— Ну да, ну да, — покивал Степаныч. — Оно на кажном острове по-своему. А что молодой, — он хохотнул, — так энто пройдет. Я тож с полсотни лет назад молодым и дурным был. Потом ума набрался. — Где у вас новости узнать можно? — поинтересовался Маньяндо. — Дык в таверне старого Джона Флейда, он янки, но добрый малый. Пойдете вон по той улице, кварталов через шесть она и будет. Над ею пузан с кружкой эля накалякан, не спутаете. — Спасибо, — поблагодарил кениец. Кивнул старику, с интересом разглядывающему челнок, космонавты двинулись по указанной улице. За их спинами по поверхности аппарата пробежало сияние защитного поля, вызвав удивленный возглас Степаныча. Теперь никто внутрь аппарата не проникнет. Удивление местных более безопасно, чем если какой-то вандал сотворит внутри что-нибудь. Степановск напоминал скорее американский городок из старых фильмов про ковбоев, чем русское поселение. Народ одет был разномастно, на улицах слышалась разноязычная речь, но большей частью говорили по-русски. Английский слышался значительно реже, как и местные тирасский и халосский. Причем на них говорили большей частью женщины. Это сразу вызвало определенные подозрения, которые укрепились при виде того, как здоровенный мужик шел налегке, подгоняя трех девушек, тащивших тяжелые тюки. — Что-то мне это не нравится, — пробурчал себе под нос Маньяндо, на которого встречные поглядывали с немалым удивлением, однако не подходили. — Слишком похоже на рабство. — Причем женщины все местные, землянок я вообще не вижу, — заметил Георгий. — Ни одной. Действительно, им встречались только тирассийки и халоссийки. Они отличались непривычной формой ушей и глаз, были не слишком красивыми на земной вкус, высокими и широкобедрыми, ни одной ниже метра восьмидесяти Сашка не заметил, а попадались и двухметровые дылды. Причем все они работали, тогда как мужчины большей частью бездельничали, неспешно беседовали, курили, пили чай на верандах. Причем женщин не били, нет, но иногда на них покрикивали, что четко говорило об их подчиненном положении. — Похоже, мы чего-то не понимаем, — вздохнул Максат. — Давайте не будем судить, пока все не выясним. — Пожалуй, — кивнул Маньяндо. Пару раз космонавты стали свидетелями дуэлей, причем они выглядели нарочито по-ковбойски, что вызывало оторопь, словно местные жители старательно отыгрывали роли из старого, глупого фильма. В дуэлях никого не убили, только ранили, после чего недавние враги жали друг другу руки и расходились по своим делам. — Это что? — растерянно спросил второй пилот после очередной «дуэли». — По-моему, тут идет какой-то любительский спектакль. — Спектакль? — вздернул бровь инженер. — Ты вон на тех бедных девочек глянь, для них это не спектакль, а самая, что ни на есть, жестокая реальность. Действительно, невдалеке несколько очень уставших молодых женщин вращали тяжеленный ворот насоса, качая воду из колодца. И все вокруг воспринимали это, как должное, не обращая внимания на надрывающихся бедняжек, одна из которых, судя по ее виду, готова была упасть от изнеможения. И она все-таки упала. К упавшей тут же направился здоровенный мужик в кожаной безрукавке и рявкнул на халосском: — Ты! Слабая сучка! Ты уволена! Убирайся на свои скалы! — Пощадите, господин! — отчаянно зарыдала девушка, не вытирая полившихся чуть ли не потоком слез. — Я справлюсь, не выгоняйте! У меня три сестренки маленькие, им есть нечего… — Да плевать я хотел на твоих сестер, сучка! Ежели тебя сейчас никто не наймет, не выкупит твой контракт, чтобы на вечернем катере убралась с острова! И не появляйся здесь больше! Бедняжка тихо завыла от отчаяния, видимо, эта тяжелая работа была ее единственным куском хлеба. Такого надругательства над женщиной имперцы уже не вынесли. Георгий переглянулся с кивнувшими ему товарищами, подошел к мужику и бросил: — Мы нанимаем. Сколько она тебе должна? — Добренькие? — криво усмехнулся мужик. — Токо эти сучки не ценят доброты. Но то ваше дело. Полтора золотых за ней в залог. — Держи, — с презрением швырнул ему две монеты имперец. — Сдачу можешь