Наверное, по той же причине, что и ты. – Мне не за что вас прощать, – быстро ответила Кэтлин, склонив голову. Она повернулась было, чтобы уйти, но Маршал в мгновение ока преградил ей путь. И она едва не уткнулась носом в его грудь. – Куда вы так спешите? – спросил он. – Собрание начнется только через несколько минут. Он явно узнал ее. – Я хочу найти место, где можно было бы сесть, – ответила Кэтлин. Ее сердце часто забилось в груди. – Здесь неважная акустика, так что лучше сидеть как можно ближе к сцене. Неважно, что сейчас они не носили цвета своих банд, поскольку пришли на собрание тех, кто отвергал обе. Они были по разные стороны баррикад и оставались противниками. – О, дорогая, не уходи, – сказал Маршал. – Послушай, вон там… – Он взял ее за локоть. Рука Кэтлин сразу же сомкнулась на рукоятке пистолета, который она прятала под жакетом. – Не делай этого, – прошептал Маршал, и в его шепоте прозвучало нечто, похожее на грусть. – Думай головой. Но почему он не пытается выставить ее вон? Это же территория Белых цветов. С ее стороны было бы неразумно стрелять в него, а вот он может выстрелить – он может убить ее, и Алые ничего не смогут с этим поделать. Кэтлин медленно убрала руку от пистолета. – Ты даже не знаешь, что я собиралась сделать. Маршал ухмыльнулся. Секунду назад он был серьезен, – а в следующую сиял. – Да ну? Она не знала, как реагировать на это. Не знала, как реагировать на весь этот разговор – как реагировать на флирт, который был больше похож на манеру общения, чем на попытку достичь какой-то цели. Как реагировать на то, что он не наставил на нее пистолет? Это уловка. Белые цветы умеют играть в игры. Маршал не сдвинулся с места. Его глаза шарили по ее лбу, носу, по медальону на ее горле, и, хотя Кэтлин хотелось отшатнуться от этого изучающего взгляда, она расслабила плечи так же, как расслабил их он, как бы бросая ему вызов – пусть только попробует сказать что-то еще. Но он молчал и улыбался, как будто их дуэль взглядов забавляла его. – Что ж, мне приятно было с тобой поболтать. – Кэтлин сделала шаг назад. – Но сейчас я хочу найти место, где можно сесть. До свидания. Она поспешно отошла и опустилась на первый свободный стул, который нашла рядом со сценой, хотя ей вообще не хотелось садиться. Ей надо поговорить с коммунистами. Почему у нее никак не получается сосредоточиться на поставленной задаче? Кэтлин огляделась по сторонам. Слева он нее громко храпела старуха. А справа сидели два студента – настоящих в отличие от нее, если судить по их блокнотам, – и увлеченно обсуждали, что они станут делать после собрания. Кэтлин вытянула шею и побарабанила по спинке стоящего перед ней стула. Время уходит, подумала она, и уходит быстро. Ее взгляд уперся в трех лысеющих мужчин, сидящих позади нее через один ряд. Напрягши слух, она смогла расслышать, что они говорят по-шанхайски. Они оживленно болтали о Северной экспедиции, брызгая слюной. Судя по их жестикуляции, они явились сюда не случайно. Они наверняка члены партии. Отлично. Кэтлин придвинула к ним свой стул и села рядом. – У вас найдется минутка? – вмешалась она в их разговор. – Я из университета. – У нас всегда есть время для студентов, – сказал один из мужчин и важно выпятил грудь. – Мне бы хотелось опубликовать статью о генеральном секретаре вашей партии, – сказала она. – О Чжане Гутао. – Она перевела взгляд на сцену – те, кто собрался на ней, разговаривали друг с другом и просматривали свои записи. У нее оставалось всего несколько минут до того, как все замолчат, а раз так, то она не может подводить этих мужчин к ответам на ее вопросы исподволь и постепенно – надо сделать так, чтобы они сообщили ей нужные сведения как можно скорее. – А что ты хочешь о нем написать? Кэтлин кашлянула. – Революции нужен лидер. Как вы считаете, его таланты помогут ему? Последовала пауза. На мгновение она испугалась, что зашла слишком далеко, что угодила в гнездо гадюк, которые теперь попрячутся по норам. Но тут трое мужчин расхохотались. – Его таланты? – насмешливо переспросил один. – Не смеши меня. Кэтлин удивилась. Она надеялась, что ее наводящие вопросы заставят их подумать, что ей известно больше, чем она знает на самом деле. Ведь естественно предположить, что у Чжана Гутао есть таланты, разве не так? Что еще можно было бы сказать о создателе этой заразы? Однако вместо этого она ткнула пальцем в небо. – Вы считаете, что у господина Чжана нет особых талантов? – оторопело спросила она. – А почему ты подумала, что они у него есть? – задал встречный вопрос один из мужчин, и в его тоне прозвучало недоумение под стать ее собственному. – По-моему, это логичное предположение. – Ой ли? Кэтлин поняла, что пора заканчивать игры. Она не умела лгать. – Ходят слухи, что это он запустил эпидемию помешательства, которая захлестнула Шанхай. Мужчины напряглись. Между тем один из тех, кто сидел на сцене, поприветствовал