Был уже день, и перед пропускным пунктом собралась большая очередь. Многие богачи покидали увеселительное Короедное графство в это время — уже не слишком раннее для того, чтобы по приходу в гнездим завалиться спать, но и не слишком позднее для того, чтобы, отоспавшись дома, вновь отправиться промышлять по трактирам. Люди выглядели сонными, осоловелыми, кто-то даже прикорнул прямо в очереди, прислонившись головой к спине впереди стоящего соседа, такого же обмякшего, уставшего и поникшего. Напитки, окрылявшие этих людей в течение всей ночи, уже более не справлялись со своей ролью, и несчастные мучились от ужасной головной боли. Пропускной пункт находился прямо в стволе, который, надо отметить, был настолько огромным, если не сказать исполинским, что при приближении к нему казалось, что видишь перед собой отвесную коричневую гору, такую широкую, что человеку, предпочитавшему ходить пешком, потребовался бы день, чтобы обойти ствол дерева по кругу. И в этой самой горе зияло небольшое отверстие подобно пещере, куда медленно входили люди и бесследно исчезали в его черных недрах. Было очень жарко, парило, грузные дамы в причудливых платьях сильно потели, заполняя все пространство вокруг своим запахом. Повсюду роем кружили насекомые, монотонным жужжанием подгоняя толпу людей. Артур тоже стоял здесь и терпеливо ждал своей очереди. На нем была чудесная атласная сорочка из белоснежного полотна, легкий приталенный сюртук, подчеркивающий его превосходную фигуру и темные укороченные брюки, сшитые по последней моде. Если бы омаронцы увидели юношу в таком виде, то вероятнее всего, даже не узнали его, ибо без устрашающих шрамов на руках, уродливой татуировки, грязных походных тряпок и мешковатой сумы за спиной, в этой франтоватой одежде, которую Артур сам вряд ли бы себе выбрал, чисто вымытый и благоухающий, со своей бронзовой кожей, черными, цвета гагата волосами и задумчивыми темно-голубыми глазами, он совершенно не походил на того измученного, избитого и грязного проходимца, каким предстал перед омаронцами и семьей Треймли. Сейчас он вполне сошел бы за богатого беруанского сынка, который вместе с остальными прожигателями жизни возвращается на свою ветку. В целом, это даже было ему на руку, ибо на пропускном пункте на него не стали бы обращать лишнего внимания. Артур наконец-то подошел к кульминационной точке своего путешествия — то есть к долгожданной встрече с друзьями. Будет ли их отношение таким же враждебным, как у Дорона, или он сможет им все объяснить? Как отнесется к нему Диана? Он ведь просто исчез, не сказав ей ни слова. Впрочем, что он мог объяснить? Артур не хотел говорить про отца и свиток. Сейчас это было лишним, ведь юноша не знает в действительности, кто является его главным врагом. Артур боялся рассказывать все своим друзьям, чтобы ненароком не навлечь на них беду. Он также не желал упоминать имени Индоласа, однако как сохранить все это в секрете? Наверняка, Тин и все остальные уже знают о том, что он на дереве. Госпожа Треймли сослужила ему дурную службу, когда предупредила ребят о его местонахождении. Любопытный Тин, Триумфия и Диана непременно будут задавать вопросы по поводу того, почему он сразу не поднялся к ним в Птичье графство. Что же на это придумать? Что он заблудился? Решил прогуляться по городу? Все это выглядит более чем нелепо. Тем более, он уже говорил госпоже Треймли о том, что собирается навестить знакомого в Беру… Так что в настоящий момент, Артуру, увы, ничего не приходило на ум. Он всем сердцем ненавидел всякую ложь, тем более, здесь, когда речь шла о его друзьях. — Молодой человек, вы будете проходить? Ваша очередь подошла! — раздался чей-то противный голос, и Артур, рассеянно подняв глаза, увидел, что к нему приблизилась молодая женщина в пышном одеянии. Удивительно, как она в подобном наряде переносит жару. Незнакомка была совершенно мокрой от пота и одновременно надушена до такой степени, что стоять рядом с ней не представлялось возможным. Наверное, ее расчет был на то, что один из запахов