– Спасибо, – говорит Себастьян, отпуская руку гоблина. – Счастлив вам услужить, ваше высочество, – гоблин поджимает губы и одаривает меня последней понимающей улыбкой, а потом исчезает. В Элоре есть пляжи, но я видела море только один раз, когда была маленькой. Я почти не помню ту поездку. Мы с мамой ехали верхом на лошади. Рядом ехал мой отец. Я помню, как делала первые робкие шаги по воде и смеялась, когда волны сбивали меня с ног. Белые волосы Себастьяна развеваются на ветру, когда он смотрит на горизонт и солнце, опускающееся в море. – Прогуляемся? – спрашивает он. Я отворачиваюсь от дворца и смотрю на море. – Да. Он медленно ведет меня по пляжу, все время прижимая к себе мою руку. Как будто боится, что я могу исчезнуть. – Это мое любимое место, – говорит он. – Шум волн всегда меня успокаивал. В Золотом дворце всегда много слуг и придворных. Но я с детства любил бывать здесь. Хотя приезжал сюда не так часто, как хотелось бы. – Здесь красиво. Очень спокойно. Он кивает. – Я был здесь несколько раз с тех пор, как ты пришла сюда, – он долго не сводит с меня глаз. – Мне было о чем подумать. Я сглатываю, мои глаза горят. Мне кажется, что сейчас я ближе к спасению Джас, чем когда-либо, и я боюсь, что, как только я спасу ее, я потеряю все остальное. Или, что хуже, что Мордеус найдет какой-то способ разорвать сделку, и я ее потеряю. Разве не это сказала Ларк, когда я увидела ее во сне? Я сказала ей, что не хочу быть королевой, когда у других ничего нет, и она сказала, что я потеряю все. Она на самом деле пришла ко мне во сне или это был просто сон? – Эй, – шепчет он. – Почему ты плачешь? Я сглатываю. – Джас бы здесь понравилось. Он склоняет голову. – Прости, что не смог ее найти. Мордеус… использовал свою сущность, чтобы спрятать твою сестру, – он говорит это так, словно это ужасная новость. – Что это значит? – Это значит, что, пока он жив, мы физически не сможем до нее добраться, – он расправляет плечи. – Это значит, что я могу спасти твою сестру только в том случае, если кто-то убьет короля. – Но ты не сможешь этого сделать, – выпаливаю я. – Благие не могут причинить вред Неблагим. Его глаза широко распахиваются, и я понимаю, что сказала. – Разве это неправда? Его дыхание учащается, и он облизывает губы. – Расскажи мне все, что знаешь. Разве больно признаваться в том, что я узнала? Я не хочу лгать Себастьяну, а притворяться, что я ничего не знаю, после моих неосторожных слов, бессмысленно. – Я знаю, что Неблагие потеряли свою магию и бессмертие из-за проклятия, наложенного на них твоей матерью. Пока я говорю, я наблюдаю за ним, но он никак не реагирует. Ничего не отрицает, но и не подтверждает. Он не может говорить о проклятие. – Я всегда верила, что Неблагие – злые, – продолжаю я, – но больше не верю. Некоторые фейри теней злые, а некоторые – добрые. Но, может быть… может быть, Неблагие, которые кажутся злыми, пытаются извлечь из этой ситуации максимальную пользу? Себастьян останавливается и поворачивает голову к океану. – Я тебе не рассказывал… в ночь Литы на мою мать было совершено покушение. Его совершил придворный моих бабушки и дедушки, который дезертировал после того, как моя мать села на трон, – он качает головой. – Предатель был схвачен прежде, чем смог причинить ей вред, но каким-то образом… каким-то образом люди Финна смогли проникнуть в замок, пройти мимо моих охранников и наших защитных рун и освободить предателя, который планировал вонзить клинок в сердце своей королевы. Я склоняю голову, но боюсь, что он чувствует мою вину. – Но… очевидно, ты знала об этом, – говорит он. От того, какая боль слышна в его голосе, у меня начинаются муки совести. – Ты знала, что Джалек хочет убить мою мать, и ничего мне не сказала. – Я не знала о планах Джалека, – это правда, но все же… – Но не стану притворяться и говорить, что пыталась бы его остановить, если бы знала, – мягче продолжаю я. Я поднимаю голову и смотрю ему в глаза. – Я знаю, каково это – работать без остановки и оставаться пленником обстоятельств. Лагеря твоей матери? Трудно не желать участи хуже смерти тому, кто так поступает с невинными. – Я не в восторге от существования этих лагерей, – говорит он дрожащим голосом. – Но от режима Мордеуса бежало столько Неблагих, что на наших территориях было слишком много фейри. Наш двор страдает, а королеве важнее всего защитить своих подданных от фейри теней. – А что, если именно фейри теней нужна защита? – Финн рассказывал тебе о лагерях. Но говорил ли он тебе о сотнях моих придворных, которые были хладнокровно убиты, чтобы те, кто бежал из его двора, могли захватить их дома? И из-за проклятия королевы эти золотые фейри не смогут защититься от Неблагих. Отвратительно. – Я не утверждаю, что все Неблагие добрые, – говорю я, – или что ужасные ситуации не выявляют худших качеств людей, но… – У них все еще есть свобода воли. Они делают собственный выбор. И, сделав его, они доказали, кто