Я поднимаю свободную руку, и она сливается с темнотой. Когда я растворяюсь в ночи и становлюсь частью темноты, я знаю, что могу ее контролировать. – Чувствуешь? – спрашивает Финн, снова привлекая мое внимание. Его глаза снова изучают мое лицо, будто пытаются разгадать какую-то тайну. И я действительно чувствую. Каждый взгляд этих серебристых глаз ощущается как нечто интимное. Когда он снова начинает говорить, я слышу в его голосе хрипотцу. – Чувствуешь, как потенциал гудит в твоей крови? – тихо спрашивает он. Я смотрю ему в глаза и сглатываю. Так вот оно – то, что я испытываю при его прикосновениях? Это потенциал? Потому что, по мне, так это похоже на… похоть. Но я скорее проведу еще одну ночь в камере Мордеуса, чем признаюсь в этом, поэтому киваю. Финн опускает руку, и пузырь темноты исчезает, сменяясь золотым сиянием заходящего солнца. Он снова смотрит на стаю ворон. – Нам нужно вернуться в дом. – Почему? – спрашиваю я. Я не хочу возвращаться. Не сейчас. – Видишь этих птиц? Словно отвечая на его вопрос, одна из ворон резко каркает. Вечерний ветерок разносит крик по округе. – Да. – Когда вороны собираются в такие стаи, это говорит о том, что рядом слуа. – Слу… что? – Слуа. Духи умерших, которые не смогли пойти дальше и по какой-то причине застряли между жизнью и смертью. – Это призраки? Он морщится, все еще не сводя глаз с ворон. Интересно, что он видит, наблюдая за ними? Он как будто ищет ответы в их движениях. – Думаю, вроде того. Это проклятые мертвецы, фейри, которые были убиты слишком рано или у которых перед смертью было слишком много силы. Они бродят по королевству, пока кто-то не отомстит за их смерть. Некоторые из них заманивают невинных на смерть только для того, чтобы успокоить свои разгневанные души. По моей спине от страха пробегают мурашки. Я сглатываю. – Они всегда обитают на кладбищах? – Они обитают рядом с местом, где были убиты. И если ты не хочешь получить наглядную демонстрацию их возможностей, советую двигаться быстро. Глава 15 В мое окно дует прохладный ветерок. Какое облегчение после жаркого дня. Я притворилась, что у меня болит голова, и пропустила ужин с другими девушками. Да, я морально вымотана после небольшой тренировки с Финном, но пару часов перед сном продержаться смогла бы. Просто я не хочу смотреть, как остальные девушки заискивают перед Себастьяном. И не хочу смотреть, как он с ними флиртует. Не хочу видеть, что он улыбается им, как улыбался мне, и не хочу думать о том, что у него есть будущее с одной из них. Я любуюсь усыпанным звездами ночным небом, когда в мою дверь кто-то стучит. Три раза. Пауза. Два раза. Я улыбаюсь, услышав условный стук Себастьяна. – Заходи. Дверь приоткрывается, и он просовывает голову внутрь. – Ты одна? Я киваю. – Служанки ушли на ночь. Он заходит в комнату. На нем обычные кожаные штаны и расстегнутая у шеи белая рубашка, обнажающая его золотистую кожу. Белые волосы свободно падают ему на плечи, а от его улыбки мое сердце сжимается – от тоски по тому, что не может быть моим и чего я не должна хотеть. Он резко вытаскивает что-то из-за спины. Мои глаза расширяются, когда я вижу свое отражение в серебряном, богато украшенном зеркале. В точной копии того зеркала, которое лежит у меня под матрасом. – Это… это правда оно? – Зеркало открытий, – он протягивает его мне, держа его на ладонях обеих рук. Когда я обхватываю пальцами холодный металл, мое сердце начинает бешено колотиться. Я на шаг ближе к тебе, Джас. – Ты выглядишь… потрясенной, – говорит он. Я отрываю взгляд от своего отражения и смотрю на него. – А кто бы не выглядел? Он застенчиво улыбается. – Ты меня удивляешь. Ты всегда так плохо отзывалась о моем мире. Я не ожидал, что тебя заинтересуют наши священные реликвии. Точно. Я сглатываю. – Полагаю, чем дольше я здесь нахожусь, тем больше начинаю понимать твое королевство? – фраза звучит как вопрос, и я ничего не могу с собой поделать. Он долго молчит. Я неловко улыбаюсь ему и начинаю отворачиваться, когда он говорит: – Неужели это так ужасно? – Что? Он разводит руки в стороны, указывая на комнату, дворец, а может быть, и на весь свой двор. – Быть здесь. Я знаю, ты этого не хотела, но… ты несчастна? – Я не буду счастлива, пока Джасалин не будет в безопасности. Он опускает голову и потирает затылок. – Конечно. Я понимаю. Какая же я тварь. – Прости, Себастьян. Я не хотела… По его лицу видно, что он испытывает страшные страдания. – Правда? – спрашивает он. Я открываю рот, чтобы возразить, но он поднимает руку. – Хочешь попробовать? – спрашивает он, кивая на зеркало. Я и не заметила, как прижала руку к груди. Сглотнув, я беру зеркало и изучаю свое отражение. Сегодня вечером я попросила служанок оставить мои волосы распущенными, и сейчас они обрамляют мое лицо необузданными волнами – а не идеальными локонами, в которые девушки завивают их с утра. Но мое лицо… с тех пор как я пришла в это королевство девять дней назад, мое лицо стало другим. Обильное питание и регулярный сон идут мне на пользу. Темные круги под глазами исчезли, и щеки уже не такие впалые. Я здесь расцвела, но как же Джас? До этого момента я не понимала, что боюсь ответа на этот вопрос. – Как оно работает? – Оно показывает то, что ты хочешь увидеть. Не знаю, пользовались ли им когда-нибудь смертные, – его взгляд смягчается, и он ободряюще кивает. – Скажи ему, что хочешь увидеть. – Покажи мне Джасалин, – мягко говорю я. Воздух вокруг зеркала мерцает от магии, и кажется, что оно вибрирует в моей руке. Мое отражение исчезает. Я вижу роскошную спальню так четко, что как будто вижу ее в окно. Джасалин сидит у туалетного столика и улыбается своему отражению, пока служанки расчесывают ей волосы. Звук, сорвавшийся с моих губ, – наполовину крик, наполовину вздох. Она выглядит хорошо. Ее щеки раскраснелись от смеха, а лицо стало полнее, как будто она, как и я, ела лучше, чем когда-либо прежде. – Я скучаю по сестре, – говорит Джас, улыбаясь служанкам. – Вы бы ей понравились. Та, что расчесывает волосы, встречает ее взгляд в зеркале и улыбается. – Не сомневаюсь, что скоро вы снова будете вместе. Джас прикусывает нижнюю губу. – Надеюсь. Мне столько нужно ей рассказать.