— Давайте забудем и вернемся к тому, как было пять минут назад. — Забудем? — сопит Клаудия. — Ничего я не забуду. Обычно брат не такой… — Болтливый? — подсказывает Смит. — В точку. — Это называется «болтливый»? — с сомнением спрашиваю я. Они одновременно кивают. — Это называется «болтливый». Фыркнув, я стучу по краю стакана. — Вы неправильно понимаете значение этого слова. — Болтливость зависит от человека, который болтает, — заявляет Клаудия. — Они правы, — подтверждает Джули. — По соседству с Лэндоном я живу с августа, за все время мы сказали друг другу слов пятнадцать. В основном он только кивает и что-то бухтит. — Говорила же, — упорствует Клаудия, — это называется «болтливый». Смотрю туда, где Лэндон принимает заказ у зеленоволосого парня. Видимо, Смит замечает, как я меняюсь в лице, потому что ставит стакан и ахает: — О нет. — О нет? — повторяет Клаудия. Я молчу. Делаю вдох. Пытаюсь придать лицу другое выражение. — Серьезно, Джемма? — Что? — принимаю я невинный вид. — Ты никого не обдуришь, — закатывает глаза Джули. — У тебя на лице все написано. — Ничего там не написано, — машинально отзываюсь я. — Что там написано? Клаудия всматривается мне в лицо. Джули хранит молчание. — Ладно, — сознаюсь я, скрывая хрипотцу за кашлем. — Может, там что-то и написано, но не… в том смысле, — заканчиваю я, не в силах подобрать слова получше. — А я думаю, что в том, — говорит Джули и кладет мою руку себе на колени. — Мы опять обсуждаем шашни? — спрашивает Клаудия. — Мы обсуждаем то, что Джемма взбудоражилась. — Из-за моего брата? — Нет, — отвечаю я, пытаясь говорить уверенно. Смит собирает с края стакана красный сахар. — Предупреждаю: Лэндон не подходит для того, что ты себе напридумывала. Подавляю смешок, смущенная и в то же время заинтригованная. — Ничего я не напридумывала. Он слизывает сахар с пальца. — Ага. У меня четыре сестры и Клаудия. Я знаю, как женщины мыслят. — Смит пытается сказать, — встревает Клаудия, — что с моим братом не легко и не просто. Лэндон сложный. — Сложный? — вздергиваю я бровь. — Как сложное уравнение, — откликается Клаудия. — Он постоянно хандрит, — поясняет Смит. — Таких людей называют сломленными. — Это нечестно, — хмурится Клаудия, затем обращается ко мне: — Он не зануда, Джемма. Он… Мысль она не заканчивает, потому как в «Тете Золе» гаснет свет. Группа прекращает играть, голоса смолкают, ресторан погружается в жуткую тишину. — В чем дело? — шепчу я, нащупав в темноте плечо Джули. — А теперь, — гремит из динамиков зычный голос, — давайте поприветствуем леди Катарину! В уши бьют начальные аккорды песни. Пульсирует ярко-розовая подсветка, привлекая внимание к сцене, где среди участников группы стоит артистка в платье-рыбке, расшитом пайетками. У нее темная помада на губах, блестящие на кончиках ресницы, пышный начес. Меня берет оторопь. Похоже на ситуацию, когда сидишь на кушетке, ждешь врача и тут со стетоскопом врывается Леди Гага. — Что это? — шиплю я, признав старую песню Уитни Хьюстон. — Девочка, это пятничное драг-шоу, — присвистывает Смит. — Добро пожаловать в «Тетю Золу»! Прежде чем мне удается заговорить, Джули волочет меня к сцене. — Бери коктейль! Оглядываюсь на барную стойку, где Лэндон ложкой убирает пену с пива. Меня посещает то же ощущение, что и раньше: сердце безумно екает. Он находит меня глазами, сжимает губы в линию, вопросительно вскидывает густые брови. Я грызу губы и чуть не падаю, а чтобы устоять на ногах, хватаю Джули за руку. Коктейль выливается из стакана, течет между пальцами, капает на запястье. По рукам бегут мурашки. А мне ведь даже не холодно. Лэндон Девчонка с заправки сидит у барной стойки. У моей барной стойки. На ней синее платье. Ей нужна работа. Она живет в моем доме. Она сдружилась с моей сестрой. Какова вероятность, что такое может случиться? Один шанс из тысячи? Из миллиона? Узкие миндалевидные глаза в обрамлении темных ресниц. На мягких губах красный блеск и конфетти из огней. Прямой нос. Растрепанные волосы цвета виски, доходящие до середины спины. Вспоминаю, что произошло на заправке. Первое, что бросилось в глаза, — это футболка группы «Тайфун». Затем я увидел симпатичный зад, обтянутый узкими черными лосинами. Потом я, конечно же, заметил, что у нее выдался паршивый день и она на грани срыва, после чего на зад я внимание обращать перестал. Говорить я не умею, и я точно не рыцарь в сияющих доспехах, но мне вдруг приспичило ей помочь. И вот я здесь, нервничаю и чувствую себя так, будто накачался наркотой. Так и тянет принять на грудь, чтобы успокоиться, но при такой биографии это кошмарная идея. На миг закрываю глаза и нарочно стою к ней спиной, разливая по стопкам «Пожар прерии». Не хочу смотреть на Джемму Сэйерс, хотя выглядит она прекрасно. Не скажу, что она меня заботит. Мне по барабану, что она здесь, и живет в моем доме, и будет работать в «Тете Золе». Вообще параллельно. Отойдя чуть в сторону, я забираю пустые пивные бокалы и наличку. Хрущу пальцами и разминаю плечи. Остается пережить еще несколько часов. Всего несколько часов. Работа может задать жару, особенно после занятий или когда я ловлю волны, как сегодня. Но после того как два года назад меня, обнищавшего и одуревшего в самом ужасном смысле слова, отстранили от соревнований, мне было не до выбора. Мне надо было работать, и Клаудия пустила в ход знакомства. — Повтори!