Коридор осветился, но не от потолочных светильников – свет появился, когда открылась та единственная дверь, по краям которой горела светлая полоска. – Здравствуйте, здравствуйте, – закричал Лауренс по-русски, высунув голову в коридор, и осекся, увидев Джульетту. – Э-э… nǐ haˇo? Его замешательство показалось Джульетте почти что милым. – Вам нет нужды переходить на китайский, сударь, – сказала она, двинувшись к лаборатории и оценивая про себя акцент, с которым говорил этот старик. – Но, если хотите, мы могли бы поговорить по-голландски. – О, не стоит, – ответил Лауренс, и от веселой улыбки морщинки в уголках его глаз сделались глубже. – Тогда бедный Рома ничего бы не понял. Рома состроил гримасу. – Извините, я… – Он замолчал и повернулся к входной двери, прислушиваясь. – Сюда кто-то должен прийти? В эту секунду в здание ввалились двое мужчин, несущих бесчувственную женщину в форме Гоминьдана. Венедикт Монтеков ошарашенно уставился на Джульетту, стоящую всего в паре метров от его кузена. Маршал Сео только фыркнул и сделал им знак посторониться, чтобы он и Венедикт смогли внести женщину в лабораторию. Сотрудники уже ушли, и столы были убраны и протерты, так что им было куда ее положить. Когда ее неподвижное тело водрузили на стол, Джульетта заметила, что ее волосы шевелятся, а кожа головы как будто подергивается. Джульетта прижала руку ко рту. Она заметила на шее женщины кровь и полукруглые раны от ногтей. Она была заражена, ее поразило помешательство. Но она была еще жива. – Извините, что мы явились без приглашения, – сказал Маршал Сео, но в голосе его звучало самодовольство, а отнюдь не неловкость. – Мы вам помешали? Рома поставил флакон с раствором для инъекций на другой рабочий стол, и синяя жидкость заблестела в резком белом свете. – Только искать ответ на вопрос о том, правда ли, что Ларкспур изготовил эффективную вакцину, но это может подождать, – сказал он. – Лауренс, вы хотели получить для опытов живую жертву этой заразы, не так ли? – Да, конечно, но… – Лауренс показал на Джульетту. – Здесь дама. – Дама тоже хочет увидеть, как вы будете проводить свои эксперименты, – ответила Джульетта. Если не считать ее первоначального мимолетного удивления при виде женщины, одетой в форму Гоминьдана, она не выказала ни малейших признаков шока. И говорила сейчас так, словно не видела в ситуации ничего необычного. Лауренс шумно выдохнул и вытер лоб. Движения его были неторопливы, несмотря на то, что с появлением этой умирающей сторонницы Гоминьдана события, казалось, ускорили свой бег. – Что ж, ладно. Давайте посмотрим, получится ли у нас найти средство от этой заразы. И он начал. Джульетта с интересом наблюдала, как старый ученый работает, используя инструменты и оборудование, больше подходящие для больничной лаборатории, чем для заведения, в котором проверяют качество наркотиков. Лауренс брал у женщины кровь и ткани на анализ, включая волосяные фолликулы, затем изучал их под микроскопом и быстро строчил заметки. Джульетта сложила руки на груди и постукивала ногой по полу, не обращая внимания на перешептывание Белых цветов на другом конце комнаты. Какая тема могла настолько их захватить, чтобы Рома так бурно жестикулировал, рассказывая что-то своим друзьям? – Это прискорбно. Реплика Лауренса мгновенно оборвала шушуканье этих троих в противоположном углу. – Что вы обнаружили? – спросил Рома, отойдя от своих друзей. – В том-то и загвоздка, – ответил Лауренс. – Ничего. Даже со всем моим современным оборудованием я не вижу в ее анализах ничего такого, чего могли не увидеть врачи в больницах Шанхая. Биологические пробы, которые я взял у этой женщины, не говорят о наличии у нее какой-либо инфекционной болезни. Джульетта нахмурилась и прислонилась к стоящему за ее спиной рабочему столу. – Значит ли это, что от этого помешательства нет никакого средства? – резко спросил Маршал. – Не может быть, – сразу же возразил Рома. Чтобы не сойти с ума, ему было необходимо верить, что лекарство существует. Он не мог позволить себе думать, что все их старания тщетны и Алиса обречена. – Возможно, дело не в том, что такого средства нет вообще, – более спокойным тоном сказал Венедикт. Он произносил слова так четко, будто заранее отрепетировал их в своей голове. – Вы ведь говорили, что эту заразу кто-то создал. Если от нее есть средство, то мы его не найдем. Оно известно только тому, кто придумал эту напасть. Лауренс стащил с рук перчатки. Аппараты, стоящие вокруг его, продолжали разноголосо гудеть. – Тут задействовано слишком много факторов, – заметил он. – Слишком много секретов и слишком много данных, которых у нас нет. Было бы глупо пытаться… – Пока что вы вообще не делали никаких попыток, – перебила его Джульетта. Все уставились на нее. Она вздернула подбородок. – Вы проверили ее кровь, исследовали ее кожу и ничего не нашли. – Джульетта подошла к лежащей без чувств стороннице Гоминьдана и пристально посмотрела на ее. – Но эта зараза была создана искусственно. Так зачем же пытаться разработать вакцину или лекарство от нее таким же способом, как для обычных инфекционных болезней? Разрежьте кожу на ее голове и извлеките этих насекомых. – Джульетта, это же… – начал было Рома. Но Лауренс уже