, такой отлуп супостату получается, что пожалеют небось потом, что связались с нами. Атаковать нас по всем правилам удумают, только солдат потратят понапрасну, а выковыривать правильной осадой, так замаются! – Эт да, – согласился старший, наконец-то затягиваясь, – такие вот траншеи узкие, да отнорки всякие, эт сила. Задолбаешься бонбмами ковырять, они такую траншею ежели и сковырнут, так выкопать её за час можно. Ну ладно, пусть за полдня! А ковырять бонбами сколько? – Коли попадёт, – неуверенно отозвался один из слушателей, – то полроты разом накрыть может. – То-то и оно, – согласился старший, – попасть ещё надо, да и траншеи ирландский полковник не зря кривыми делает, ломаными – больше отделения никак не накроет. Чтобы город взять, да со всеми фортами и этим… укрепрайоном, так все бонбы пруссакам на нас надо потратить. Все, что в их армии есть. Так что, парни, не боись, нормально всё будет. Штурмом нас брать не выйдет, сил слишком много понадобится, как бы не всей армией ломить нас надо. – А ну как… – боязливо вякнул другой слушатель, явно из резервистов, судя по неловко сидящему обмундированию. Курильщик выпустил клуб густого дыма и снисходительно поглядел на трусоватого обывателя, поставленного под ружьё. – А что у нас есть, чтоб штурмовать всей армией прусской? Казна Баварии хранится, что ли? Или главные армейские склады? Обычный городишко с выздоравливающими солдатами не такая ценность, чтоб животы за него класть. Нас в осаду-то взяли потому только, что мимо нас снабжение прусское таскают, помешать тому можем. Ты погоди, – посулил он убеждённо, – мы ещё в героях ходить будем! Эвона как – мелкая собачонка тяпнула за хвост волкодава, да тот ответить не может и мимо пройти никак! Помяни моё слово, будут наши офицера в героях ходить, ну и мы с ними! – А насчёт смерти, – важничая, дополнил молодой, – не боись. Говорю же, почитай все целыми возвращаются! Да тебе и не надо будет по окрестностям волком бегать – знай, сиди себе в траншеях, да покуривай. Пару раз может выстрелишь, да пробежишься туда-сюда, волкам помогаючи. Фокадан, ненароком подслушавший разговор солдат, хмыкнул и улыбнулся в усы. Очень неплохо, недаром триста марок потратил на стимулирование пропагандистов. Боевой дух, как-никак. * * * – Жрать пожалуйте, сэр, – хмуро позвал ординарец, заглянув в кабинет, куда вместе с ним просочились не слишком-то аппетитные запахи. – Роб, – простонал попаданец, – ну сколько тебя учить можно? Не жрать, а кушать, жрут свиньи! Конноли с сомнением заглянул в котелок, принесённый с батальонной кухни, и добавил убеждённо: – Ну так я говорю – жрать! То, что мы едим, не каждая свинья будет. Ежели бы не ваше желание быть как все солдаты в батальоне, могли бы и кушать. Полковник вздохнул, Роберта не переубедить, вежливость и логика у него как-то не совпадают. Да и пища не то чтобы очень. Роб конечно преувеличивает, варево вполне приличное, по крайней мере, едал и хуже. Зато воровства в батальоне нет, коли офицеры во главе с командиром столуются из солдатской кухни. Да, не слишком-то вкусно, но съедобно для того, кто прошёл через трущобы. Посытнее, между прочим, чем в других батальонах и полках. Воруют далеко не везде, но когда из небогатого рациона нужно выделить отдельно офицерские пайки, начинаются какие-то макли с обменом. Мешок муки на пару курей для обеда командира… да всем известно, привыкли уже как норму воспринимать. Что посмеиваются, так пусть, зато у него солдаты не болеют от нехватки еды или её низкого качества. Небоевых потерь в кельтском батальоне очень мало, ну и отношение солдат соответствующее. Не то чтобы попаданец настолько привержен идеям социализма и уравниловки… вот уж нет, уравниловку Алекс как раз терпеть не может! Просто одно дело – крутить мелкие макли с едой в мирное время. Если не