собравшихся, поблагодарил всех за то, что они пришли, и пригласил их придвинуться поближе. – А что собой представляет эта статья, которую ты пишешь? – прошептал тот из троих мужчин, который сидел дальше всех. Говоря, он шевелил лишь углом рта, выталкивая звуки из щели между губами. – Я пишу о тех, у кого есть сила, – ответила Кэтлин, – и о том безумии, которое с ней приходит. – И уточнила: – Я хочу раскрыть суть безумия. Зал взорвался аплодисментами. Откуда-то издалека до Кэтлин донесся смутный звук сирен, смешавшийся с громом рукоплесканий, но, когда хлопки стихли, зал оглашала лишь речь следующего оратора, восхваляющего преимущества вступления в профсоюз. – Не питай иллюзий. – Тот из трех мужчин, который сидел к ней ближе, посмотрел ей в глаза, затем опять перевел взгляд на сцену. При других обстоятельствах Кэтлин бы ни за что не подумала, что он коммунист. Чем он отличается от тех, кого она встречает на улицах? В какой момент человек переходит грань и становится фанатиком, готовым умереть за свое дело? – Если ты хочешь раскрыть роль Чжана Гутао в возникновении этой эпидемии, то знай – дело не в том, что у него есть сила. – Тогда в чем же? – спросила Кэтлин. Мужчины не отвечали. Возможно, их слишком занимала речь оратора. А может, они просто боялись. – Вы проповедуете равенство. – Кэтлин постучала ногой по валяющейся на полу листовке, на черные иероглифы которой кто-то пролил чай. – Так покажите, что вы верны своим идеям. Дайте мне возможность разоблачить Чжана Гутао. Никто не узнает, что я получила эти сведения от вас. Мне ведь даже не известны ваши имена. Вы просто безымянные борцы за справедливость. Кэтлин видела, что эта троица полна желания ее просветить, это было видно по блеску в их глазах, свойственному тем, кто считает, что делает благое дело. Оратор, призывающий вступать в профсоюзы, закончил свою речь, и зал опять взорвался аплодисментами. Кэтлин ждала. – Ты хочешь написать о силе его духа? – Ближайший из трех мужчин наклонился к ней. – Ну, так имей в виду – такой силы у него нет. У него есть чудовище, исполняющее его приказы. Кэтлин показалось, что по залу пронесся холодный ветер. Рукоплескания смолкли, и вокруг повисла тишина. – Что? – Мы видели его, – твердо сказал второй мужчина. – Мы видели, как оно вышло из его квартиры. Он натравливает его на тех, кто ему не угоден. – Об этом знает вся партия, – добавил третий мужчина, – но никто не выступает против этого непотребства, пока события развиваются в том направлении, которое нам выгодно. И не станет выступать, поскольку не посмеет. Все вокруг смотрели на сцену, ожидая выступления следующего оратора. Вероятно, она единственная, кто смотрит сейчас в другую сторону. Эти трое считают, что приступы помешательства вызывает появление этого чудовища, – поняла она, – что оно по приказу Чжана Гутао убивает тех, кто посмотрит на него. Но тогда при чем тут насекомые? Почему Джульетта толковала о каких-то насекомых, похожих на вшей, которые разносят заразу? – По-моему, это говорит о силе, – заметила Кэтлин. – Не много на свете людей, способных обрести истинную силу духа. – Мужчина пожал плечами. – А хозяином чудовища может стать любой, достаточно просто быть порочным. В зале вдруг поднялась суматоха, послышались крики. Кэтлин сразу же вспомнила, что слышала далекие звуки сирен. Тогда она не придала этому значения, но это и впрямь были сирены, вот только прибывшие полицейские служили не закону. Здесь была территория Белых цветов, и они щедро платили муниципальной гвардии за то, чтобы те охраняли их власть, что включало в себя срыв собраний коммунистов и пресекание попыток партии разжечь пламя революции и покончить с правлением бандитов. – Стой! Руки! – зычно скомандовал один из полицейских. Но хаос только усугубился, одни повалили к дверям, другие начали прятаться под столы. Кэтлин хотела было броситься к двери, но путь ей преградил еще один полицейский, судя по его виду, явно намеренный начать к ней приставать. – Venez avec moi, – приказал он. – Ne bougez pas[12]. Кэтлин хмыкнула. – Non, monsieur, j’ai un rendezvous avec quelqu’un[13]. Полицейский удивленно вздрогнул. Он не ожидал услышать здесь парижский выговор. Сам он не был французом, как и многие другие в garde municipale, он приехал из Вьетнама или какой-то другой французской колонии, расположенной к югу от Китая. – Maintenant, s’il vous plaît[14], – рявкнул полицейский, явно разозленный ее дерзостью. Вокруг нее коммунистов укладывали на пол, окружали. Тех, кто оказался недостаточно проворным, чтобы сбежать, допросят и внесут в списки, чтобы следить за ними на тот случай, если коммунистическая партия станет слишком многочисленной и ее членов придется отстреливать. – Оставь ее в покое. Кэтлин повернулась. Маршал взмахом руки сделал полицейскому знак убраться, и тот, прочистив горло, удалился, чтобы накинуться на другую жертву.