Лучезарная улыбка, играющая на лице генерального консула, поблекла, но лишь слегка, поскольку он не мог понять, бросает ли она камень в его огород или делает невинное замечание. Слова ее были резки, однако взгляд остался приветливым, а руки она сложила так, словно вела легкую светскую беседу. – Хорошего дня, – вмешался господин Цай, прежде чем кто-то из французов нашелся, что сказать. И, взяв Джульетту за плечи, повел ее прочь. – Джульетта, – прошипел он, едва они отошли достаточно далеко, чтобы их не услышали французы. – Я не думал, что мне придется объяснять тебе это, но могущественным и влиятельным людям нельзя говорить такие вещи. Иначе ты умрешь. Джульетта стряхнула его руки со своих плеч. – Полно, – бросила она. – Каким бы влиятельным и могущественным он ни был, ему не под силу убить меня. – Хорошо, может, он тебя и не убьет… – Тогда почему я не могу говорить, что думаю? Ее отец вздохнул и сделал паузу, подыскивая слова. – Потому что тем самым ты задеваешь его чувства. Джульетта сложила руки на груди. – Мы не должны ничего говорить о несправедливости существующего порядка, потому что это задевает его чувства? Господин Цай покачал головой и, взяв дочь за локоть, отвел ее в сторону, после чего оглянулся через плечо. Когда они оказались возле одной из беседок, он отпустил ее. – В наши дни, Джульетта, – тихо и настороженно сказал он, – наибольшая опасность исходит от влиятельных белых мужчин, которые считают, что их оскорбили. Джульетта знала – он прав. Она знала это куда лучше, чем ее отец и мать, которые видели только то, на что иностранцы способны в Китае. Но ее родители, как-никак, отправили ее получать образование в Америку. И она выросла, зная, что прежде, чем зайти в какое-нибудь заведение, она должна посмотреть, нет ли на нем таблички «только для белых», означающей, что ей туда нельзя. Она научилась отступать в сторону всякий раз, когда навстречу ей по тротуару шла белая женщина на высоких каблуках и в жемчугах. Научилась опускать глаза, если муж этой белой женщины, заметив, что Джульетта закатила глаза, кричал ей вслед, спрашивая, зачем она явилась в его страну и в чем ее проблема. И дело было вовсе не в том, что она чем-то оскорбила его. Этими людьми двигало другое – уверенность в том, что они в своем праве, что у белых людей прав больше, чем у остальных. Именно из-за этой уверенности в том, что белым все должны, их жены прикладывали к носам платки и фыркали, полностью одобряя тирады своих мужей. Они мнили себя хозяевами мира – и на украденной ими земле Америки, и на украденной земле Шанхая. Они везде считали, что другие им должны. И Джульетте это так надоело. – Ну и что с того, что это задевает его чувства – такое рано или поздно случается со всеми, – зло сказала она. – Пусть это хотя бы раз коснется и его, пока он здесь. Он не достоин иметь тут власть. У него нет такого права. – Я знаю, – просто сказал господин Цай. – Это знает весь Китай. Но так уж устроен современный мир. Пока у него есть тут власть, он будет нам нужен. А власть он будет иметь, пока у него будет больше винтовок и пистолетов. – Пистолеты есть и у нас, – проворчала Джульетта. – Последние сто лет нам вполне хватало пистолетов, чтобы держать Шанхай в кулаке. – Да, когда-то нам их хватало, – ответил господин Цай. – Но не теперь. Французы нуждались в них, и им, Алым, французы тоже были нужны, но не так. Господин Цай имел в виду, что им нужна сила французов – нужно оставаться в хороших отношениях с ними. Если Алая банда объявит им войну и заберет у них Французский квартал, вернув его китайцам, она будет уничтожена за считаные часы. Они не смогут противостоять военным кораблям. Это доказали Опиумные войны. Джульетта гадливо хмыкнула. Видя, что ее отец серьезен, она вздохнула и сменила тему. – Ладно, ничего. Я не услышала здесь ничего важного. Господин Цай кивнул. – Вот и хорошо. Значит, у нас будет меньше проблем. Иди, развлекись. – Конечно, – ответила Джульетта. Под этим она подразумевала: я подкреплюсь и отправлюсь домой. Она заметила Пола Декстера, который вошел в ворота и внимательно оглядывал толпу. – Я спрячусь… – Джульетта кашлянула. – То есть извини, я помаячу вон у того дерева. Но, к сожалению, как торопливо она ни шагала, Пол Декстер все-таки заметил ее. – Мисс Кай, какая приятная встреча. Дойдя до стола с угощением, Джульетта положила свой клатч и чинно взяла тарталетку с заварным кремом. Откусив кусочек пирожного, она повернулась к этому человеческому эквиваленту лежалого хлеба. – Как вы поживаете? – спросил Пол. Он держал руки за спиной, натянув синюю ткань пиджака, явно сшитого на заказ. На нем тоже не было маски. Его зеленые глаза отражали сияющие над их головами золотые электрические огни. Джульетта пожала плечами. – Хорошо. – Отлично, отлично, – откликнулся Пол. Она не понимала, почему он с таким воодушевлением отреагировал на ее ничем не примечательный ответ. – Позвольте сказать, что это очень… – Что вам надо, Пол? – перебила она. – Я ведь уже сказала вам, что ваше предложение нам