обязательно сработает и сразит какого-нибудь привлекательного господина наповал. Артур кивнул ей головой, и быстро прошел внутрь дерева, решив спастись бегством. Он слышал, как эта дама говорила своей соседке: — Ты видела, какой хорошенький? Совсем не похож на беруанца. Скорее на армута. — Может, он и есть армут? — Нет, вряд ли. Откуда бы он тут взялся, ведь на дерево никого не пускают… Артур не услышал окончание этого высокоинтеллектуального диалога, так как оказался в месте, заполненном совсем другими звуками: неприятным скрежетом металла и пыхтением работавших людей. Перед изумленным юношей предстала небольшая серая платформа, висевшая внутри ствола дерева, словно шаткий мостик над бескрайней бездной, разверзшейся вокруг. Платформа с деревянными скамейками и навесом освещалась старинными круглыми фонарями и была весьма похожа на почтовую станцию — место, где путники обычно могли поменять уставших лошадей, отдохнуть после длинного пути и перекусить. Один из таких почтовых станов находился в Клипсе, однако за недостатком приезжих он очень быстро пришел в запустение: слишком уж незначительным был город, где вырос Артур. Вдоль дальнего от входа края платформы сверху вниз вились, словно лианы, четыре толстых каната. Издалека казалось, что они просто висят, слегка покачиваясь, но, присмотревшись, Артур увидел, что они движутся. Канаты поочередно уходили один вверх, другой вниз. Когда юноша подошел ближе к краю платформы, он посмотрел вверх и увидел, что левая пара является по сути одним канатом, перекинутым через блок на высоте четырех-пяти единометров над платформой. Вторая пара канатов также оказалась единым целым, но блок находился уже ниже платформы и к нему был прикреплен вращающийся вал. Артур снова посмотрел наверх; над ним опускалось нечто вроде расписной деревянной лодки, привязанной к канату, движущемуся вниз. Когда импровизированное судно оказалось перед мальчиком, он увидел, что там никого нет. Изящная лодка нырнула под платформу, а затем снова вынырнула, пройдя через блок, и в этот раз она выжидательно остановилась на уровне пола станции, как бы приглашая Артура войти в нее. Здесь надо еще отметить, что по своему строению беруанское древо являлось поистине уникальным экземпляром, ибо оно было совершенно полым изнутри. Подобная особенность этого чудаковатого исполина облегчила людям задачу по строительству станций для перемещения между графствами. Внутренность дерева — это отдельный мир, своеобразный маленький город, разительно отличавшийся от мира внешнего. Это был как бы Беру наизнанку. В этой мрачной пещере существовал свой свод законов, тут жили люди, занимающиеся специфичным ремеслом, и здесь никогда не светило солнце, из-за чего работники пропускных пунктов все как один были подслеповаты, точно подземные кроты, и посему носили очки. В этом внутреннем городе также существовала разница между графствами, а особенно ее можно было проследить, внимательно посмотрев на платформы. На более престижных графствах станции выглядели шикарнее — они лучше освещались, были больше по своим размерам и вмещали иногда даже торговые лавочки и жилые гнездимы. Кому же принадлежали эти странные темные дома, кто же, будучи в здравом уме, предпочтет мрак свету? Впрочем, все это выглядит не так уж и удивительно, особенно, когда узнаешь, что цены на такие гнездимы куда ниже, а при этом зарплаты у работников станций на порядок выше, чем у других беруанцев. Многие во имя денег предпочли заживо похоронить себя в этой глубокой, уединенной пещере. Впрочем, у желающих обосноваться в этих местах было столько работы, что они даже не имели возможности выйти в свет и воспользоваться преимуществами своих богатств, которые копились в их огромных кошельках без шансов быть потраченными на что-либо. Люди, предпочитавшие жить в стволе дерева, отличались невероятной жадностью. Они давно забыли о том, что деньги являются лишь средством для достижения целей и превратили венгерики в самоцель. Лица трудяг (так они сами себя называли) сделались угрюмыми от