– Почему ты это сделал? – спросила Кэтлин. – Почему ты решил мне помочь, хотя я тебя об этом не просила? Маршал пожал плечами. Откуда ни возьмись в его руке появилось блестящее красное яблоко. – Они слишком часто вытирают о нас ноги. Я хочу помочь. – Он откусил кусок яблока. – Что ты имеешь в виду? – холодно поинтересовалась она. – Ведь garde municipale на вашей стороне. Они вовсе не вытирают о вас ноги. – Вытирают, и еще как. – Маршал улыбнулся, но на сей раз улыбка не коснулась его глаз. – Они только и ждут момента, когда им можно будет нас растоптать. Такие, как мы, умирают каждый день. Кэтлин застыла. Маршал, словно не замечая ее неловкости, продолжал, размахивая рукой, в которой он держал яблоко. – Я настроен так же, как эти коммунисты, с которыми ты сейчас разговаривала и которые готовы при первом же удобном случае прижучить своего генерального секретаря. – Ты что, подслушивал нашу беседу? – А если и так? Аресты, похоже, подходили к концу. Путь к двери был открыт, и Кэтлин рвалась навстречу свободе, дабы сообщить Джульетте добытые сведения. Жаль, что теперь они известны и Белым цветам. – Не суй нос в наши дела, – огрызнулась Кэтлин. И прежде чем Маршал Сео успел раскопать что-то еще, вышла вон. Глава двадцать два На смену утру пришел полдень, в грязные окна кабаре струился серый свет. Джульетта замахала рукой, отгоняя сигаретный дым, и поморщилась, сдерживая кашель. – Тут что, не в порядке отопление? – громко крикнула она. – Включите его на полную мощность! И принесите еще джина! На ней было длинное пальто с теплой меховой подкладкой, но всякий раз, когда двери открывались, по залу проносился студеный ветер. – Вы уже прикончили целую бутылку? – заметила одна из официанток. В руке у нее была тряпка, которой она вытирала соседний стол, неодобрительно морща нос при виде пустой бутылки и бокала, стоящих перед Джульеттой. Джульетта взяла бутылку, всмотрелась в этикетку, затем поставила ее на листовку, которая попалась ей на улице до того, как она пришла сюда. С тех пор она то и дело вертела в руках этот листок. «ПРОЙДИ ВАКЦИНАЦИЮ», – кричали крупные иероглифы. А в самом низу был напечатан адрес, находящийся в Международном квартале. – Сбавь обороты, пока я тебя не уволила, – вяло пригрозила Джульетта. И щелкнула пальцами, подзывая проходящего мимо поваренка. – Эй! Принеси еще одну бутылку! Тот поспешил прочь, чтобы выполнить ее приказ. В дневные часы посетителей в кабаре бывало немного, и бандитам, заглядывающим сюда в эти часы, было нечего делать, так что они просто убивали время, наблюдая за вялыми дневными танцами Розалинды, которая по-настоящему выкладывалась только по вечерам. Тогда зал под своим красным потолком сверкал огнями, и дым вился под потолком, а когда в окна проникал дневной свет и людей за круглыми столами сидело мало, кабаре словно погружалось в спячку. Обычно днем Розалинда работала два часа, и было совершенно очевидно, что ее от этого воротит. Сейчас она смотрела со сцены на Джульетту, вопросительно подняв бровь, и из-за этого пропустила первые несколько нот следующей песни, под которую ей надлежало танцевать. – Ты что, пьешь в час дня? – поинтересовалась она, подойдя к Джульетте час спустя, наконец закончив исполнять номера. Она уже сменила свой броский сценический костюм, и, когда устроилась на стуле напротив Джульетты, ее темно-зеленое ципао слилось с его обивкой. В тусклом свете выделялись только ее темные глаза, а все остальное казалось бесцветным. – Я хотя бы стараюсь. Джульетта налила джин в чашку и протянула ее Розалинде. Та отпила глоток и состроила гримасу. – Какая гадость. – Она закашлялась и вытерла рот, затем обвела взглядом пустые столы. – Ты опять должна с кем-то встретиться здесь? Розалинда говорила о тех сильных мирах сего: торговцах, предпринимателях и иностранных дипломатах, с которыми надлежало общаться Джульетте. Но после этого зануды Уолтера Декстера ее отец больше не поручал ей никаких встреч. Теперь у нее была только одна задача – выяснить, почему жители Шанхая погибают. – Всякий раз, когда я стучу в дверь отца, чтобы спросить, не надо ли мне охмурить какую-нибудь важную шишку, он отсылает меня прочь. – Значит, тебе нечего делать? – Да вот, просто околачиваюсь тут, любуясь блеском твоего таланта. Мне так надоели эти заурядные типы, не знающие разницы между ударом щечкой и ударом шведкой… Розалинда опять состроила гримасу. – Я тоже не знаю, о чем речь. Я почти