Когда я искала зеркало, я зря тратила время, но больше я этой ошибки не повторю. Я не могу позволить себе такую роскошь. Я отодвину чувство вины на второй план, поговорю с Себастьяном и узнаю о книге все, что смогу. И если он возненавидит меня, когда узнает, как я его использовала… Что ж. Если такова цена спасения Джас, я готова ее заплатить. * * * К тому времени, как служанки заканчивают одевать меня в платье с расклешенными рукавами самого светлого пурпурного оттенка и закалывают мои волосы в локоны на макушке, музыка и веселье становятся такими громкими, что я без труда могу понять, где именно проходит празднование, и иду на дворцовую лужайку. Я выхожу из дворца и останавливаюсь на верхней ступеньке лестницы, пораженная открывшимся внизу зрелищем. Лита, как мне рассказали служанки, – это праздник, длящийся от заката до рассвета в ночь перед летним солнцестоянием. В честь солнца и самого длинного дня в году на всей территории замка зажигают костры. В царстве людей случаются праздники, подобные этому, но они не такие масштабные. Я никогда не интересовалась ими и не понимала, почему так много людей чествуют благодати, даруемые природой в мире, на который благодати, кажется, почти не снисходит. Но, когда я оказываюсь в холодном свете неполной луны, вижу изобилие еды и вина, слышу музыку и смех, я почти понимаю необходимость такого празднества. Я медленно спускаюсь по ступеням замка и выхожу на лужайку. Костры огромные, от них веет жаром. Как раз в тот момент, когда у меня на лбу выступают мелкие бусинки пота, официант сует мне в руку холодный бокал вина и уходит, прежде чем я успеваю отказаться. – Ты пришла, – раздается тихий голос Себастьяна за моей спиной. Я напрягаюсь и поворачиваюсь к нему, слишком хорошо понимая, какую я до этого причинила ему боль. – Если хочешь, я могу вернуться к себе. – Я почти уверен, что моя проблема как раз в том, что я совсем этого не хочу, – он медленно оглядывает меня с головы до ног. – Хотя, кажется, ты хочешь помучить меня своей красотой, – в его словах не слышно злобы, и он улыбается, когда снова встречается со мной взглядом. – Я рад, что ты пришла. – Я рада, что ты рад, – говорю я. Я оглядываю его и сглатываю. Не ему одному тут мучиться. Его белые волосы зачесаны назад и завязаны в низкий хвост, а золотистая рубашка подчеркивает его широкие плечи. Мой взгляд на мгновение опускается, но я не осмеливаюсь задерживать взгляд на его мускулистых бедрах в кожаных штанах. – Мне жаль, что так вышло. Я не имел никакого права… – Нет. Это мне жаль, – говорю я. Это правда. Мои чувства ничего не изменит. И мне придется сделать то, что должно. Но я не хочу причинять ему боль. Как же мне жаль, что от того, что я делаю сейчас, в будущем ему станет еще больнее. – Я знаю, что, когда я пришла сюда, у меня были некоторые предрассудки, но теперь я понимаю, что они были несправедливы. Я понимаю, что фейри не такие, какими я их себе представляла. Он изучает мое лицо. – Это хорошо? – В общем – да, – я пытаюсь подобрать слова, чтобы объяснить перемену в своих мыслях, но не знаю, как. – Здесь мне трудно доверять людям, но это было нелегко и дома. В Фейри есть и свои проблемы, но сами фейри не более жестоки и эгоистичны, чем люди. Он изучает мое лицо, как будто может прочитать на нем всю мою ложь и узнать все мои секреты. – И что это значит для нас? Я подхожу к нему ближе. Когда я беру его за руку, я чувствую себя предательницей. – Надеюсь, это значит, что ты еще не решил меня оставить. Его глаза расширяются, а ноздри раздуваются. – Абриелла, – говорит он, – я не знаю, как тебя оставить. Я слишком труслива, чтобы выдержать этот прекрасный взгляд, поэтому я отпускаю его руку и смотрю на свой бокал. – Значит, это Лита? – спрашиваю я, только чтобы заполнить молчание. – Да. Хотя, как ты заметила, мы стараемся при любом удобном случае танцевать и в избытке пить вино. – А почему празднование проводится ночью? Он оглядывает толпу, костры, музыкантов. – Потому что не может быть самого длинного дня в году без самой короткой ночи. И потому, что мы чтим солнце, зажигая костры ночью. Они будут гореть, пока не взойдет солнце, символически освещая даже самые короткие часы темноты. – А что символизируют вино и танцы? – Нашу страсть к жизни, – на его губах появляется усмешка, его взгляд падает на бокал с нетронутым вином в моей руке. – Не вкусно? – Я не пробовала, – я на секунду задумываюсь. Пузырьки прилипают к стенкам стакана и сверкают в свете огня. – Разве из-за вина фейри смертные