оставить себе на бедность, от такой сволочи нам ничего не надо. — Сволочи⁈ — явно обиделся местный. — Да что вы понимаете⁈ Это же халосские сучки, их нельзя жалеть! — Знаешь, мне сейчас очень хочется тебя пристрелить, — брезгливо процедил сквозь зубы Георгий. — Мужчина, так обращающийся с женщиной, не достоин называться даже человеком, а не то что мужчиной. Местный стоял то открывая, то закрывая рот. Он то бледнел, то краснел, так его, видимо, не оскорблял еще никто и никогда. Затем схватился за пистолет. Второй пилот со злой усмешкой достал из кобуры плазмер и выстрелил в камень, лежащий немного в стороне, тот мгновенно расплавился. — Понял, что с тобой будет, если я выстрелю в тебя, подонок? — насмешливо спросил он. — П-понял… — мужик ошалело смотрел на растекшуюся лужицу магмы и тряс головой, явно не веря своим глазам. — Ты не местный… На том самолете странном прилетел, да?.. — Да, и что? — Зря ты так с людьми, не понимаешь, что эти сучки еще и не того заслуживают. Он махнул рукой, подобрал с земли монеты и ушел, всем своим видом выражая смертельную обиду. — Хорошего человека ни за что обидели, — с осуждением сказал какой-то старик. — И из-за кого? Из-за сучки халосской! Да не женщина она, не женщина! Вон, ворот тягать готова, а ноги перед мужиком расставить — ни-ни, невместно ей, вишь ли. И не снасильничаешь ведь, зарежет и сама зарежется, дура проклятая! — То есть вы к бедным девочкам так относитесь потому, что они вашими шлюхами быть не хотят? — вытаращил глаза Маньяндо, у него в голове зашумело от возмущения. — Ну вы и сволочи же вы! Ладно, впрочем, идите вы все лесом! Думали на этом острове нормальные люди живут, а тут насильники… У нас за попытку изнасилования отстреливают то, чем насилуют! Многие мужчины из толпы в ужасе прикрыли себе пах, видимо им было чего опасаться. Они растерянно смотрели на имперцев, явно не понимая, что плохого они делают, ведь это же халоссийки. — Знаешь, парень, — вышел вперед благообразный старик, — не судил бы ты то, чего не понимаешь. Раз у вас по-другому, то нашей жизни ты не знаешь. Может, у вас местные бабы дают по-людски и живут с вами, а у нас не хотят, а мы ж живые, нам же надо. Но нет, им кто-то вбил в головы, что с круглоухими нельзя, хотя дети общие рождаются. Мы к ним и так, и эдак, и честно жениться были готовы — нет, и все. Мы долго терпели, обихаживали, кормили, поили, уговаривали, подарки дарили. Нет! Тогда обозлились и выгнали сучек на рифы, пусть живут, как хотят, раз они с нами так! Там жрать нечего, думали они от голодухи согласятся. Снова нет! С голоду мрут, а все равно отказываются! На весь город два десятка баб согласных! На самую тяжкую работу согласны, а бабами нормальными быть — нет, и хоть ты сдохни, нет. Своих, халассийских мужиков считай нет, почти все вымерли, но мы им не подходим, вишь ли! Нам, чтобы самим не передохнуть, приходится за большие деньги тирайских девок с далеких островов везти. Те хоть нормальные, вон, как сыр в масле катаются, токо детей рожают и растят! И все им нормально. Старик поманил к себе хорошо одетую женщину средних лет, та подошла и гордо встала рядом с ним, приобняв двух детей лет тринадцати, в которых явно смешались черты людей и тирасийцев. — Только далеко они отсель, на три тысячи верст здесь сплошные халасски живут, — добавил он. — Да и платить за каждую тирасийку полтысячи золотых приходится. Где их взять? У нас остров рыбацкий, небогатый, с трудом выживаем. Золотых копей своих нет. Вот и мучаемся… А эти сучки… Он обреченно махнул рукой. — А куда подевались земные женщины? — растерянно спросил Маньяндо. — Земные⁈ — вытаращились на него все вокруг. — У вас они что, сохранились⁈ — Так, что-то я ничего не понимаю, — поднял руку Георгий. — Давайте так, мужики. Мы очень издалека, женщины у нас сохранились, в некоторых местах их раз в десять больше, чем мужчин, там бывает в семье и по несколько жен. Мы вообще не в курсе как здесь оказались земляне. — А что ж вам старики не рассказали? — Дедушка, ты еще не понял? — усмехнулся второй пилот, внезапно