постоянной монотонной работы, побледнели и осунулись; так как эти несчастные почти не выходили на свет, их разговор был отрывистым и немногословным, и в их сердцах почти не осталось дружелюбия по отношению к окружающим. Такими в основной массе представлялись эти детища мрака. Однако к ним добавлялись и другие. Мизантропы, ненавидевшие людей, те, кто любил уединение и ценил одиночество, так же как и те, кто считали себя непонятыми и отвергнутыми, и те, кто не желал, чтобы их поняли или приняли. Таким образом, жители ствола представляли собой отдельный слой беруанского общества, в целом довольно зажиточный, но при этом, в некотором роде, отверженный и изолированный от остального мира. У трудяг были свои словечки, которые они использовали во время общения, и человек извне, услышав однажды их странный отрывистый разговор, просто не мог догадаться, о чем шла речь. Основная работа этих людей заключалась в том, что они вручную синхронно толкали огромные колеса, которые через шестерни и валы приводили в движение канаты, обеспечивая тем самым перемещение специальных деревянных лодочек — крошей — вверх и вниз. Кроши были единственным официальным видом транспорта, перемещавшим беруанцев из одного графства в другое. Лодочки были маленькие, изящные, с причудливо изогнутыми носами, с резной лавочкой внутри, рассчитанной всего на двух человек. Между двумя станциями курсировали две кроши, которые крепились к канатам так, чтобы когда одна из них останавливалась у края верхней платформы, вторая причаливала к нижней. Плату за проезд взимали серьезные господа — пограничники, или же пограветочники. Они же управляли движением крошей. На каждой станции имелось как минимум два пограничника. В то время как первый важно восседал внутри смотрового гнездима, второй встречал и провожал пассажиров, не забывая аккуратно взимать с них плату. Периодически они менялись местами, чтобы один не засиживался, а другой — не застаивался. В смотровом гнездиме, помимо стула и инвентаря по уборке платформы, были три трубки: одна для связи с нижней станцией, другая для связи с верхней станцией, а третья — для связи с самими трудягами. Обычно процедура посадки и оплаты подъема или спуска занимала не более одной минуты, но в редких случаях пассажиры могли начать спорить или находились в таком тяжелом похмелье, что для погрузки в крошу им была нужна основательная помощь. Именно в такие моменты пограничник в смотровой будке наклонялся над третьей трубкой и громко в нее произносил, что «отправка судна задерживается!», а позднее извещал рабочих, что «можно поднимать!» Целый день крутить колесо — работа не из легких, однако, как уже упоминалось выше, подобный физический труд хорошо оплачивался в Беру, и трудяги жили в достатке. Существовали специальные правила, которые определяли возможный вес пассажира, и если он превышал норму, то с него брали дополнительную пошлину и сажали одного. Также стоимость билета зависела от многих других условий, порою весьма субъективных, и пограничникам в этом смысле было, где разгуляться. Иногда жителям даже казалось, что эти ушлые хитрецы на ходу придумывают различные комбинации, чтобы содрать побольше денег. Так, например, в одном случае, со старушки могли взять больше венгериков, ссылаясь на ее преклонный возраст. Ведь если ей станет худо во время перемещения, кто будет вызывать врача и на какие деньги? В другой раз, видя совершенно здорового молодого человека, пограничники брали еще больше, чем за старушку, указывая на то, что если вдруг человек по молодости своей и неопытности испугается высоты, и во время передвижения с ним случится беда, то ответственность за него у пограничников еще больше — ведь одно дело, если пострадает старик, которому уже и так скоро помирать, а другое дело, если беда случится со здоровым молодым человеком, на которого беруанское государство возлагает огромные надежды по уплате налогов. Словом, причины повышения платы за проезд были все время разные, и по абсурдности своей они могли успешно соревноваться друг