уверена, что ты просто выдумала эти термины. Джульетта пожала плечами и опрокинула в себя остатки джина. Она сказала своей кузине правду – ей надо было поболтаться в кабаре только затем, чтобы ни у кого не возникло подозрений, когда с наступлением сумерек она ускользнет, чтобы встретиться с Ромой. Она вздрогнула. Ускользнет, чтобы встретиться с Ромой. Это будит слишком много воспоминаний. И бередит раны. – Ты в порядке? Розалинда встрепенулась. – А что? Она была искусно загримирована, но Джульетта тоже знала толк в гриме и потому, несмотря на толстый слой крема и пудры на лице своей кузины, могла различить темные круги под ее глазами. – Я беспокоюсь о тебе. Ты явно недосыпаешь. Слева послышался грохот – это официантка, убирающая соседний стол, опрокинула на пол подсвечник. Розалинда покачала головой – это могло быть как выражением неодобрения по отношению к официантке, так и ответом на реплику Джульетты. – Нет, сплю я достаточно, но сон у меня беспокойный. Мне все время снятся эти насекомые. – Она вздрогнула и подалась вперед. – Джульетта, я чувствую себя такой беспомощной. В городе происходит катастрофа, а я торчу тут. Наверняка есть что-то такое, что я могла бы… – Успокойся, – мягко перебила ее Джульетта. – Это не твоя забота. Розалинда положила ладони на стол. И сжала зубы. – Я хочу помочь. – Ты поможешь мне, если хорошенько выспишься. – Джульетта попыталась улыбнуться. – Ты поможешь нам, исполняя свои чудесные танцы, чтобы мы могли забыть – хотя бы на несколько минут, – что люди грабят магазины и устраивают поджоги. Чтобы они могли забыть, что в городе свирепствует эпидемия помешательства и что ни полицейские, ни бандиты, ни колониальные державы ничего не могут с этим поделать. Розалинда долго не отвечала, затем ошарашила Джульетту, спросив: – Значит, я больше ни на что не гожусь? – Что? – Можно подумать, что я вообще не вхожу в число Алых, – с горечью бросила Розалинда. Голос ее сделался почти неузнаваемым. – Я всего лишь танцовщица. – Розалинда. – Джульетта тоже подалась вперед, сузив глаза. Откуда Розалинда это взяла? – Да, ты танцовщица, но ты входишь в ближний круг Алых и участвуешь в таких делах, в которые не может сунуть свой нос даже твой отец. Как же ты можешь сомневаться в своей принадлежности к Алым? Но у Розалинды сейчас были такие затравленные глаза. Горечь в ее взгляде уступила место надрыву, и она совсем пала духом. После того как ей случилось увидеть чудовище, она стала плохо спать и начала подвергать сомнению все, на чем была построена ее жизнь, что при ее и без того сумрачном нраве было опасно. – Просто иногда это кажется мне таким несправедливым – тихо сказала Розалинда. – Тебе разрешено быть в этой семье, и ты получишь свое место в Алой банде, а я буду либо танцовщицей, либо никем. Джульетта моргнула. На это ей нечего было сказать. Ничего, кроме… – Извини. – Джульетта положила ладонь на руку своей кузины. – Хочешь, я поговорю со своим отцом? Розалинда быстро замотала головой. И нервно засмеялась. – Не обращай на меня внимания, – сказала она. – Я просто… не знаю. Не знаю, какая муха меня укусила. Мне нужно выспаться, вот и все. – Она встала, сжала руку Джульетты и сразу же отпустила ее. – Сейчас мне надо пойти домой и отдохнуть, чтобы быть готовой к сегодняшней ночной смене. Ты идешь? Джульетта не собиралась возвращаться домой, но ей не хотелось отпускать Розалинду, пока казалось, что между ними есть неразрешенный конфликт. Это выбивало из колеи. По затылку у нее бегали мурашки, как будто между ней и ее кузиной только что произошла ссора, но она не смогла бы сказать, в чем состояла суть их разногласий. Хотя, возможно, это всего лишь плод ее воображения. Глаза Розалинды прояснились, она выпрямилась. Возможно, все дело только в тех чувствах, которые недолгое время снедали ее изнутри. – Иди одна, – ответила наконец Джульетта. – А мне надо еще поболтаться в кабаре. Розалинда кивнула, улыбнулась и вышла за дверь, из которой опять повеяло холодом, от которого Джульетте опять стало так зябко, что она втянула голову в свой меховой воротник. Теперь она даже не могла наблюдать за представлением, так что ей ничего не оставалось, кроме как разглядывать людей. – Сколько времени ты уже трешь этот стол? – спросила она. Официантка оглянулась и вздохнула. – Xiaˇojie, эти пятна трудно оттереть. Джульетта вскочила на ноги, быстро подошла к ней, стуча каблуками, и протянула руку за тряпкой. Официантка моргнула.