– И тогда королева прокляла Неблагих. Я жду, что он подтвердит это, но он замирает. – Ты знаешь о проклятии, – говорю я, – но не можешь о нем говорить. В подтверждение он не может даже кивнуть. – Самая могущественная магия в Фейри исходит от правителей, – говорит он. – Моя мать была самой могущественной королевой, когда-либо занимавшей трон. Но цена обладания такой магией гораздо больше ненависти целого двора. – А что им еще было делать? – спрашиваю я, стараясь говорить мягко. – В итоге она положила конец войне и спасла тем самым жизни тысяч фейри, – говорит Себастьян. – А Оберон больше думал о себе, чем о своем народе. Он мог жениться на моей матери и тем самым закончить войну. Такая малая жертва… но он отказался. Жертва моей матери при этом была огромной. Она спасла тысячи жизней. А теперь она умирает, потому что расплачивается за это, – он вздрагивает и сглатывает. Она прокляла Неблагих и отняла возможность защищаться от них у своего собственного народа. Я хочу сказать это, но держу рот на замке. Королева – его мать. Она умирает, и я не могу винить его за то, что он не замечает ее ошибки. Он теряет ее и ничего не может с этим поделать. – Почему она просто не может снять проклятие? Когда он смотрит на меня и не отвечает, я вспоминаю, что он не может говорить об этом так прямо. Мука в его глазах давит на меня, и я обнимаю его за талию. Его руки скользят в мои волосы, и он отстраняется, когда его пальцы запутываются в более коротких прядях, которые я прячу под своими густыми кудрями. – Что произошло? – Я опускаю голову, но он касается пальцами моего подбородка и заставляет меня посмотреть на него. – Тебе не нужно ничего от меня скрывать. Я уже рассказала ему все, что знаю о проклятии, так что могу объяснить, как о нем узнала. – Я отдала часть своих волос Баккену, чтобы он рассказал мне о проклятии, – он снова вздрагивает от слова «проклятие» – как будто это слово для него, словно удар ножом в спину. Он скользит рукой по моему лицу и играет с прядями коротких волос, обрамляющих мое лицо. – А эти? – Еще в Элоре. Он рассказал мне, что Мордеус купил Джас, – я пожимаю плечами в ответ на его хмурый взгляд. – Есть вещи, о которых ты не можешь мне рассказать, и есть вещи, о которых я не хотела, чтобы ты знал, – и не только об этом. – И я доверяю Баккену. – Секреты гоблинов обычно не так легко купить. Он должен… он должен верить, что может что-то выиграть, оставаясь на твоей стороне. Но будь осторожна, не слишком полагайся на его сородичей. Если он узнает, какие у тебя слабости, он будет брать, и брать, и брать, пока ты не поймешь, что отдала ему все. Я нежно щиплю его за бок. – Не надо так волноваться, Себастьян. У меня есть еще волосы. – Не все секреты можно купить за прядь волос, Бри. Я переплетаю свои пальцы с его и с грустной улыбкой дергаю за локон. – Жаль. Себастьян всматривается в горизонт, где прямо у линии воды тянутся золотые и красные пальцы сумерек. – Нам нужно пойти в замок, – в его голосе слышится настойчивость. – Почему? Он кивает на берег, и я вижу стаю воронов. – Слуа? – спрашиваю я. – Да. По ночам они бродят по пляжу. Это одна из причин, почему моя мать здесь больше не бывает. – Почему слуа бродят здесь? Кто умер на пляже? В его глазах что-то мелькает. И, когда он не отвечает, я понимаю, что дело не в том, что он не знает, а в том, что он не может или не хочет мне рассказывать. Мы все еще храним друг от друга много секретов. Но теперь по крайней мере стало ясно, что некоторые из них он хранит не по своей воле. – Идем, – он ведет меня ко дворцу, и я следую за ним. И я знаю, что если слуа близко, то лучше не медлить. * * * Себастьян говорит слугам, что покажет мне территорию замка, пока они будут готовить ужин. – Король Мордеус не должен сидеть на Троне Теней, – говорит Себастьян, когда мы остаемся одни, продолжая с того места, на котором мы остановились снаружи. – Из-за этого страдает вся Фейри. Но он сделает все, чтобы получить корону – чтобы трон его принял. Он берет меня за руку и ведет вниз по ярко освещенной лестнице. Когда он толкает тяжелую дверь, я понимаю, что он привел меня в какую-то оружейную. Мои глаза расширяются, когда