неинтересно. Однако он только взял ее за локоть и повел прочь от столов с едой. Может, стоило бы его пристрелить? Но поскольку они находятся на вечеринке и вокруг сотни богатых иностранцев, это, вероятно, не лучший вариант. Она напрягла руку, но позволила Полу отвести себя от столов. – Я хочу только поговорить, – ответил он. – Мы уже обратились к другим коммерсантам, так что не беспокойтесь. Я больше не стану докучать Алой банде. Джульетта мило улыбнулась. И стиснула зубы. – Если так, то почему вы докучаете мне? Пол ответил такой же милой улыбкой, но его улыбка казалась искренней. – Возможно, я ищу вашего расположения, красотка. Пошляк. Наверняка он считает ее красивой только потому, что по западным меркам она выглядит неплохо. Но ее женская красота преходяща. Если она загорит, растолстеет и постареет на пару десятков лет, уличные художники расхотят писать ее портреты. И китайские, и западные каноны красоты убоги и субъективны. Но ей все равно нужно держать себя в рамках, нужно заставлять себя следовать им, иначе люди перестанут восхищаться ею, равняться на нее. Без ее красоты этот город ополчится против нее, пойдут толки, что она не заслуживает уважения. А вот мужчины могут быть и загорелыми, и толстыми, и старыми – такими, какими хотят. И это никак не повлияет на то, что думают о них другие. Джульетта высвободила локоть из хватки Пола и повернулась к нему спиной, чтобы вернуться к столам с едой. – Нет уж, спасибо. Завоевать мое расположение с помощью таких банальностей невозможно. Сказав это, она однозначно дала ему от ворот поворот. Ей казалось, что он оставил ее в покое, когда она взяла бокал с вином. Но Пол был настойчив. Его голос зазвучал опять. – Как поживает ваш отец? – Хорошо, – ответила Джульетта, едва сдерживая себя. Из учтивости она небрежно спросила его: – А ваш? Джульетта хорошо знала, как нужно вести себя в свете. Если бы она пожелала, ее чуть заметная вежливая улыбка стала бы лучезарной. Но вряд ли от Пола можно узнать что-то полезное, а значит, общение с ним не имеет смысла. Возможно, Пол понимает, что к чему. Возможно, он умнее, чем она думала. Возможно, он правильно истолковал то, как она сейчас нетерпеливо барабанит пальцами по столу. Вот он и попытался быть полезным. – Мой отец и я начали работать на того, кого называют Ларкспуром[7], – сказал Пол. – Вы о нем слыхали? Ларкспур. Джульетта перестала барабанить пальцами по столу. Lā-gespu. Larkspur. Вот что пытался сказать ей тот старик в Чэнхуанмяо. Вопли сумасшедшего о том, что он-де получил от некой таинственной фигуры лекарство от помешательства, не стоили ее внимания. Но теперь эта таинственная фигура была упомянута уже дважды, притом между первым упоминанием и вторым прошли считаные дни, и это было странно. И она уставилась на стоящего перед ней льстеца-англичанина. – Да, слышала кое-что, – туманно ответила она. И склонила голову набок. – А чем вы занимаетесь? – В основном выполняю поручения. Теперь Пол намеренно напускал туману. Джульетта смотрела на его самодовольную ухмылку, на его сдвинутые брови и видела его насквозь. Ему хотелось, чтобы она обратила внимание на то, что он связан с Ларкспуром, но давать ответы ему было запрещено. Он был готов намекать на то, что ему известно, но прямоты от него можно было не ожидать. – Поручения? – повторила она. – Что-то не верится, что у вас много дел. – О, тут вы не правы. – Пол важно выпятил грудь. – Ларкспур создал вакцину от нынешнего помешательства. Коммерсанты пачками обращаются к нему, а организация такого дела требует целой армии сотрудников. – Должно быть, у вас фантастическое жалованье. – Джульетта уставилась на золотую цепочку от часов, продернутую через одну из его петлиц. – У Ларкспура куча денег, – подтвердил Пол. Значит ли это, что этот самый Ларкспур получает выгоду от паники, вызванной помешательством? Или у него в самом деле есть вакцина, стоящая тех денег, которые платят ему коммерсанты? Джульетта могла бы сказать все это вслух, но Пол был слишком доволен собой, чтобы дать ей правдивый ответ. И она спросила прямо: – А у этого Ларкспура есть имя? Пол пожал плечами. – Если оно и есть, то я его не знаю. Если хотите, я мог бы устроить вам встречу с ним. Джульетта выпрямилась и уставилась на него из-под накрашенных ресниц, ожидая продолжения. – Хотя я должен преупредить, – с извиняющимся видом продолжил Пол, – я пока занимаю в организации не очень высокую позицию. Вам придется подождать немного, когда я поднимусь повыше… Джульетта едва удержалась от того, чтобы картинно закатить глаза. Пол продолжал болтать, но она уже перестала его слушать. Нет, он не может быть полезным, от него никакого толку. – Excuses-moi, mademoiselle[8]. Пол сразу же умолк, когда за спиной Джульетты прозвучал этот голос, и она порадовалась, что наконец-то избавилась от его болтовни. Мысленно она поблагодарила француза, который вмешался в их разговор, но тут же взяла свою благодарность обратно, когда повернулась и оказалась лицом к лицу со светловолосым мужчиной в маске. Вот черт.