с другом. Пока Артур с любопытством разглядывал крошу, к нему незаметно подошел пограничник. Грузный растрепанный мужчина вперил в Артура недоброжелательный взгляд, который говорил о его сильной неприязни к богатым щеголям, спускавшимся в Короедное графство, чтобы покутить. Честный работяга не любил прожигателей жизни, так как и сам был бы не прочь погулять, если бы у него имелось на это время. — Плата за проезд. Путешествуете в одиночестве? — пробасил проверяющий. Артур кивнул головой и начал рыться в карманах, желая отыскать пропуск в Птичье графство. — За это платите надбавку. Раз вы один, то значит и комфорта больше, — нагло добавил страж порядка. Однако его лицо сделалось кислым, как будто он пожевал лимон, когда неожиданно перед его глазами возник новенький пропуск в самое престижное, Птичье графство. Уже совсем другим взглядом смерив Артура с ног до головы, пограничник пропустил его вперед. — Правила вам известны, удачного пути, господин! — Разумеется, — с видом знатока ответил Артур, хотя он совершенно не имел понятия, о чем идет речь. Неужели для того, чтобы подняться, нужно еще знать какие-то правила? Мальчику необходимо было показать, что он уже не первый раз пользуется подобным видом транспорта, поэтому он отважно подошел к краю платформы и шагнул внутрь кроши, поприветствовавшей его угрожающим покачиванием. Мальчик сел на лавочку и пристегнулся ремнем из коровьей кожи, который предусмотрительно лежал на дне лодки. Юноша уже был готов отправиться в путь, однако его транспортное средство продолжало висеть в воздухе, словно ожидая кого-то. И точно, к Артуру вальяжно направлялась та самая дама, которая во весь голос, ничуть при этом не смущаясь, обсуждала его со своей соседкой. Видимо, пограничник решил по максимуму испортить Артуру поездку; это была его маленькая месть за то, что франтоватый юноша не заплатил за проезд. Дама с огромным трудом водрузила свое объемное тело в крошу, и суденышко сразу сильно перекосило на одну сторону. Хорошо, что Артур догадался заранее пристегнуться ремнем, в противном случае он бы рисковал вывалиться из этой неблагонадежной конструкции. Наконец начался длительный подъем наверх. Клипсянин с интересом глянул через бортик и увидел зияющую пустоту. Где-то вдалеке светили фонари, говорившие о том, что границы Короедного графства заканчиваются. — Вы боитесь высоты? — томным голосом произнесла полная девушка, кокетливо косясь на Артура. У нее были роскошные одежды, что говорило о том, что она принадлежит к богатому сословию. — Нет, — хмыкнул в ответ юноша. Он прикидывал в уме, сколько времени они будут подниматься, искренне надеясь, что поездка не окажется слишком долгой. В какой-то момент их лодка затряслась так сильно, словно у одного из рабочих, поднимавших ее, начался эпилептический припадок. — У вас весьма запоминающаяся внешность. Вы совсем не похожи на беруанца, извините, что я говорю так прямо. Мне уже порядком надоели эти бледные лица, как у поганок… Правда, сейчас школьники и преподаватели своим приездом разбавили наше унылое общество, ведь среди них есть даже армуты, представляете? Артур как раз очень даже представлял, поскольку у него у самого был знакомый армут из Троссард-Холла — Даг де Вайт, который обучал студентов летать на единорогах. Однако юноша просто вежливо кивнул головой, не желая вступать с незнакомкой в беседу. Это неожиданное упоминание его друзей, прозвучавшее в устах совершенно незнакомой девушки, погрузило его в омут воспоминаний, которые за время длительного путешествия немного притупились. Сейчас же Артур очень живо представил себе высокого красавца Дага де Вайта, с бронзовой кожей и зелеными кошачьими глазами. Клипсянин вспомнил, как они с ребятами подозревали его в том, что это именно он бродил ночью возле спального домика морских львов со странной армутской лентой, предназначенной для убийства. Также Артур вспомнил страшную историю, которую преподаватель поведал в Хвойной долине у костра, и трагедию, последовавшую за этим рассказом. Артур почти что