Привычный характер Кавказских войн, когда русские одним батальоном гоняли целые армии, опираясь на союзных из числа местных жителей, дал сбой. Выселяемые горцы решились на последний и решительный, и в этот раз демонстрировали какое-никакое, но единство. Разрозненные черкесские племена и кланы, которых ранее били по одному[218], под дружные аплодисменты родичей-врагов, объединились. Объединение получилось рыхлым, но на тропу войны вышло никак не меньше четверти оставшихся на Кавказе мужчин-черкесов. Не десятая часть, как раньше. У Российской Империи нашлись и союзники среди черкесов, благо, ассимилировавшимся кланам предлагались очень вкусные условия. Переселение на болотистые равнины Кубани радовало не всех, но земель предлагали много больше. Отдельным пунктом шло оказачивание крестившихся черкесов. Нашлись и союзники среди христианских народов региона. Разгоралась полномасштабная война, в которой участвуют народы, а не отдельные их представители. Такая война потребовала на Кавказе не батальонов и полков, а полноценных дивизий. Тем паче, проснувшаяся Турция лихорадочно снабжала своих сторонников оружием и боеприпасами – всё проще, чем воевать самим. Солнцеликий Султан начал вербовать на Балканах башибузуков, обещая прощение любых грехов. * * * Фирман[219], оглашённый в мечетях после пятничной молитвы, взбудоражил правоверных. Выходя из мечети, можно было услышать: – Прощение… – …война с неверными… – … сам Абдул-Азиз[220]… – … сыну. – слезливо вздыхал высоченный албанец из мелких торговцев, – Селим мой пошалил немного с той греческой девчонкой. Ну кто знал, что её дядя вхож к самому великому визирю? Бедный мальчик в башибузуки с горя пошёл. – И не говори, сосед, – сочувственно кивал пожилой блондинистый торбеш[221], поглаживая бородку, – у самого племянник троюродный, что от тётки Мириам, не в ладах с законом. Тоже через проклятых христиан пострадал, Иблиса[222] им в печень! – Только вот война – не набеги, – вклинился в разговор софийских[223] мусульман чиновник из помаков[224], – башибузуки бойцы лихие, вот только против русских пушек лихость мало поможет. Против пушек только пушки! Подобных разговоров на площади перед мечетью в тот день состоялось великое множество. Спорящие разделились: некоторые были настроены серьёзно и прямо-таки кипели от желания расправиться с неверными, а другие предлагали ограничиться башибузуками. Наиболее воинственные обычно имели родню в башибузуках и желали поднять правоверных в помощь бедным мальчикам. * * * Воевать самой Османской Империи отчаянно не хочется. Черноморский русский флот гоняет османский в хвост и гриву: проводятся и десантные операции, с высаживанием на побережье Турции русских батальонов, захватом внушительных трофеев и поджогами вражеских городов. Если бы не отчаянная нехватка солдат, последовали бы, пожалуй, и десанты в Константинополь. Не дай Аллах, за Османскую Империю возьмётся вся русская армия! В Персии по-прежнему гоняют батальонами всю армию. Насер ад-Дин Шах Каджар оказался очень умным человеком и почти тут же начал только демонстрировать военные действия. С одной стороны, исправно расплачивался за английское золото, а с другой – не давал недавним союзникам[225] серьёзных поводов для беспокойства. Боевые действия почти тут же остановились, но держать войска в регионе, Российской Империи приходится. Продолжается вялотекущее восстание в Польше и резко активизировалась Финляндия. Недовольных Петербургом после лишения автономии там хватало, но тогда после первых же выступлений, Александр Второй среагировал резко, заставив патриотов затаиться. Пошла вторая серия Финской Саги. Чухонцы[226], подстёгнутые Англией и ворочающейся Швецией, восстали, занимаясь диверсиями – в основном убийствами мирных русских граждан и поджогами. По большому счёту, вреда от них немного, но рядом Петербург, да и Швеция неспокойна. Ныне почти пятьдесят тысяч российских войск зачищают Финляндию по самому жёсткому сценарию. Стрельба по любому поводу, виселицы. Самое поразительное, что на сии жестокости удалось подписать гвардию. Русская гвардия после Восстания Декабристов старательно холостилась[227] от инакомыслящих, да и восставшая чухна успела убить или как-то напакостить своим. Дачи в Финляндии есть у многих гвардейцев и придворных, а восстали чухонцы резко, по сигналу. Мстят гвардейцы изобретательно, с огоньком и излишней жестокостью. Есть за что мстить, дачников редко убивали быстро, всё больше изобретательно. Следы преступлений финны убрать не успели, так что военные относятся к мятежникам, как к бешеным животным. Жалости и сочувствия чухонцы не вызывают даже у сверх либеральных граждан. Дачников вырезали без особого разбора, так что у большинства петербургских демократов там погибли если не родственники, так сослуживцы или знакомые. Гибели своих либеральная публика диким чухонцам не простит. В