они на самом деле. – Но нельзя же судить по целому двору по действиям худших его представителей. Я верю, что Финн добрый. Когда Себастьян поворачивается ко мне, его глаза сверкают. – Раз ты считаешь, что он такой добренький, используй свои силы и найди его катакомбы в землях Диких фейри. Когда ты узнаешь, что там, посмотрим, будешь ли ты и дальше верить в его благородство. Что может быть в этих катакомбах? Что сможет убедить меня в том, что Себастьян прав насчет Финна? Что Финн и правда злой? – Просто невыносимо думать, что он смог завоевать твое доверие. – Он стал… другом. – Он хочет, чтобы ты так думала. Прошу тебя, не попадайся на эту удочку. – Я не понимаю. Почему ты так ратуешь против Финна и его народа, когда причина их страданий – твоя родная мать? – Я не ратую против Неблагих, – он качает головой. – Вовсе нет, Бри. Мне очень не нравится, как им живется под властью Мордеуса. Фейри не могут существовать без света и тьмы, без солнца и тени. Моя мать знала это, и, если бы не она, тысячи фейри так и погибали бы каждый день в Великой войне фейри. – Она закончила войну? – Боевые действия закончились благодаря ее жертве. Он хочет верить, что она добрая. Как можно его за это винить? Она его мать. Но он слишком умен, чтобы закрывать глаза на все, что она сделала. – Я вижу это не так, как ты. – Ты знаешь не всю историю. – Тогда расскажи мне… расскажи, что можешь. Он сглатывает. – Когда-то моя мать была золотой принцессой фейри. Когда она была молода и неопытна, ее соблазнил король Оберон. Она влюбилась в него, но их королевства сражались сотни лет, а ее родители были заклятыми врагами короля и его королевства. Пока правили золотая королева и золотой король, принцесса никогда не могла быть с королем теней. Но при первой же возможности они сбегали из своих земель и встречались в царстве смертных. Там их не судили за их любовь. Их сила была так велика, а магия так сильна, что их любовь могла двигать солнце и луну, создавая то, что люди называли затмением. Я знаю эту историю. Моя мать часто рассказывала нам историю о короле теней и золотой принцессе. Себастьян молчит, и я продолжаю историю за него. – Однажды Оберон пришел в королевство людей, но Арье это сделать не удалось. Ее родители узнали ее секрет и объединили свои магические силы, чтобы заблокировать все порталы между миром людей и фейри – чтобы дочь не могла встретиться со своим возлюбленным, а король теней не мог вернуться домой. Люди приносили в жертву невинных, пытаясь умилостивить своих богов и вернуть солнце. Не это ли имел в виду Баккен, когда говорил о долгой ночи? Той самой долгой ночи, о которой я слышала в детстве? Себастьян ждет и взглядом показывает мне, что я могу продолжать. – Но не важно, сколько возносилось молитв и приносилось жертвоприношений. Люди не могли закончить долгую ночь. У них не было власти над порталами, и король теней оставался запертым за пределами своего мира. Он искал другой путь домой, но с каждым днем его магия становилась все слабее. И настал день, когда он уже не мог скрывать свою истинную форму. Он не мог защититься от людей и их предрассудков. Его жестоко избили, отрезали ему кончики ушей, а лицо измолотили кулаками. Именно тогда он встретил человеческую женщину. Она нашла его возле своего дома и сжалилась над ним. Она не могла вынести страданий живого существа и дала ему свои лечебные тоники. Она позволила ему остаться в ее доме и лечила его своими зельями. Пока тянулась долгая ночь, они полюбили друг друга. Он никогда не забывал золотую принцессу фейри, но его любовь к этой женщине была так сильна, что он не мог ее отрицать. Когда порталы снова открылись, он понял, что должен вернуться домой. Но человеческая женщина отказалась идти с ним. Она не хотела покидать свой мир. Тем не менее король теней знал, что он больше не может быть с принцессой. Его сердце принадлежало человеку. Глаза Себастьяна вспыхивают гневом, и он продолжает рассказ за меня. – Тем временем при Дворе Луны брат короля воспользовался его отсутствием и захватил его империю. Вернувшись, Оберон обнаружил, что его брат завоевал преданность половины Неблагого двора. Он не мог вернуться на свой престол, не рискуя развязать гражданскую войну: его народ не мог себе этого позволить, пока бушевала Великая война фейри. – На другой стороне королевства моя мать стала королевой золотых фейри. Она умоляла короля теней жениться на ней, как они когда-то планировали, – если не по любви, то хотя бы ради блага своих королевств. Она пообещала, что если они поженятся, то она поможет ему отнять престол у брата. Тогда они могли бы объединить свои дворы и положить конец войне. Но Оберон отказался. Он не сделал этого даже ради мира между их народами. Он больше не любил ее и все еще верил, что однажды сможет убедить свою смертную возлюбленную присоединиться к нему в его мире. На этом Себастьян заканчивает свой рассказ, и я заканчиваю за него.