наяву увидел, как стремительно бледнеет лицо Дага де Вайта, когда он видит перед собой сошедшего с ума Антуана. Интересно, какая роль была отведена преподавателю по едингболу во всей этой истории? После своих злоключений в Мире чудес у Артура было больше причин не доверять армутам, чем когда бы то ни было. Мальчик также думал о своих друзьях. Интересно, чем занимаются ребята в Птичьем графстве? Господин Треймли, кажется, обмолвился, что для них это сродни каникулам. Но ведь не сидят же они там без дела? Артур снова ощутил, как сильная тревога зашевелилась в его сердце. Не навлечет ли он беду своим приездом? Юноша, конечно, бравировал, когда убеждал Индоласа в том, что с ним не случится ничего страшного в Птичьем графстве. Он так сказал только для того, чтобы избавить естествознателя от лишних волнений. На самом деле Артур ни в чем не был уверен. Он понимал, что тот, кто отправил его с отцом в пещеру на верную гибель, вполне может повторить свою попытку, и на этот раз ему даже проще будет это сделать. — Я рада, что дерево закрыли. — Что? — рассеянно переспросил Артур. Оказалось, что его соседка все это время о чем-то говорила, а он даже ее не слушал. — Не очень-то вы любезны, — нахмурилась беруанка. — Я рада, что проход на дерево закрыт. — Почему? — неловко спросил Артур, чувствуя себя ужасно глупо. –— Да потому, что теперь никто не опасается спокойно гулять по веткам. Раньше, например, маленьких детей воровали, чтобы на дереве было меньше народу. Артур стал слушать внимательнее. Вот эта информация могла оказаться очень интересной. Юноша сразу же вспомнил Тода, и его печальный рассказ о том, как он потерял свою младшую сестру в Беру. Он тоже вроде что-то говорил про кражу. Возможно, то, что сейчас узнает Артур, как-то поможет его другу. Поэтому юноша сказал своей соседке: — Я тоже слышал о том, что дети пропадают из Беру… Но куда их потом уводят? Беруанка искренне обрадовалась, что смогла хоть как-то заинтересовать своего молчаливого собеседника. Поэтому она живо ответила, напустив на себя загадочный вид: — Говорят, что их продают в Мир чудес. У армутов ведь, как известно, процветает рабство. Артур вспомнил шатер господина Ролли и тех многочисленных рабов, которые прислуживали армутам. Клипсянину стало нехорошо. Неужели девочка попала в такое ужасное место? Впрочем, это могло оказаться какой-никакой зацепкой. По крайней мере, теперь Артур догадывался, где его друг сможет найти младшую сестру. Ему следует поговорить с Тодом сразу же при встрече. — Но если армуты и правда такие красавцы, как про них рассказывают, я была бы не прочь попасть к ним в плен… — мечтательно проговорила берунка, кокетливо поглядывая на Артура. — Что бы они, интересно, сделали со мной? — Выжгли бы раскаленным добела ножом на вашей нежной шее уродливое клеймо, по которому, в случае побега, вас бы сдал любой армут в городе, каждый день до крови били палками и плетью за малейшую провинность, кормили помоями, держали в конуре на улице, а когда вы совсем придете в негодность, отдали бы голодным собакам на съедение, — невинным голосом проговорил Артур, с большим наслаждением заметив, как в темноте стремительно меняется лицо богатой беруанки. Женщина замолчала, видимо, в красках представив себе слова Артура, и до конца их путешествия больше не произнесла ни слова. Полная беруанка выходила в Престижном графстве. Не оглядываясь на своего соседа, она неловко вылезла из кроши, и поспешно засеменила к выходу. Артур же, пересев на другую лодку, отправился дальше, наверх. Прошло довольно много времени, прежде чем, наконец-то, кроша с Артуром поднялась в Птичье графство. Прекрасно обустроенный пропускной пункт, блестевший и сияющий как новый венгерик, выглядел великолепно, но не только потому, что он находился в самом престижном графстве Королевства. Помимо прочего, он был расположен внутри парадного дворца — Пандектана, ибо ствол дерева являлся также центром, вокруг которого был построен этот удивительный дворец. Как только Артур вышел на платформу, то тут же