не перестают себя контролировать? Он смеется. – Как и когда ты пьешь вино смертных, все зависит от того, сколько выпить. Он тянется к моему бокалу, и, когда берет его, наши пальцы соприкасаются. Одно это прикосновение переносит меня обратно в мои покои, когда его рука была на моей талии, его губы касались моих губ, а по моей спине пробегали мурашки. Себастьян раскручивает содержимое бокала и нюхает его, а потом возвращает мне. – Это безопасно, – говорит он. Теперь моя очередь понюхать золотистую жидкость. Пахнет как вишня, которая зрела на солнце. Я удерживаю взгляд Себастьяна и подношу бокал к губам. На моем языке взрывается сладость и вкус вина, по груди немедленно расходится тепло. Я одобрительно хмыкаю и осушаю половину бокала. – Ух ты. Это так вкусно, что в нем хочется плавать. Себастьян одобрительно фыркает. – Я тоже люблю вино летнего солнцестояния. Мы смотрим на огонь и гостей, пока я допиваю оставшееся в бокале вино. Я опасаюсь, что сейчас мое любопытство покажется подозрительным, и пока что не позволяю спрашивать у него о библиотеке. Как ни странно, нас никто не беспокоит, даже когда музыканты начинают играть медленную музыку и по всей лужайке пары начинают кружиться в танце. Неожиданно я хмурюсь. – Я думала, другие девушки будут оттаскивать тебя от меня. Когда мои служанки одевали меня сегодня вечером, они сказали, что из дюжины приглашенных остаться в замке остались только шесть. Интересно, интересуют ли Себастьяна оставшиеся девушки? Выберет ли он одну из них, когда мой обман раскроется? Он отрывает взгляд от танцующих и смотрит на меня. – Я применил чары, чтобы люди не видели, что мы здесь, – он улыбается мне. – Я не хочу упускать возможность провести этот вечер с тобой. Мне хочется встряхнуть его и сказать, что я не заслуживаю, чтобы он смотрел на меня с таким обожанием. Я просто отвратительна. Я лгунья. Воровка. Я манипулирую им. Но вместо этого я отдаю пустой бокал проходящему мимо слуге и обвиваю руки вокруг шеи Себастьяна. – Может быть, тогда потанцуем? Пока у нас есть такая возможность. Он проводит руками по моей пояснице и притягивает меня к себе. Я кладу голову ему на грудь и покачиваюсь в такт музыке. В мою первую ночь в Фейри музыка была синкопированным, одурманивающим ритмом, который заманил меня в рабский плен. А эта музыка была совсем другой. Она напоминала мне о доме. О том, как мама играла на пианино, пока мы с Джас играли с куклами. О танцах, на которые ходили мои двоюродные сестры, пока я делала уборку и пыталась заработать денег на платеж для мадам Ви. О том, как могли бы сложиться наши отношения с Себастьяном, если бы мне не нужно было обманывать его, чтобы спасти сестру. Драгоценные воспоминания и упущенная возможность. Так сладко и так горько. Почувствовав перемену в моем настроении, Себастьян отстраняется и смотрит на меня сверху вниз. – Скажи, о чем ты думаешь. Это твой шанс, Бри. Я колеблюсь. Я хочу, чтобы мы еще немного побыли Башем и Бри. Но на колебания у меня нет времени. – Я подумала, что после такой ночи, как эта, я могла бы провести целый день в постели, читая, – я ненавижу себя за то, что воспользовалась этим моментом. Но я заставляю себя улыбнуться. – Можешь показать мне библиотеки? Так, когда тебе придется оставить меня на несколько дней, я смогу погружаться в чтение. В его глазах пляшут веселые искорки. – Ты знаешь, что мне не нравится оставлять тебя, но я не могу уклоняться от своих обязанностей, – веселость уходит с его лица. Он нежно вырисовывает маленькие круги на моей пояснице. – Даже если наше время ограничено. Ограничено, потому что я не хочу выходить за него замуж. Потому что к следующему новолунию он должен выбрать себе невесту. Я опускаю голову и закрываю глаза. Мне больно. Я никогда не думала, что мое сердце будет болеть из-за фейри, но все же – мне больно. – Я не могу допустить, чтобы ты выглядела такой расстроенной на Лите. Прежде чем я успеваю успокоить его и притвориться, что со мной все в порядке, он берет меня за руку и ведет обратно во дворец. – Куда мы идем? – За все то время, что ты здесь, ты просила у меня так мало. Если ты хочешь посмотреть библиотеку, я отведу тебя туда прямо сейчас. Мое сердце бешено колотится, и я даже не пытаюсь скрыть улыбку. Я не ожидала, что он покажет мне ее сегодня. Может быть, мне удастся перехватить книгу, пока все остальные увлечены вечеринкой. – Знаешь, – говорит он, когда мы идем, – в Фейрскейпе, когда я впервые вошел в тот ужасный чулан, который вы называли спальней, ты читала.