осознав, что скрывать это нельзя. — Мы с Земли прилетели, с Земли! Слушаем эфир, а тут по-русски и по-английски говорят. Представляешь наше удивление? — С Земли… — зачарованно повторил старик. — Прилетели… Нашли нас… Знать, уцелела матушка?.. — Уцелела, — подтвердил Маньяндо. — Но расскажите, как вы тут оказались. — Так война ж начиналась, ядреная которая. Правительство советское и объявило эвакуацию. Открыли окна якие-то, сказав, что ракеты ужо летят, спасайтесь, мол. Народ в энти окна и ломанулся, кто успел. Кажное вело на Тарае на один остров. Потом закрылось все, и стали мы тут выживать. С тех пор ужо сто семьдесят годков прошло! Немного помолчав, старик продолжил рассказ: — Приспособились потихоньку, токо вот беда, девки у нас рождаться перестали, одни пацаны. Наделали мы баркасов, да поплыли от острова к острову. На многих наших повстречали. А на других местных и америкосов. Их правители тож окна сюда пооткрывали, да народ спровадили перед войной. Поначалу мы с ними друг на дружку косились, а потом поняли, что делить-то нам неча, у всех беда общая — девок молодых нет, не рождаются. Вымирать осталось. Потом как-то так вышло, что с местными бабами парни покувыркались, халасийки поначалу нормальными были, давали, это потом они с ума посходили. У них дети и народились. И пацаны, и девки! Мы и обрадовались, думали нормально вместе жить буим. У них же беда обратная, мужиков считай нет, самый завалящий как сыр в масле катался, вокруг него десятки баб бегали, лишь бы покрыл. Не знаю, чего потом случилось, кто им в уши надул, что с нами нельзя, что грех это перед богами. Так вот уже сотню лет мучимся, на одну девку полсотни парней холостых. Ну и чего, скажи, нам делать было, а? Мы ж тоже люди, мы ж мучимся! А они дурью маются… — Разберемся, товарищ, — задумчиво покивал Георгий. — А расспросить халассиек почему они так себя ведут не додумались? — Дык не говорят! — всплеснул руками старик. — Белькочут чего-то про гнев богов, и все. — Мы выясним, — пообещал Максат. — Эй, девушка, иди сюда, — позвал он безучастно стоявшую в стороне халассийку на ее языке. — Мы тебя наняли, и хотим доставить к нашим старшим. От тебя потребуется честно ответить на все их вопросы. В этом и будет заключаться твоя работа. Еду твоей семье можем доставить по дороге. — Еду? — оживилась девушка. — Благодарю, господин! На вопросы отвечу, ежели они не запрещенные. — Вы улетаете? — осторожно спросил старик. — На наш корабль, он там, в небе сейчас, — ответил инженер. — Не беспокойтесь, мы вас не бросим, раз уж нашли, хоть вы и из другой реальности. Русские своих не бросают! Но просим перестать так отвратительно относиться к бедным девушкам. Поймите, не по-человечески это! — А то мы не понимаем… — тяжело вздохнул старик. — От отчаяния ведь… Имперцы переглянулись. Народ здесь оказался на удивление не агрессивным, на нынешней Земле такой разговор, закончился бы, скорее всего, дракой. Этому тоже должна быть причина. Однако полученную информацию необходимо срочно доставить на «Ищущий», да и девушку тоже. Следует обязательно выяснить, что случилось, почему местные женщины вдруг стали воспринимать связь с землянами за грех. Ведь раньше такого не было. Да и женщины других народов Тарая не страдают такими глупостями. Но над причинами пусть ломают головы социологи, это их работа. Глава 20 — Значит, в их реальности в начале шестидесятых началась ядерная война… — задумчиво произнес Николай Александрович. — Хрущов с Кеннеди не договорились, идиоты самоуверенные. Однако ученые сумели создать межпланетные порталы и открыли таковой на Тарай, отправив туда чуть ли не треть населения Союза. Так же поступили и американцы, однако их, по непонятной причине, ушло вчетверо меньше. — Мне более интересно, каким образом на Тарае сложилось почти анархическое общество, — возразил профессор Корвинт. — Мало того, русские и американцы объединились. За следующую сотню лет они распространились почти на всю планету и незаметно подмяли под себя местных. Тем более, что у тех возникли проблемы с мужчинами. — А у