Его глаза распахиваются, потом сужаются. — Я никогда не интересовался кем-то настолько, чтобы чувствовать себя так. — Он берет кофе. — Чертовски похоже на меня — найти самую дерзкую женщину на планете, чтобы... — Пытаться контролировать? — Я поднимаю брови, и он еще больше хмурится. — А как насчет других отношений? — У меня нет никаких отношений. Я в них не заинтересован. В любом случае, у меня нет на это времени. — Ты потратил достаточно времени, чтобы уничтожить всех и вся вокруг меня, — выпаливаю я поверх кофейной чашки. Если это не отношения, тогда не знаю, что это такое. Он качает головой. — Ты — совсем другая. Я же говорил, Ава, что уничтожу любого, кто попытается встать у меня на пути. Даже тебя. Это я знаю. Меня уже уничтожили, когда я отказалась остаться дома. Ритуал уничтожения меня несколько отличается от ритуала уничтожения других людей, на чью долю выпало такое удовольствие. На ум тут же приходит бедный кокни. Отношения его не интересуют? И к чему тогда все это? Наш завтрак приземляется на стол, пахнет божественно. Приступив к трапезе, обдумываю его слова о потере контроля. Решение довольно простое — перестань быть таким неразумным и сложным. Если будет продолжать в том же духе, то свалится от сердечного приступа, вызванного стрессом. — Почему я так отличаюсь от других? — спрашиваю я тихим голосом. Он принимается за лосося. — Не знаю, Ава, — так же тихо говорит он. — Ты мало что знаешь, не так ли? — Это все, что он, черт возьми, говорит, когда я пытаюсь определить причину его пристрастия к контролю. Я разжигаю «всевозможные чувства». И что мне теперь со всем этим делать? — Я знаю, что никогда не хотел трахнуть женщину больше одного раза. А вот тебя хочу. Я в ужасе отшатываюсь, чуть не подавившись куском тоста. У него хватает совести выглядеть виноватым. — Это прозвучало неправильно. — Он кладет вилку, закрывает глаза и трет виски. — Я пытаюсь сказать, что... ну... я никогда не интересовался женщиной настолько, чтобы желать большего, чем секс. До тех пор, пока не встретил тебя. — Трение становится более агрессивным. — Я не могу объяснить, но ты это почувствовала, не так ли? — Он смотрит на меня. Мне кажется, в поиске подтверждения я вижу отчаяние. — Когда мы встретились, ты это почувствовала. Я слегка улыбаюсь. — Да, я это почувствовала. — Такого не забыть никогда. Выражение его лица мгновенно меняется — он снова улыбается. — Ешь свой завтрак. — Он тычет вилкой в мою тарелку, и я смиряюсь с тем, что живу без знания, которого так отчаянно хочу. Если он сам не знает, то у меня нет ни малейшего шанса. Будет ли легче справиться с ним, если я выясню, что запускает его сложный ум? Как бы то ни было, он — в нескольких словах — сказал, что хочет большего, чем секс, да? Значит, он заботится обо мне. Разве забота равна контролю? И у него никогда не было отношений? Ни на секунду не могу в такое поверить. Женщины бросаются на этого мужчину. Не может же он просто трахнуть их разок и все? Господи, если он никогда не трахал женщину больше одного раза, то сколько же их было? Я как раз собираюсь задать этот вопрос, но останавливаюсь, лишь успев сделать вдох. Хочу ли я это знать? Я спала с этим мужчиной без всякой защиты, и, хотя он сказал, что всегда пользовался презервативом со всеми — кроме меня — должна ли я ему верить? — Нужно купить тебе платье для юбилейной вечеринки в «Поместье», — объявляет он, очевидно, чтобы отвлечь от одолевающих меня вопросов и мыслей. Уверена, он знает, о чем я думаю. — У меня полно платьев, — говорю я без особого энтузиазма, и это нормально, потому что так и есть. Меня лишь наполовину утешает тот факт, что Кейт будет рядом, чтобы помочь мне пережить вечер, где на меня будет пялиться и отпускать коварные замечания Сара. Интересно, он трахал Сару? Вполне возможно, если он трахает женщин всего один раз. Эта мысль заставляет меня слишком резко впиться зубами в свой завтрак. Он хмурится. — Тебе нужно новое. — Именно этот тон заставляет меня бросать ему вызов. Вздыхаю от перспективы очередного спора об одежде. У меня более чем достаточно вариантов и без покупки нового платья. Кроме того, даже если бы их у меня не было, я найду что-нибудь, лишь бы избежать похода по магазинам с Джесси. — В любом случае, я тебе должен. — Он перегибается через стол и заправляет мне за ухо выбившуюся прядь волос. Да, он мне должен, но я этого не хочу, потому что сомневаюсь, что буду иметь право голоса по выбору платья. — И я смогу