увидел шикарные картины в человеческий рост на совершенно разную тематику. Эти прекрасные произведения искусства в позолоченных рамах украшали ствол изнутри; их подсвечивали старинные фонари, чтобы вновь прибывший смог подробно разглядеть каждую деталь. На картинах были изображены диковинные пейзажи, удивительные летающие животные, а также красивые улыбающиеся женщины и мужчины. Если приглядеться, можно было среди разных мотивов проследить единую мысль, которая объединяла эти картины. Все они представляли мир с высоты птичьего полета. Синеватый лес показывал одни лишь верхушки деревьев, извилистая река была такой тоненькой, какой она обычно представляется с большой высоты. Даже людей художники предпочитали писать чуть издалека, отчего их лица казались расплывчатыми, таинственными и давали огромный простор воображению. Такой выбор мастеров легко было объяснить, ведь беруанские художники никогда не спускались на землю; они видели мир исключительно с высоты своего дерева. Они не могли знать, как прекрасно внизу, ибо боялись даже помыслить о том, чтобы спуститься. Одно уже даже перемещение на более низкую ветку ввергало их в совершенный ужас, что уж было говорить о земле. Платформа Птичьего графства была застелена ворсистыми коврами ручной работы, и когда Артур ступил на пол, ему показалось, что он идет по мягкому лесному мху. За стойкой в пропускном пункте сидел благообразный мужчина; как же он отличался от того, кто провожал мальчика в Короедном графстве! Этот пограничник был гораздо симпатичнее, любезнее, ласковее, предупредительнее. Все его лицо выражало особую доброжелательность, а улыбка была настолько приторной, что, казалось, он обмазал себе уста фирменным беруанским вареньем из древесной коры. — Дражайший господин, добро пожаловать в Птичье графство! Милейший, вас не затруднит показать пропуск? Заранее благодарю и извиняюсь за причиненные неудобства. Артур достал пропуск. Пожалуй, такого отношения к своей персоне он еще нигде не встречал. Казалось, что он какой-то очень важный государственный чиновник. Что ж, вся эта ситуация была и нелепой, и забавной одновременно. Охранник внимательно изучил пропуск, еще раз заискивающе улыбнулся Артуру и, наконец, отдал бумажку, а вместе с ней небольшой свиток, перевязанный золотистой лентой. — Это карта Птичьего графства. Если изволите прогуляться. — Спасибо, — поблагодарил его Артур. Карта действительно могла ему весьма пригодиться. Нужно изучить ее при первой же возможности. — Проходите прямо по коврам к выходу. Вас кто-то ожидает? Артур пожал плечами. — Да, возможно. — Тогда не смею вас больше задерживать, господин. Артур, следуя словам доброжелательного пограничника, устремился в сторону выхода. Оказалось, что хоть пропускной пункт и находился внутри дворца, тем не менее он был изолирован от него толстенной стеной. Наверное, местные инженеры неспроста спроектировали внутреннее убранство именно таким образом: им нужно было как-то оградить дворцовые покои от приезжающих в Птичье графство людей. Хоть сюда и нельзя было просто так подняться, тем не менее, безопасность должна соблюдаться в каждой мелочи. Через какое-то время юноша вышел на улицу и в первое мгновение ослеп от яркого солнечного света. Так как Птичье графство находилось на самой верхушке дерева, то никакие ветки не закрывали его от солнца, которое тщательно освещало каждую деталь, даже самую незначительную, хотя, вероятнее всего, здесь таких не было и в помине. Архитекторы, казалось, продумали все до мелочей. Перед дворцом каскадами спускался вниз прекрасный парковый ансамбль, поражавший своим размахом, геометрической точностью, логикой построения, красотой и небывалой искусностью. Извилистые парковые дорожки в некоторых местах были выложены драгоценными камнями, среди которых виднелись крупные изумруды и прозрачные алмазы, сверкающие на солнце и ослепляющие прохожих. Изящные урны для мусора, напоминающие скорее армутские вазы, мастера изготовили из хрусталя, а удобные скамейки были сделаны из чистого серебра и покрыты