небрежно пожал плечами и взял скальпель. – Погодите, – сказал Венедикт. – В прошлый раз… Острие скальпеля погрузилось в кожу головы женщины, и Лауренс осторожно потянул прядь волос, чтобы расширить разрез и извлечь из него насекомое. Тело сторонницы Гоминьдана забилось в конвульсиях, сотрясая стол, она страшно захрипела. Только что она лежала как мертвая, и вот она уже корчится, прижав одну руку к груди и вытянув ноги. Ее глаза по-прежнему были закрыты. Стало понятно, что она умерла, только когда ее рука упала со стола и безжизненно повисла. Ее волосы опять зашевелились. На сей раз насекомые покидали плоть под кожей ее головы и ползли по ее телу, эвакуируясь в таком порядке, что их массы напоминали темную жидкость. Другие насекомые разлетались во все стороны, и два из них приземлились на бороду Лауренсу. Джульетте показалось, что это происходило медленно, но Рома опомнился сразу. Когда до нее дошел весь ужас ситуации после того, как две черные букашки скрылись в белой бороде старого ученого, у Ромы в руке уже был нож, и прежде, чем она успела вскрикнуть, он уже срезал бороду Лауренса под корень и бросил клочья седых волос на пол. Научная аппаратура наконец перестала гудеть. Из кучки волос на полу выпали два насекомых, и Рома без всякой пощады раздавил их ногой, но сотня других выползла в щель под дверью, скрываясь в темноте. Что ж, убить двух этих тварей все-таки лучше, чем не убить ни одной. Лауренс дотронулся до своего оголившегося подбородка и широко раскрыл глаза. – Спасибо, Рома, – сказал он. – Теперь пора заняться принесенной тобой вакциной, ты не находишь? Глава двадцать пять – Итак, – начал Рома, – могу ли я попросить тебя, чтобы ты не докладывала вашим о том, что узнала об этой лаборатории? Или же мне следовало завязать тебе глаза? Они ожидали на первом этаже, сидя на металлических стульях, стоящих у дальней стены лаборатории. Потом надо будет избавиться от трупа, но пока что мертвая женщина оставалась лежать на столе с искаженным судорогой лицом. Лауренс тем временем разлил вакцину в маленькие пробирки и в какие-то из них добавил химикаты, а остальные отнес на второй этаж, где для изучения их содержимого запустил гудящую машину. Кроме этого гудения до них доносился его голос – он что-то напевал. Джульетта фыркнула, нервно водя каблуками по полу вправо-влево и окидывая взглядом оборудование в лаборатории. – Даже если бы мне захотелось взять на себя роль шпионки, – сказала она, – добытые мною сведения были бы бесполезны. – Она посмотрела на какую-то конструкцию, свисающую с потолка первого этажа там, где начиналось ограждение второго. – Бесполезны? – удивился Рома. Его восклицание привлекло внимание его друзей, которые до этого с отсутствующим видом глядели в пространство, сидя на стульях у другой стены. – Их бы сочли ненужными, – уточнила Джульетта. Она не вполне понимала, зачем поддерживает этот разговор. Не то чтобы она была обязана ему что-то объяснять, но, с другой стороны, вреда от этого не будет. – Алая банда живет в эпохе работы с традиционным растительным сырьем. У нас пара-тройка машин. Нам далеко, – она обвела руками лабораторию, – до такого. Ее родители не оценили бы принесенных ею сведений, если бы она рассказала им о том, что видела здесь. Если бы они вообще обратили на это внимание, то лишь затем, чтобы спросить, почему она, оказавшись в лабораторном комплексе Белых цветов, не подожгла его. Рома сложил руки на груди. – Интересно. Джульетта сузила глаза. – А ты не станешь докладывать об этом своим? – Для чего? – На губах Ромы играла лукавая улыбка. – Мы и так об этом знали. Джульетта попыталась в притворном гневе наступить ему на ногу, но он быстро убрал ее, и вместо пальцев его ноги ее каблук уперся в пол. Она весело фыркнула, признавая, что он ее обошел. – Нельзя наступать на ногу, – сказал он. – Потому что тогда тебе пришлось бы ответить тем же, – закончила она. Улыбки сразу же сползли с их лиц. Они одновременно вспомнили все те случаи, когда Джульетта хихикала над суеверностью Ромы, те, когда он просил ее остановиться после того, как она случайно наступала ему на ногу и осторожно – очень, очень осторожно – касался подошвой ее носка. – Мы поссоримся, если я тоже не наступлю тебе на ногу, – сказал он в первый раз, когда она недоуменно уставилась на него. – Эй, перестань смеяться! Но он тоже засмеялся. Он смеялся, потому мысль о том, что их что-то может рассорить, казалась такой нелепой в то время, когда они боролись с мощью своих семей, чтобы оставаться вместе. И куда это их привело? Их разделяло море крови. Джульетта отвернулась, и они опять погрузились в молчание. Время от времени Джульетта слышала какой-то резкий звук, доносящийся снаружи, поворачивалась и пыталась понять, что за тварь его издает: сова, собака или чудовище, появившееся на улицах Шанхая. Наконец Джульетта, не в силах и дальше выносить ожидание, встала и начала ходить по лаборатории, беря в руки то один предмет, то другой, разглядывая его и опять ставя на место: например она взяла в руки колбу из числа тех, что стояли на полу, маленькую металлическую ложечку из тех, что были сложены в углу, затем положила руку на верхнюю папку в аккуратной стопке на одном из рабочих столов.