в ущерб солдатам, то почему бы и нет? Умелые интенданты творят настоящие чудеса. Но в военное? Настоящий подрыв обороноспособности, как ни крути. Как это можно, ради желания пожрать повкусней обделять солдат самым необходимым? Нет, не по людски, это вовсе уж скотом нужно быть! Нехотя поев, стараясь при этом не чувствовать вкуса (масло в каше явно попорченное), Алекс вышел на крыльцо дома с кружкой желудёвого кофе в руках. Свежий, сырой весенний воздух с нотками пробуждающейся природы, пробивался даже сквозь пороховую гарь, дымки затушенных пожаров и прочие неаппетитные запахи осаждённого города. Обменявшись парой фраз с проходившим мимо знакомым майором, присел прямо на ступеньки и начал отхлёбывать горячий напиток, глазея на проходящих мимо солдат и гражданских. Не совсем комильфо для офицера, но в осаждённом городе условности теряют силу закона, становясь скорее рекомендациями. Глухо бухнуло, на соседней улице разорвался гаубичный снаряд. – Сэр? – Вышел на крыльцо ординарец, запнувшись о командира, – зашли бы в дом. Фокадан только повёл плечом, такого артиллерийского обстрела он не боится. Да и что того обстрела, уронят два десятка беспокоящих снарядов в город, и на этом всё. Хроноаборигены бегают, пугаются, а чего бояться-то? Пруссаки ведут обстрел всегда в разное время, и долго он не длится. Пока добежишь до надёжного убежища, как уже всё закончилось. Прятаться в доме от тяжёлого снаряда? Глупость несусветная, такой если попадает в дом, то находящихся там людей можно отпевать, не разбирая завалы. Домики-то здесь из говна и палок, при попадании снаряда они просто складываются, хороня обитателей. Алекс даже статистику собирал и по всему выходило, что если нет по-настоящему надёжного убежища, то лучше уж на улице. Вот если бы сверху сыпалось что-то мелкокалиберное, но густо, первый бы в дом забежал. От мелочипокатые черепичные крыши защищают вполне надёжно. Местные не слишком-то доверяют статистике и математике, считая Фокадана отчаюгой и настоящим офицером. К слову, бегать от гаубичных снарядов не любил не только он, среди офицеров, да и солдат, это не такая уж редкость. Другое дело, что такие храбрецы редко думать умеют. Одно дело беспокоящий гаубичный обстрел или тому подобная умозрительная[238] опасность, и совсем другое – перекуры, стоя на бруствере. Принуждать же подчинённых к такому молодчеству вовсе уж подлая глупость. Разницу, увы, видят немногие. – Вылазка вражеская случилась, господин полковник, – сразу после обстрела подошёл к нему запачканный извёсткой и землёй молоденький вестовой из штаба Зиверса, – город из гаубиц потревожили, а передние рубежи обороны обычной артиллерией. Просят вас прибыть на место, дабы оценить ущерб. В штабе проблему озвучили полней: – Под прикрытием артиллерии подобрались прусские удальцы, да заложили кое-где взрывчатку, – докладывал отчаянно усталый полковник Фальке из Прибрежного форта, с рукой на грязной перевязи, – мы по большей части успели их планы нарушить, но не везде. Так что теперь есть дыры в обороне, хотелось бы оценить ущерб и получить рекомендации по восстановлению. Прихватив с собой Фланагана и Конноли с полудюжиной солдат, полковник привычно проверил оружие, и группа выдвинулась из города. До Прибрежного форта менее двух километров, но по извилистым траншеям, а кое-где и по подземным ходам, путь получился не самым близким. – Дьявол, – привычно ругнулся Фланаган, вылезая из очередного пролаза и пытаясь счистить липкую грязь с шинели, – какой-то свиньёй себя чувствую! Вроде аккуратист по природе, но кажется, будто всю грязь собрал. Сэр, вы-то как ухитряетесь не пачкаться? Попаданец пожал плечами, оно как-то само собой. Он ещё дома мог пробежать до школы под дождём и только пара брызг на ботинках, а некоторые одноклассники приходили грязные, по