выбрать? — Конечно. — Он кладет нож и вилку на тарелку. — Я не совсем помешан на контроле. Я чуть не роняю столовые приборы. Он что, прикалывается? — Джесси, ты действительно очень особенный. — Придаю голосу всю сладость, которой заслуживает это заявление. — Не такой особенный, как ты, — подмигивает он мне. — Готова прошвырнуться по Кэмдену, детка? Я киваю, выуживая из сумочки кошелек, он смотрит на меня с недоумением. Кладу двадцатку под солонку и наблюдаю, как он с преувеличенным раздражением встает, роется в кармане и заменяет мои деньги своими, выхватывая кошелек из моей руки и запихивая банкноту обратно. Помешанный на контроле! На столе начинает дребезжать мой телефон, но прежде, чем я успеваю приказать мозгу взять его, Джесси выхватывает его у меня из-под носа. — Да? — приветствует он неизвестного собеседника. Я изумленно смотрю на него. У него напрочь отсутствуют манеры, когда речь заходит о телефоне. И все же, кто звонит? — Миссис О’Ши? — невозмутимо говорит он. У меня отвисает челюсть. Нет! Только не мама! Я пытаюсь выхватить у него телефон, но он уворачивается от меня с озорной ухмылкой на безумно красивом лице. — Я имею удовольствие быть с вашей прекрасной дочерью, — сообщает он маме. Обхожу стол, а он поворачивается в другую сторону, хмуро глядя на меня. Стискиваю зубы и отчаянно машу ему, но он только поднимает брови и медленно качает головой. — Да, Ава много рассказывала о вас, буду с нетерпением ждать встречи. Ах, ты, бесючий придурок! Я почти ничего не рассказывала Джесси о родителях и уж точно не говорила им про него. Боже, только этого мне не хватало. Свирепо глядя на него, протягиваю руку, но он отступает назад. — Да, я ее сейчас позову. Было приятно с вами пообщаться. Он протягивает мне телефон, и я молниеносно выхватываю его у него из рук. — Мама? — Ава, кто это был? — Мама, как я и думала, озадачена. Предполагалось, что в Лондоне я живу свободной и одинокой жизнью, а тут на звонки отвечает незнакомый мужчина. Сузив глаза, смотрю на Джесси, который выглядит довольно гордым собой. — Просто друг, мама. Что случилось? Джесси хватается за сердце, изображая раненого солдата, но раздраженное выражение лица не соответствует игривому поступку — ни в малейшей степени. Слышу, как мама неодобрительно хмыкает. Не могу поверить, что он только что сделал, высокомерная задница. И ко всему остальному, с чем я должна иметь дело, теперь у меня есть дополнительный бонус — мама будет сходить с ума, что я слишком рано прыгаю в другие отношения. — Мне звонил Мэтт, — категорически заявляет она. Я отворачиваюсь от Джесси, пытаясь скрыть шок. Почему Мэтт позвонил маме? Черт! Я не могу говорить об этом в присутствии Джесси. — Мам, можно я тебе перезвоню? Я в Кэмдене, здесь очень шумно. — Касаюсь плечами мочек ушей, когда чувствую, как взгляд Джесси впивается мне в спину. — Да, просто хотела, чтобы ты знала. Он был само дружелюбие, мне это не нравится. Похоже, она в ярости. — Ладно, я позвоню тебе позже. — Прекрасно, и помни, беззаботное веселье. — Она добавляет последнюю фразу, чтобы явно напомнить о моем статусе — каким бы он ни был. Я поворачиваюсь к Джесси, обнаруживая выражение, которое, как я знала, увижу — очень несчастное. — Зачем ты это сделал? — кричу я. — Просто друг? Ты часто позволяешь друзьям трахать тебя до умопомрачения? Опускаю плечи, сдаваясь. Постоянные перемены этого мужчины в вопросе наших отношений сжигают мне мозг. Он трахает меня; он заботится обо мне; он контролирует меня... — Твоя миссия состоит в том, чтобы сделать мою жизнь как можно более сложной? Его взгляд смягчается. — Нет, — тихо отвечает он. — Прости. Боже милостивый, неужели у нас прорыв? Он только что извинился за то, что вел себя, как задница? Сейчас я ошеломлена еще больше, чем тогда, когда он схватил мой телефон и поприветствовал маму, как старого друга. Он сам сказал, что нечасто извиняется, но, учитывая его нелюбовь к извинениям, он совершает много сумасшедших поступков, за которые стоит просить прощения. — Забудь. Вздыхаю и засовываю телефон в сумочку. Выхожу на улицу, направляясь к каналу. Через несколько секунд его рука обвивается вокруг моего плеча. У папы сейчас, наверное, уши разболелись от бедной мамы. Уверена, позже меня засыплют кучей вопросов. А что касается Мэтта... его игру я знаю. Скользкий червяк пытается умаслить родителей. Его ждет сильное разочарование. Теперь родители открыто его не любят, так как до этого мирились с ним ради меня. ***