Испании свергли-таки Изабеллу Вторую, а заодно и её сына, усадив на трон Амадея Первого. Другой король, другая династия, и вот уже профранцузская Испания идёт иным политическим курсом. К союзу против Франции Амадей присоединяться не стал, но и подтверждать не спешил. Собственно, выбора у него и не было, одна из основных причин свержения Изабеллы заключалась как раз в бесконечных войнах, ведущихся в союзе с Францией. Продолжи новый король старую политику, на троне не усидел бы и дня. Франция в итоге споткнулась. Рассчитывая привычно на войска младшего союзника, свои войска она расставляла с оглядкой на Испанию. И такой афронт[228]… Катастрофы не произошло, но войска пришлось спешно перетасовывать, да и доверия былому союзнику больше нет. Ну как Англия переманит? Качество испанских войск вызывает скорее насмешку, но не учитывать их нельзя. Тем более, насмешку вызывает скорее техническое оснащение армии и особенно флота. Индивидуальная выучка и стойкость испанцев высоки даже в период упадка империи. Из-за предательства Испании, Франция уступила Англии ряд позиций в колониях. Что характерно, в Европе эти страны почти не ведут боевых действий, будто сговорившись. Все силы брошены на войну в колониях, морские сражения – преимущественно крейсерского типа[229]. Мелкие войнушки на территории Итальянских государств и греческого королевства почти не в счёт. Действия Франции нельзя назвать нечестными, английский флот по массе ощутимо превосходит французский, чего не скажешь о качестве[230]. Собственно, французы и держатся пока за счёт этого. Русский флот блокирован и не способен оказать хоть какую-то поддержку, если не считать таковой Черноморский флот, громивший турок. Но Франции от этих побед не было ни жарко, ни холодно. Внимательно читая между строк и анализируя статьи, можно уверенно сказать, что Франция и Российская Империя не слишком-то довольны друг другом, считая именно себя первым номером в этой войне, а союзника – лукавым. Это обещает нешуточные проблемы сразу после войны, но пока союзники ведут себя преувеличенно вежливо, пусть даже эта вежливость сквозь зубы. Остаётся и проблема нейтралов. Швеция ныне настроена воинственно, бряцая заржавевшим оружием. Не учитывать её Российская Империя не может, пытаясь одновременно напугать и перетянуть на свою сторону. Вроде и не самый сильный враг – ну что такое Швеция! Но в данной ситуации и Швеция может стать последней соломинкой. Правда, грозные потомки викингов воевать не слишком-то и хотят. Результаты предыдущих матчей накрепко засели в головушках. Нейтралов достаточно много: Дания, Португалия, Голландия и целая вереница более мелких стран, каждая из которых может оказаться нужной гирькой на весах войны. Это там, в двадцать первом веке, на вооружённые силы европейской мелочи можно смотреть только с улыбкой. Голландия давно миновала зенит[231] и не может похвастаться серьёзным военным флотом, но её моряки хуже не стали. При наличии внушительного числа колоний, голландцы легко могут устроить супостату серьёзные неприятности на коммуникациях. Даже торговыми судами. Дания имеет территориальные претензии к Швеции и Пруссии, и сейчас отчаянно торгуется с обеими сторонами конфликта, надеясь выгадать что-то за положительный нейтралитет. Датская армия не слишком велика, но вполне боеспособна, оснащена самым современным оружием. Да и расположена страна так, что запирает Балтику. Теоретически, учитывая недавнюю германо-датскую войну 1864 года, в которой Пруссия оттяпала Шлезвиг и Гольштейн, Дания должна автоматически стать союзником Франции и Российской Империи. Ситуация осложняется панической боязнью Дании перед Копенгагированием[232], и желанием поторговаться как следует, получить желаемое без боевых действий. Дания явно намеревается до последнего вилять, заключая союзы в пользу той или иной стороны, выскочив под конец войны на стороне победителя. Рискованно, но попаданец помнил, как неожиданно после ВМВ в числе победителей оказались Франция и Польша[233]. Волнуются Балканы, где помимо джизьи[234], иноверцев обложили единовременным налогом на войну. Как водится в Османской Империи, к и без того непомерному налогу прикрутили налоги местные, плюс дополнительные поборы и специфическое понимание налоговыми приставами прав собственности зимми[235]. Горячие головы в среде христианского Сопротивления начали поднимать восстания, надеясь, как водится, на помощь русских войск. Русские войска, как ни странно, в этот раз не спешили. Что уж там решил Александр Второй, попаданец не знает, но в кои-то веки Россия воюет за свои интересы и по своим правилам. Балканских христиан жалко, но своих жальче, да и историю Алекс знает в достаточном объёме, чтобы помнить – никаких преференций от помощи балканским славянам Россия не приобрела. Моральные же… толку-то с них. За судьбы России попаданец не волновался. При