самые уши. Прибрежный форт щерится свежими пробоинами, которые споро заделывали солдаты. Перед приземистым сооружением из камня и древесины лежали уже раздетые тела пруссаков, сложенные в кучу. Победители оставили их в одном нижнем белье, но попаданец привычно не заметил нарушения воинских обычаев. Красивости, придуманные в штабах, это одно, а жизнь немного другое. После Рождественского Пожара на складах, количество обмундирования и еды резко сократилось, так что это не мародёрство. По крайней мере, не на продажу идёт. Шинелями укрываться, в прусских кителях со споротыми знаками отличия грязную работу внутри форта делать. Своя-то одежда поизносилась при постоянных земляных работах, а сменной не предвидится. Лучше так, чем оборванцами ходить, устав соблюдаючи. Окрестности форта пришлось исползать на пузе, чему Фальке страшно злился, бубня что-то про нехороших пруссаков, которым он теперь кровный враг. Со сломанной рукой, лёгкой контузией и страшным недосыпом, он ухитрялся не отставать от свежего попаданца. – Ну что сказать, – протянул Алекс пару часов спустя, снимая рабочую форму, – полей-ка, братец… Наспех ополоснув руки и лицо, попаданец взял карту форта и начал ставить пометки, – это то, что вы можете своими силами. Подземный ход… здесь хуже, своих парней пришлю вечером. Вы пока расчистите, а уж потом и они. – Может, с утра? – Предложил Фальке, некстати решив продемонстрировать хорошие манеры. – Всё едино в подземелье работать, – отмахнулся Алекс, – я приучил своих, что если работы нет, то и не трогаю. Так только, с оружием немного поупражняться. Зато уж если что случилось, так все дела бросать надо и работать сутками. – Разумно, – отозвался австриец, умываясь рядом, – не совсем по уставу, зато по уму. На войне только так и надо. Выйдя из форта, Алекс долго лазил по окрестностям, перепаханным снарядами, и представлявшим ныне поле с многочисленными воронками и редкими зелёными травинками. Попытался представить себя на месте вражеских солдат и по всему выходило, что пруссаки попытаются попробовать на зубок повреждённый форт. Недаром же такую артиллерийскую подготовку провели. – Интересно получается, – бормотал Алекс, – а если чуть дальше? Полковник медленно, но верно передвигался в сторону прусских позиций, пытаясь увидеть, как выглядит Прибрежный форт с их стороны. По его прикидкам, выглядеть он должен более разрушенным, чем на самом деле, а ведь на этом можно и сыграть… От удара прикладом сзади, Алекс чудом уклонился, но вскользь голову всё-таки задело. Полковник поплыл, а когда очнулся через пару секунд, вокруг шла ожесточённая борьба. На него навалился здоровый малый в мундире прусского сапёра, пытаясь заломить руки за спину. Худощавый Фокадан не мог бороться с человеком, весящим едва ли не в два раза больше, поэтому резко расслабился и противник чуть провалился. Горло пруссака, с рыжеватой неопрятной щетиной, придавило лицо. Попаданец вспомнил умничанье одного из соседей по общаге, большого любителя смешанных единоборств и единоборств вообще. Упитанный армянин мнил себя большим специалистом и обо всём имел собственное, единственно верное мнение. * * * – Борьба эта так, – Размахивал Арам куриной ножкой, – условности. Я понимаю, бросок там провёл, хребтиной о помост или асфальт – раз! Ну и добивать. А когда начинают возиться – по затылку не бить, кусать нельзя… каждый второй из борцух противнику пытается лицо вроде как ненароком пережать, дыхание сбить. – Если работает, – индифферентно[239] отозвался Алекс ради поддержания разговора, поедая дары щедрого соседа, – так почему бы и нет? – Условности! – Разгорячился приятель, приходя в ещё больший раж, – не буду говорить, что справился бы с бойцами, не с моими болячками на помост идти. Но если так вот прижмут, да не в шутку, а всерьёз… укушу! * * *