– Не надо, не надо! – закричала она, вновь попытавшись его удержать, но он уже вцепился в свое горло. На сей раз прежде, чем она успела попытаться остановить своего любимого названого дядю, кто-то грубо оттащил ее от него. Она хотела было схватиться за нож, но тут знакомый голос сказал: – Джульетта, прекрати. Я не нападаю на тебя. Ее рука замерла, в горле застрял крик. Из горла господина Ли брызнула кровь, капли обагрили ее лодыжки, ее запястья, словно жуткие украшения из красных драгоценных камней. Господин Ли застыл, его лицо было искажено – на нем был написан ужас, сменивший обычное выражение безмятежности и доброты. – Я могла бы спасти его, – прошептала Джульетта. – Нет, не могла, – сразу же ответил Рома. – Ты бы только заразилась сама. Джульетта изумленно выдохнула и сжала кулаки, чтобы он не видел, как трясутся ее руки. – О чем ты? – О насекомых, – сказал он и с усилием сглотнул, слушая разносящиеся по саду истошные вопли. – Это помешательство разносят насекомые – подобно вшам, оказавшимся у тебя в волосах. У Джульетты округлились глаза, и разрозненные факты в ее голове наконец сложились в единую картину. Она горько рассмеялась и поднесла руку к голове. Ее волосы лежали плотно, словно сделанные из картона. Для холодной завивки, чтобы заставить их лечь волнами, требовалось великое множество помады, иначе они распрямлялись. – Да пусть только попытаются. Рома ничего не ответил. Он стоял молча, сжав губы и оглядывая сад. Те, кто уцелел, в ужасе сгрудились возле ближайшей беседки. Отец Джульетты стоял поодаль от остальных, заложив руки за спину и оглядываясь по сторонам. Никто не мог ничего сделать – оставалось только смотреть, как умирают те, кто еще не испустил дух. – Одна встреча. Рома посмотрел на нее. – Что? – Одна встреча, – повторила Джульетта и вытерла кровь с лица. – Это единственное, что я могу тебе обещать. Глава шестнадцать Вооружаясь, Джульетта испытывала покой, было что-то приятное в прикосновении гладкого холодного металла пистолета к ее обнаженной коже. Один пистолет на поясе, один на бедре. Вряд ли остальные согласились бы с ней. Но, если бы она оглядывалась на других, она перестала бы быть самой собой. – Хотя бы выслушайте их, – сказала она своим родителям, чувствуя, как у нее болят глаза, ведь была уже глубокая ночь. – От этого же не будет вреда… Их родственники, сидящие на диванах, тут же возмущенно загалдели – как те, кто принадлежал к внутреннему кругу Алых, так и те, кто понятия не имел об их делах. Вместо того чтобы пойти спать, они все прислушивались к предложению, с которым Джульетта обращалась только к своим родителям. И возмущались тем, что Джульетте вообще пришло в голову предложить устроить встречу с кем-то из Белых цветов. – Заткнитесь! – крикнула она. – Заткнитесь, заткнитесь все! Они все – кроме ее родителей – замерли, широко раскрыв глаза. Джульетта задыхалась, на ее лице все еще оставалась кровь господина Ли. Вид у нее был как у какого-то существа из ночного кошмара. Вот и хорошо, – подумала она. – Пусть они считают меня бесчувственной. Это лучше, чем если они будут считать меня слабой. – Подумайте, – сказала она, наконец отдышавшись. Ее вспышка заставила ее родню замолчать. – Представьте себе, что о нас должны думать иностранцы. О чем они сейчас говорят. Мы только подтверждаем их мнение о том, что мы дикари, что болезни в нашей стране косят людей напропалую. – Возможно, это и хорошо, – бросил Тайлер, сидящий у подножия лестницы, непринужденно откинувшись назад и опираясь локтями о ступеньку. – Почему бы просто не предоставить этому помешательству идти своим чередом? И пусть бы оно убило столько иностранцев, чтобы они собрали манатки и сбежали? – Потому что не все так просто, – прошипела Джульетта. – Знаешь, что случится на самом деле? Они наслушаются своих священников и решат взять на себя роль спасителей. По