– Мадемуазель Цай, вам не пристало пачкать руки… – Дай ее сюда. Официантка отдала тряпку, и Джульетта сжала ее в кулаке. Тремя быстрыми энергичными движениями, так сильно прижимая тряпку к столу, что слышался скрип, она довела столешницу до зеркального блеска. Джульетта вернула тряпку. – Три, используя локти. Это не так уж и трудно. * * * – Мне в голову пришла одна мысль. Венедикт оторвал взгляд от своего альбома для набросков и, щурясь, посмотрел на Маршала. День был пасмурный, гнетущий, без того утешения, которое мог бы принести хороший проливной дождь. – Я весь внимание. Маршал тоже плюхнулся на длинный диван, без церемоний оттолкнув ноги Венедикта. И не обратил ни малейшего внимания на его недовольное хмыканье, усевшись чуть ли не на его босые ноги. – Не кажется ли тебе немного странным, что в последнее время господин Монтеков дает нам столько поручений, связанных с Алыми? Как ему удается получать все эти сведения? – Ничего странного в этом нет. – Венедикт опять переключил внимание на свой рисунок. – У нас есть шпионы в Алой банде. Они были у нас всегда. А у них наверняка есть шпионы в наших рядах. – Да, у нас, конечно, есть шпионы, но не до такой же степени, – ответил Маршал. Когда он пытался сосредоточиться, у него всегда делался мрачный вид, и Венедикт находил это немного смешным. Маршалу это не шло – он был похож на шута, нацепившего костюм-тройку. – Что? Ты думаешь, что нам удалось проникнуть в их ближний круг? – Венедикт покачал головой. – Мы бы знали, если бы это было так. Ты не мог бы перестать ерзать? Но Маршал не перестал. Он пытался устроиться поудобнее, в конце концов у него это получилось, и он уселся, упершись подбородком в кулак. – Просто в последнее время у него такие точные данные, – сказал он, и в его голосе прозвучали изумленные нотки. – Время маскарада стало ему известно раньше, чем Роме. Сегодня утром он отправил меня за Кэтлин Лан, точно зная, где она будет находиться. Венедикт поднял взгляд от своего рисунка, затем снова опустил его и быстро нарисовал горло, подбородок, ямочку на нем. – Господин Монтеков отправил тебя за Кэтлин Лан? – спросил он. – Ну, не мог же он отправить на собрание коммунистов Рому или тебя. Вы говорите на здешнем наречии, но из-за ваших лиц вы не смогли бы сойти там за своих в отличие от меня. Венедикт закатил глаза. – Это я понимаю. Но почему мы теперь следим за Кэтлин Лан? Маршал пожал плечами. – Не знаю. Полагаю, нам нужны те сведения, которые она добывает. – Он прищурился, глядя в окно. Последовала пауза, и в наступившей тишине был слышен только один звук – звук штрихования от карандаша, которым Венедикт водил по бумаге. – Ну, что, сегодня мы продолжим поиски такой жертвы этой заразы, которая еще жива? – спросил Маршал. Венедикт полагал, что им надо продолжать. Время было на исходе. Алиса рассчитывала на них, и они должны хотя бы попытаться отыскать средство от этой напасти. Вздохнув, Венедикт бросил свой альбом на стол. – Думаю, мы должны продолжить. – Ты можешь вернуться к своему рисунку после того, как у нас ничего не получится и мы решим, что пора закругляться и возвращаться домой. – Маршал подался вперед и посмотрел на рисунок. – Но мой нос не так велик. * * * На закате Джульетта незаметно выскользнула из кабаре, опустив голову и спрятав подбородок в воротник. Она делала это и для того, чтобы ее не узнали, и для того, чтобы уберечься от холодного ветра, кусающего кожу. – Булочки, горячие булочки, всего два фыня! Покупайте сейчас, пока они горячи! – Барышня, барышня, купите дешевую рыбу… – Гадание! Хиромантия! Xiaˇojie, вам точно необходимо… Джульетта шла по открытому рынку, поворачивая то направо, то налево и уставившись на свои ботинки. Она натянула на голову капюшон, закрыв большую часть своих волос и лица. И дело было не в том, что она не хотела быть узнанной – она могла бы найти тысячу отговорок, объясняя, куда идет, но сейчас у нее не было настроения что-то выдумывать и врать. Этот город был ее старым другом, и, чтобы находить дорогу, ей не было нужды поднимать глаза. Направо, налево, туда, сюда, и вскоре она уже шла по улице Эдуарда Седьмого, наконец подняв голову и подставив щеки колючей стуже. Все на этой улице двигались в одном направлении – к аркаде «Великий мир». Она со своими кривыми зеркалами, канатоходцами и кафе-мороженым затягивала в себя людей на весь день и вытягивала из их бумажников все деньги. Гвоздем программы здесь была пекинская опера, но Джульетте не очень-то нравился этот вид искусства. Ее излюбленным развлечением было наблюдение за фокусниками, хотя она уже несколько лет не заходила сюда и понимала, что, возможно, теперь фокусники, которых она когда-то знала, здесь уже не работают. Вздохнув, Джульетта взглянула на пять огромных иероглифов, красующихся на крыше «Великого мира». Они горели на фоне заходящего солнца, освещенные сзади его оранжевым светом. «Сигареты… бело… золотой… дракон», – перевела она, но не сразу, поскольку на секунду забыла, что читать иероглифы нужно справа налево, а не слева направо, как она привыкла за последние годы. – Соберись, – пробормотала она себе под нос. Опустив глаза, она окинула взглядом лица людей, входящих в двери «Великого мира» и выходящих из них. Она смотрела внимательно, ища глазами Рому, пока ее взгляд не остановился на магазине одежды. Рома стоял перед ним, прислонившись к столбу и засунув руки в карманы. Под глазами у него были темные круги. Джульетта двинулась к нему, намереваясь отчитать его за то, что он стоит далеко от здания аркады, из-за чего его трудно найти. Однако когда она приблизилась к нему, что-то в выражении его лица остановило ее. – Что-то не так? – Не оглядывайся, – сказал он. – За тобой хвост. – Не может быть. Она выпалила это сразу, но это скорее был инстинктивный протест, а не настоящая уверенность в том, что за ней не следят. Первым ее побуждением было оглянуться и доказать, что Рома не прав, но логика подсказывала ей не смотреть назад. Она заставила себя застыть, мышцы на ее шее напряглись. Она и правда шла сюда, погрузившись в свои мысли и сосредоточившись на том, чтобы прятать лицо от тех, кого могла видеть она сама, а не на том, чтобы убедиться в отсутствии слежки. Неужели она привела за собой хвост? – Когда ты остановилась, то же самое сделал белый мужчина, – сказал Рома. – Он достал из кармана газету и начал читать ее прямо на середине улицы. Не знаю, что об этом думаешь ты, но, по-моему, это очень подозрительно. Джульетта принялась рыться в кармане, ругаясь себе под нос. – Может быть, он и не представляет угрозы, – сказала она. – Возможно, он один из ваших и следит за тобой. – Он не русский, – тут же возразил Рома. – Судя по его одежде и стрижке, он англичанин, а в наших рядах нет англичан. Джульетта наконец нашла то, что искала и достала свою пудру. Открыв коробочку, она посмотрела в зеркальце, оглядывая темную улицу за своей спиной. – Я нашла его, – сообщила она. – В переднем кармане у него желтый носовой платок, да? – Да, это он, – ответил Рома. Она не понимала, каким образом Рома определил, что этот малый англичанин. Он выглядел как любой другой иностранец на улицах Шанхая. Джульетта немного изменила угол своего зеркальца и вгляделась в него. – Рома, – она повысила голос. – У него есть пистолет. – У любого иностранца в этом городе есть пистолет… – Он целится в нас, – перебила его Джульетта. – Он только что достал его из-под своей газеты. Между ними повисло напряженное молчание. Что же делать теперь? Вокруг них бурлил Шанхай, оживленный и невозмутимый. Но Рома и Джульетта не могли смешаться с толпой, потому что куда бы они ни пошли, за ними последует хвост. Им не скрыться, и они не успеют достать свое оружие прежде, чем англичанин пристрелит их. – Развяжи завязки своего пальто и обними меня, – предложил он. Джульетта подавила смех, но, кажется, он говорил всерьез. – Ты шутишь, – сказала она. – Нет, не шучу, – спокойно возразил он. – Обними меня, чтобы я смог пристрелить его. До следящего за ними мужчины было по меньшей мере сто шагов, и по разделяющему их пространству то и дело сновали прохожие. Каким образом Рома собирается застрелить его в таких условиях, притом обнимая Джульетту? Она развязала ленту на талии, распахнув пальто, и подняла руку, а другой рукой захлопнула пудреницу с зеркальцем, лишив себя возможности видеть шпиона. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – прошептала она, чувствуя стеснение в груди. Ее сердце стучало как бешеное. Она обвила руками шею Ромы.