скверных раскладах от Империи отпадёт Польша или часть Закавказья – невелика потеря. В вовсе уж гипотетическом случае отпадала часть Прибалтики и Финляндии – тоже не страшно. Минусы в этом были, чего уж там – предполье[236] неплохое, ну и порты на Балтике. Эти территории человек из двадцать первого века не привык считать родными, воспринимая их заведомо отстранённо, с негативным оттенком. Алекс признавал проблему, стараясь учитывать своё негатив при анализе. Судьба Баварии, как ни странно, не беспокоит вообще. Несмотря на собственную фабрику и неформальное звание Личного Друга Его Величества, судьба этой страны Алекса почти не волнует. Разве что немного жалко недотёпистого Людвига Второго и немного волнуется за фабрику. А вот собственная судьба беспокоила больше. В Мировой войне, разгорающейся день ото дня всё сильней, сгореть легко. Боевые действия, эпидемии, личные враги, наконец. Воевать не хочется, на фронте держит только ответственность за людей и авторитет ИРА. Несмотря на браваду и обещание генералу Зиверсу, не тянет проверять на практике свои утверждения о несокрушимости городской обороны. Скорее всего, проверять всё же придётся, в сторону Писека скорым маршем двигается сто семьдесят тысяч пруссаков во главе с Мольтке. Глава 25 Ультиматум Зиверс отклонил, Мольтке приступил к осаде. Точнее, приступила только часть войск под командованием прославленного полководца, достаточная для блокирования города. Среди пруссаков хватает больных, легко раненых и выздоравливающих, вот их-то Мольтке и оставил осаждать Писек. По всему выходит, что осада намечается дежурной, ровно такой, чтобы сковать силы противника. Штурмовать город попросту незачем, особых припасов здесь не имеется, и если гарнизон не покажет излишнюю воинственность, то военные действия со стороны пруссаков будут весьма формальными. Попаданец, узнав об этом, поймал себя на мысли, что очень изменился. Раньше непременно острил бы на тему инвалидных войск, но теперь жестокая логика войны кажется совершенно естественной. На совещании командующего Фокадан оказался в числе младших по званию, и согласно неписаной традиции, высказался одним из первых. – Атаковать, – Алекс коротко рубанул клубы табачного дыма ребром ладони, – не давать спокойно пройти, не пропускать обозы. – Полковник, вы в своём уме? – Осведомился Зиверс ледяным тоном, не выпуская из стиснутых зубов черенок трубки, – у нас десять тысяч человек, из которых две тысячи боеспособны весьма условно, и годятся разве что подавать патроны. Ещё около трёх тысяч годны сидеть в окопах, но уж никак не наступать! – Простите, господа, – повинился Алекс, – я путаю иногда реалии американские и европейские. Там военные классом пониже, чего уж скрывать, но зато поднаторели в индейских войнах, с их бесчисленными засадами, перехватом караванов и прочим. Наступление, которое предлагаю я, ни в коем случае не предполагает действия всего нашего войска. Скорее тактика шершней. Малыми силами кружить по окрестностям, при необходимости опираясь на узлы обороны и привлекая полки только в случае, когда это удобно нам. Не наступать, а именно атаковать. Тревожить. – Кавказская тактика? – Уже спокойней сказал генерал, переглянувшись со старшими офицерами, – вместо гор вы видите наши укрепления, а малые отряды удальцов – горцами. – Да, господин генерал. В случае, если удальцы натыкаются на значительные силы противника, они просто отходят к укреплениям. Встречая обоз, малые силы противника, или увидев возможность организовать засаду крупному отряду, могут обратиться к основным нашим силам. Благодаря многочисленным окопам и подземным ходам, наши солдаты имеют возможность накапливать силы в каком-то месте неожиданно для врага. – Такс…, – генерал закаменел, прикрыв выцветшие серые глаза под кустистыми бровями, и кажется, перестал дышать, – интересно. Как, господа? – Я бы согласился, – потерев платком обширную плешь, сказал престарелый, пахнущий лекарствами генерал-майор Молас, начальник штаба Зиверса, – вы мой характер знаете, рисковать попусту я не люблю, но тут интересно может получиться. Всю армию Мольтке мы не свяжем, но приковать к себе тысяч тридцать-сорок – вполне. Или заставим пруссаков огибать город по широкой дуге, что тоже неплохо. Согласитесь, неплохое подспорье от второстепенных сил. Идея Фокадана взята за основу, но как водится, дьявол кроется в деталях[237], так что уточнений предстояло немало. В штабной работе попаданец плавает, здесь помимо мозгов, нужно полноценное военное образование, плюс опыт. Но в целом, справился Алекс достойно, совмещая знания инженера и офицера, привыкшего вести бои в городе. Не совсем то же самое, что укрепрайон, но аналогии прослеживаются. Начали осторожно, обкатывая солдат и офицеров в незнакомой тактике. Почти две недели ушло на то, чтобы приучить людей к вылазкам на территорию, условно занятую врагом.