нашим улицам поедут их танки, они установят во всем Шанхае свою власть, и не успеешь ты оглянуться, как они… – Джульетта замолчала, затем перешла с китайского на английский, стараясь говорить с британским акцентом: – Слава богу, что мы вовремя колонизировали этих китайцев. Иначе они бы нашли какой-то другой способ уничтожить себя. Молчание. Многие из ее родственников не поняли ее, когда она перешла на английский. Неважно. Главное, что ее поняли те, кому предназначались ее слова – ее родители. – Дело обстоит следующим образом, – продолжила она, снова заговорив с привычным для нее американским акцентом. – Если наши люди не перестанут умирать, то мы утратим контроль над ситуацией. Рабочие на хлопкопрядильных фабриках и на производстве опиума начнут ворчать, в городе воцарится хаос, и тогда всю власть в городе захватят иностранцы, если их не опередят коммунисты. Во всяком случае, с Белыми цветами мы можем играть на равных. Мы контролируем половину города, а это лучше, чем ничего. – Называй вещи своими именами, – сказала госпожа Цай. Она тоже перешла на английский, хотя и с китайским акцентом. – Ты имеешь в виду, что сотрудничество с Белыми цветами более приемлемо, чем перспектива того, что власть над нами захватят иностранцы. – Почему они не могут просто говорить на běndì huà? – с горечью пожаловалась одна из немолодых дальних родственниц, ничего не понимая. – Я говорю только об одной встрече, – ответила Джульетта, не обращая внимания на брюзжание своей родни. – Только о том времени, которое потребуется для того, чтобы положить конец этому помешательству раз и навсегда. Чтобы белые мужчины-иностранцы не прибрали к рукам эту чертову страну. Сама она была твердо уверена в своей правоте, однако ее изумлению не было предела, когда ее родители согласились. И теперь, взглянув на себя в зеркало своего туалетного столика, она разгладила платье и, поправив выбившуюся из прически прядь, прижала ее к остальным волосам, склеенным помадой. Ее руки тряслись. Они не переставали трястись и тогда, когда она спустилась по лестнице, прошла по подъездной дорожке и села на заднее сиденье автомобиля, подвинувшись, чтобы дать место Розалинде и Кэтлин. Они все тряслись, тряслись и тряслись, она прислонила голову к окну, глядя на улицы, пока они ехали по городу. Она смотрела на всех новыми глазами – и на уличных торговцев, расхваливающих свои товары, и на цирюльников, работающих на тротуарах и состригающих клочья черных волос на бетон. Ощущение было такое, будто кто-то взял и выкачал жизнь из всех вокруг – из торговцев, которые теперь расхваливали свои товары куда тише, из рикш, которые ездили медленнее, из мужчин, околачивающих возле лавок и магазинов только затем, чтобы болтать с прохожими. Во всяком случае, такими они казались до тех пор, пока замечали едущий по улице шикарный автомобиль. Тогда их испуганные глаза сужались. Они не смели открыто выразить свое недовольство, но они пялились на автомобиль, и их взгляды говорили красноречивее всяких слов. Городом правили бандиты. Если он падет, вина за это ляжет на них. И тогда они все погибнут – их убьет революция независимо от того, продолжится помешательство или нет и независимо от того, что будут делать иностранцы. Джульетта откинула голову на спинку сиденья и стиснула зубы. Если она не сможет остановить эпидемию, то всему этому придет жестокий конец. – Ужасно, не так ли? – прошептала Розалинда и подалась вперед, чтобы посмотреть в окно. – Это ненадолго, – заверила ее Джульетта. – Если у меня получится, я положу этому конец. Ее руки перестали трястись. * * * Алиса Монтекова помнила почти все улицы Шанхая. Иногда ей казалось, что место извилин в ее голове занимает карта этого города, так что вся она состоит из тех мест, где ей доводилось бывать. Когда Алиса не находилась там, где ей полагалось быть, она обычно подслушивала