землян — с женщинами, — напомнил Таорай. — Но такого безумия, как у халассиек, нет больше ни у одного народа планеты, — покачал головой Иван Франсуазович. — Все остальные без проблем скрещиваются с землянами, не испытывая по этому поводу никаких сомнений. Экспедиция высаживалась еще на сорока больших островах, больше нигде нет подобных проблем. А у халассиек — религиозный запрет. Причем они сами не помнят, откуда он взялся. Думаю, кто-то из последних тогда еще живых религиозных лидеров наложил, а они восприняли это всерьез. — Более, чем всерьез, — вздохнул Александр Беспокойцев, глава социоинженерной службы «Снегиря». — Я говорил с нанятой халассийкой по связи, там чистой воды фанатизм. Связаться с землянином — опоганиться, после этого только смерть, причем, ритуальная и очень болезненная. Если насилие — убей насильника, потом себя самым жестоким образом, но не допусти прорастания поганого семени в лоне. Думаю, стоит просто оставить оставить халассиек в покое, дав им возможность нормально жить, не голодая, все равно они через поколение-два вымрут без мужчин, у них уже сейчас почти нет детей. Но имеется еще один вопрос, который желательно обсудить. В нашей реальности, как вы помните, тарайцы напрочь отказывались принимать нашу культуру и наши ценности, держась за свои. Здесь же они за какую-то сотню лет почти забыли их, полностью приняв земные. Почему? — Как ни крути, но хранителями культуры народа обычно являются мужчины, а у них мужчины почти все вымерли, — пояснил профессор Корвинт. — Причем очень быстро, не успев передать свои знания и навыки женщинам. В нашей реальности такого не произошло, поэтому и история шла совсем иначе. Если бы земляне не появились, то все со временем устаканилось бы, халассийки нашли бы консенсус, приспособились, преобразовали обычаи. Но появились чужаки, начавшие расселяться по планете, как саранча, несущие свои привычки, языки и обычаи. Думаю, именно это и возмутило больше всего выжившего религиозного авторитета, потому он и наложил запрет на связь с этими чужаками. Потерявшие все, растерянные женщины уцепились за этот запрет, сделав его непреложной моральной догмой, он позволяет им все еще считать себя народом. И ломать это я бы действительно не советовал, вы правы. А ситуацию в Степановске и близлежащих поселениях можно разрешить очень просто. Следует обеспечить островам рыбаков связь с дальними островами, где местных женщин хватает. Там уже почти возник смешанный народ, в отличие от Степановска, где все по-старому. — Меня также очень беспокоит странная болезнь, в результате которой у одних вымерли мужчины, а у других — женщины, — пожевал губами капитан и повернулся к эпидемиологам. — Что думаете по этому поводу, Олег Владимирович? — Надо проводить исследования, — развел руками тот. — Мы немедленно отправляем на Тарай эпидемиологическую экспедицию, она уже готовится, и до ее возвращения объявляем на планете карантин. Большие врата строить до получения результата исследований запрещаю от имени эпидемиологической службы! В крайнем случае малые на местной луне, да то с соблюдением всех возможных предосторожностей. — Придется построить малые, — вздохнул Николай Александрович. — Слишком долго туда лететь, почти три месяца. — Извините, что вмешиваюсь, — раздался бархатный голос Лао-Цзы, накоротке сошедшегося с Михалычем и часто гостившего у того на «Снегире» через ментальную копию в виртуальном пространстве. — Не могли бы вы передать мне галактические координаты системы, о которой идет речь? Возможно я сумею открыть туда проход для ваших кораблей. Также я хотел сообщить, что через трое суток мы с Кхалит завершаем создание малого пространственного прохода на нижние уровни секторальной станции, так что готовьте отряд разведчиков. К сожалению, вытащить их, если поймают, мы не сможем, сразу предупреждаю. Похоже, тамошний искин окончательно сошел с ума, он перекрыл почти все варианты доступа на станцию. Сам или с подачи эгоистов я не знаю. Но факт остается фактом. — Благодарю! — наклонил голову капитан. — Координаты передал.