я вижу, какое здесь оружие – разнообразные ножи и мечи, ряды доспехов, стойки деревянных луков. Он идет к дальней стене и берет блестящий черный кинжал, а потом снова поворачивается ко мне. – Он сделан из адаманта и железа, – он протягивает мне оружие. – И заточен личным кузнецом королевы на алмазном камне. Его магия оставит следы железа на любом, на ком ты его используешь. Я беру кинжал в руки. Он тяжелый, но я все же могу с ним обращаться. Когда я обхватываю пальцами рукоять, меня пронзает странный толчок силы. Такое ощущение, что он создан специально для меня. – Только им можно убить короля, – говорит Себастьян. – Держи его при себе. Я поднимаю голову и смотрю ему в глаза. Он не знает, что я работаю на короля. Почему он считает, что мне нужен кинжал, способный его убить? – Риаан рассказал мне, о чем вы говорили вчера ночью, – тихо говорит он. – Он сказал, что ты призналась, что у тебя есть секреты. Секреты, которые ты вынуждена хранить – а иначе потеряешь сестру, – он достает из ящика ножны и расстегивает прикрепленный к ним маленький пояс. – Может быть, из-за них ты отдала мне фальшивку, а настоящее Зеркало открытий оставила себе. Я ахаю. – Ты знал? – Да. И я ждал, что ты все мне объяснишь – что доверишься мне. Но теперь я понимаю, что ты не можешь этого сделать. – Я… – Он знал. – Поверить не могу, что ты ничего не сказал. – Я доверяю тебе, Бри. Независимо от того, доверяешь ты мне или нет. С тяжелым сердцем я смотрю, как он опускается передо мной на колени, приподнимая подол моей юбки. Его пальцы касаются моей кожи, когда он оборачивает ножны вокруг моей икры и застегивает их. Когда он протягивает руку за кинжалом, я осторожно протягиваю его ему рукоятью вперед. – Пусть он все время будет при тебе. Если можешь, скрывай его при помощи своей магии. – Я… – Как много он знает о моей магии? О моих секретах? – Могу. Я с ней осваиваюсь. Он вставляет клинок на место, и есть что-то успокаивающее в объятиях ремня, в весе лезвия у моей икры. Когда он встает, его лицо становится серьезным. – Этот клинок подействует и на Финна. Я с трудом сглатываю. Может быть, именно поэтому он дал мне клинок – не столько потому, что он думает, что оружие понадобится мне против Мордеуса, сколько потому, что надеется, что я использую его против Финна. – Ты сказал, что не хочешь видеть Мордеуса на Троне Теней, но кому же занять его место, как не Финну? Он качает головой. – Фейри слишком долго была разделена. Настало время двум половинам страны объединиться под началом одного правителя. Я прикусываю нижнюю губу. Я не хочу спорить о Финне или о том, кто должен сидеть на Троне Теней. Меня волнует только спасение моей сестры. Только… это уже не правда. Возможно, уже давно. Мне не плевать на королевство, над которым я когда-то глумилась, и на существ, которые здесь живут. Меня разрывает между двумя воюющими королевствами, хотя я не хочу быть преданной ни одному, ни второму. – Хочешь, я покажу тебе остальную часть дворца? – спрашивает Себастьян. Я киваю, но на протяжении всей его экскурсии я думаю об адамантовом клинке, пристегнутом к моей ноге, и тихих словах Себастьяна: «Этот клинок подействует и на Финна». Я так растеряна, что не успеваю подготовиться, когда он приводит меня к библиотеке на верхнем этаже дворца. – Это жемчужина дворца Безмятежности, – говорит он, стоя на пороге. – Когда солнечные лучи проникают через окна в крыше, ее можно рассмотреть намного лучше. Так что мы вернемся сюда завтра. Но мне нравится, как играет на стекле лунный свет и как его слабые серебристые лучи освещают центр комнаты. Я вспоминаю, что чувствовала, когда мама брала меня с собой в библиотеку, когда я была маленькой, – то ощущение безопасности и бесконечных возможностей. Я вхожу в комнату, оглядываюсь и позволяю своему взгляду скользить по пьедесталу в центре пространства. Я не хочу казаться слишком заинтересованной, но Себастьян, кажется, все равно это чувствует. – Это «Гриморикон», – говорит он. Он берет меня за руку и ведет в центр комнаты, пока мы не оказываемся в шаге от книги. Так близко, что я могла бы протянуть руку и дотронуться до нее. – Что это? – спрашиваю я, как будто не знаю.