чужие разговоры. В своем собственном доме или в городе – ей было все равно. Иногда она слышала что-то интересное о жизни тех, кто ее окружал, обрывки сведений, которые складывались в единую картину самыми неожиданными путями, если их набиралось достаточно. Однако сегодня ее постигло разочарование. Вздохнув, Алиса выкарабкалась из вентиляционного отверстия, в которое ей удалось залезть. Разговор между господином Ланом и его старой матерью не оправдал ее ожиданий. Ходили какие-то слухи о том, что ситуация в Алой банде нестабильна, о том, что господина Цая хочет сместить его шурин, но оказалось, что все это вздор. Если господин Лан и представлял какую-то угрозу, то она заключалась только в том, что своим занудством он доведет до ручки собственную мать, которую он навестил в ее тесной городской квартирке, большую часть своего визита посвятив жестокой критике ее пельменей. – О господи, – пробормотала Алиса себе под нос и посмотрела вниз с крыши третьего этажа, почесывая голову. Час назад она сумела вскарабкаться сюда, взобравшись на крышу ларька уличного торговца. Ей достаточно было потратить лишь одну мелкую монетку на пирожок, и старик-торговец позволил ей влезть на свой ларек, чтобы оттуда перелезть на оконный карниз второго этажа доходного дома. Но с тех пор торговец успел свернуть свой ларек, погрузить его на высокую повозку и уехать восвояси. Скорчив гримасу, Алиса начала искать глазами что-нибудь такое на фасаде дома, что помогло бы ей спуститься на тротуар, но так ничего и не нашла. Надо отыскать какой-то другой путь вниз и сделать это быстро. Солнце катилось за горизонт, а Рома пригрозил забрать все ее туфли и ботинки, если она сегодня вечером не явится на встречу с Алыми, и эта угроза потрясла ее. – Они будут внимательно присматриваться к нам, подмечая любую мелочь, – сказал ей Рома. – Они будут следить за каждым движением нашего отца. Они заметят влияние Дмитрия. Нельзя допустить, чтобы они заметили еще и то, что на встречу не пришла ты. Алиса соскользнула вниз по водосточной трубе на задней стороне доходного дома и оказалась в переулке. Тут было навалено столько отбросов, что было трудно дышать даже ртом – как будто вонь впитывалась в нее через язык. Ворча себе под нос, она пробиралась сквозь отбросы, пытаясь прикинуть, который час. Солнце опустилось совсем низко, почти пропав из виду за стенами домов. Она была так погружена в свои тревожные раздумья, что хрип донесся до нее, только когда она подошла совсем близко и прошла мимо. Она замерла. – Эй? – сказала она, перейдя на первый китайский диалект, пришедший ей на ум. – Тут кто-то есть? Слабый голос ответил по-русски: – Сюда. Алиса поспешила, пробираясь по горам мусора, ища глазами того, кто позвал ее. Ее взгляд уперся в красное пятно. Подобравшись ближе, она разглядела мужчину, лежащего среди отбросов у стены. Он плавал в луже своей собственной крови, и его горло было разорвано в клочья. – О, нет. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это жертва помешательства, охватившего весь Шанхай. Она слышала, как о нем упоминал ее брат, но он не говорил ей ничего конкретного и никогда не обсуждал эту тему в таких местах, где она могла подслушать разговор. Возможно, он делал это нарочно. Алиса не знала этого человека, но он определенно был Белым цветком, и, судя по его одежде, работал в порту, до которого отсюда было рукой подать. Алиса застыла на месте. Ее брат предупредил ее, чтобы она держалась как можно дальше от любого человека, проявляющего даже самые незначительные признаки того, что его поразил этот психоз. Но Алиса никогда не слушала его и сейчас опустилась на колени. – Помогите! – крикнула она. – Помогите! На противоположном конце переулка появились несколько Белых цветов, спешащих выяснить, что стряслось. Алиса приставила ухо ко рту умирающего, чтобы определить, дышит ли он.