узорчатыми армутскими коврами. Повсюду находились резервуары с водой совершенно разных размеров, где застенчиво плавали прекрасные нежно-розовые лотосы. Рядом с водоемами висели качели с навесами из чистого шелка. На каждом шагу стояли кокетливые малиновые вазочки со свежими фруктами, печеньями, зелеными леденцами в форме листьев Ваах-лаба, застывшей жженой смолой с сахаром и другими беруанскими сладостями. Где-то можно было взять пакет с сушеными короедами в соли или в сахаре, где-то в расписных пиалах лежало изысканное варенье, такое густое, что в нем вертикально стояла маленькая ложка, никуда при этом не падая. Удивительное дело, но ни одна муха не садилась на эти прекрасные кушанья, ни одно насекомое не оскверняло своим жужжанием это идиллическое место! Казалось, все угощения ненастоящие — настолько они выглядели красиво и безупречно. Артур изумленно крутил головой, глядя на всю эту избыточную роскошь. В небольших фонтанчиках била газированная вода или пахучие фруктовые соки, которые прекрасно подходили для утоления жажды в теплый оюньский денек. Парковые дорожки тоже представляли собой некое произведение искусства. Их украшали разноцветные скульптуры, приземистые хвойники, подстриженные под разных зверей, в том числе и единорогов, и чудесные цветы, из которых на зеленой траве складывались целые картины. Парк напоминал чем-то огромный зеленый город, где были свои улицы — малахитовые лабиринты из подстриженных туй, непременно приводившие путника в какой-нибудь укромный уголок с сюрпризом, где он мог бы отдохнуть и попробовать изысканных деликатесов; свои изумрудные площади с фонтанами и боскетами из кустов, висячие сады, места для отдыха и игр в крокет. Тут имелось все, чтобы вмиг сразить человека, впервые забредшего в эти края. Все краски казались настолько яркими, почти вызывающими, что Артуру показалось, будто он попал в выдуманный мир, нарисованный рукой талантливого художника. Юноша мог себе вообразить, насколько ученики Троссард-Холла были очарованы подобным великолепием. Они наверняка ощутили себя в сказке. Впрочем, прелесть этой показной роскоши была довольно мимолетной; сперва она ошеломляла, вызывала восторг и дикое желание осмотреть каждый уголок Птичьего графства, однако, спустя какое-то время блеск драгоценных камней начинал раздражать и приводить в легкое недоумение, порождавшее вопросы. Зачем, например, нужно, чтобы мусорные баки были непременно из хрусталя? Неужели они из-за этого перестанут быть мусорными баками? Разве не лучше потратить деньги на то, чтобы помочь беднякам на нижних ветках, или же понизить налоги на гнездимы? Разве на самом деле человеку нужны эти роскошные излишества, несметные богатства и вычурные украшения? Разве сама природа уже не наградила нас всеми необходимыми для созерцания красотами? Впрочем, так могут думать простые люди, но королям, скорее всего, такое видение мира недоступно, ведь они всегда будут на все вопросы смотреть с высоты птичьего полета, а оттуда, как известно, видно многое, но детали, увы, остаются незамеченными. Сады располагались к западу от дворца; они каскадами спускались вниз, к части, вероятно, более дикой и заброшенной, хотя сложно было представить, чтобы в Птичьем графстве были заброшенные места. Артур в растерянности остановился, ибо он совершенно не знал, куда ему следует держать путь. Парк казался поистине огромным, так где же могли находиться его друзья? Может, во дворце? Но как, в таком случае, попасть в сам дворец? Артур открыл карту, которую ему передал заботливый работник пропускного пункта. Оказалось, что почти всю территорию Птичьего графства занимает парк, что в совокупности составляло около 1000 гектаров площади. Помимо этого, тут были также гигантский дворец Пандектан и отдельная территория, где селились приближенные короля, а также обслуживающий персонал. Поселение слуг было незримо отделено от дворца зеленым лабиринтом; вероятно, это было намеренно сделано для того, чтобы прочертить границу между простыми людьми и коронованной особой.