– Мы стоим здесь и делимся этим с вами, потому что любим вас. Мы вам доверяем. Мы уважаем вас. Самое главное, мы считаем, что вы заслуживаете от нас большего, чем просто хорошо поставленное шоу. Я ставлю микрофон обратно на подставку и смотрю в камеры с высоко поднятой головой. Теперь незачем прятаться. Ничего личного. Только я – мы – толпа и миллионы глаз, которые будут смотреть на повторе этот момент сегодня, завтра и всю оставшуюся жизнь. Взяв Зака за руку, я поворачиваюсь к толпе. Сначала я рассматриваю их как единое целое. Они корчатся, ликуют и кричат. Затем я приглядываюсь внимательнее и фокусируюсь на некоторых лицах. Кто-то в третьем ряду прикрывает рот обеими руками, подпрыгивает на месте. В центре пятого ряда девушка стоит неподвижно, уставившись на нас с отвисшей челюстью, в то время как девушка рядом с ней машет сложенными руками в воздухе. Во втором ряду, слева, два мальчика обнимают друг друга. Один, кажется, плачет в грудь другому, но он поворачивает голову ровно настолько, чтобы я мог убедиться – это слезы радости. Я медленно провожу взглядом по рядам, смотря на большое количество людей. Между нами теперь нет преград. Впервые я не чувствую, будто смотрю на них сверху вниз с недосягаемой высоты, словно нас разделяет непроницаемая стена. Внезапно я становлюсь частью толпы. Я – часть их. Мы одно целое. Все четверо из нас. Музыканты играют вступительные аккорды Unsaid, Зак радостно выдыхает и поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. Он размахивает нашими сплетенными руками, приветствуя толпу, и раздается радостное ликование, приветствующее нас в ответ. Я улыбаюсь и поднимаю микрофон, чтобы начать первый куплет, все еще держа Зака за руку. Глава 28 Зак Как только камеры выключаются, начинается хаос. Охранники уводят нас со сцены. Толпа начинает освистывать их, а не группу. По крайней мере, мне так кажется. – Зак, мы любим тебя! – кричит кто-то. За кулисами нас ждет Эрин. – Что ты наделал? – с круглыми глазами спршивает она. – Я не смогу это исправить! Она достает телефон и уходит вниз по коридору, наверное, чтобы побыть в одиночестве. Похоже, Энджел определенно получил то, что хотел. Мы посеяли хаос. Я закрываю глаза и вижу фанатов, собравшихся снаружи. Теперь они знают. Они наконец-то знают. В толпе я заметил молодого парня, и по выражению его лица, когда мы сообщили новость, я понял, что он нас услышал. Он увидел кого-то вроде него на сцене, и мы дали ему надежду. Даже этот случай делает наш поступок стоящим. К черту Chorus. Если мы помогли кому-то почувствовать себя лучше, то это нечто гораздо большее, нежели побить очередной рекорд или заработать еще больше денег для Джеффа. Вот чем должна быть группа Saturday. Я еще никогда так сильно не гордился тем, что я в бойз-бенде. К нам подходит ведущая Good Afternoon United States Келли со своим соведущим Брендоном. Настала рекламная пауза. Они должны были пообщаться с нами после выступления, но, очевидно, план изменился. – Ну, это было неожиданно, – говорит Брендон. – Можешь повторить это еще раз, – говорит Келли. – Отличная работа, мальчики! Знаете, мой племянник – гей. – Неплохо было бы предупредить, – перебивает Брендон, его обычный жизнерадостный настрой сменился чем-то унылым. – Чтобы я не был похож на выброшенную из воды рыбу, когда меня снимают на камеру. – Мне жаль, но если бы мы предупредили вас, Chorus запретил бы давать интервью, – говорит Рубен, и моя грудь наполняется гордостью. – Это должен был быть сюрприз. Брендон усмехается и шагает к нему. – Ты ведь знаешь, что будет после? Тебе конец, парень. Вам всем. – Ну, хорошо, – отвечаю я. – Если люди злятся на нас за то, что мы вместе, значит, мы не хотим иметь с ними ничего общего. – Да! – радостно поддакивает Энджел. – Зак, возможно, я полюблю нового тебя. Брендон смеется, но это звучит жестко. – Сейчас ты улыбаешься. Но когда вас выбросит на берег и вы будете умолять о внимании, ты изменишь свое мнение. Поверь мне. – Полегче, Брен, – произносит Келли. – Нет, мальчики заслуживают знать. Вы предали свою команду. Никто и никогда больше не будет с вами работать. Вы думаете, что вы герои, но вы не понимаете, что сами себя погубили. К нам подходит Эрин. Ее лицо красное и взволнованное. – Ну, как и следовало ожидать, Джефф хочет встретиться с вами. – Когда? – спрашивает Джон. – Он не сказал, – отвечает Эрин. – Перед разговором с вами ему нужно пообщаться с юристами. Штаб-квартира Chorus расположена в сверкающем современном здании в центре Лос-Анджелеса. Перед входом собралась огромная толпа, выстроившаяся по обе стороны дороги. Chase Protective Services установил баррикады, чтобы оградить людей и освободить дорогу от толп фанатов, которые собрались, предвидя это событие. Пока мы медленно подъезжаем к зданию, крики фанатов становятся почти оглушительными. Некоторые открыто плачут, и я не думаю, что это связано с тем, что они невероятно рады нас видеть. Напротив, в толпе виднеются несколько радужных флагов, которыми гордо размахивают. Мы подъезжаем к входной двери, и охрана выходит наружу. Рев толпы становится еще громче, буквально режет уши, а камеры начинают неистово мигать вспышками. В моем кармане снова жужжит телефон. Он звонит без остановки, но я не хочу его проверять. Но сейчас я все же решусь это сделать, чтобы отвлечься от ситуации снаружи и того, что вот-вот произойдет внутри. У меня бесчисленное количество уведомлений, как в Instagram, так и от людей, у которых есть мой номер. Например, от папы: Приятель написал и сообщил мне последние новости. Думаю, это фантастика! Люблю тебя, несмотря ни на что! Или от Ли, одной из моих подруг со времен средней школы, с которой я не разговаривал уже много лет: ДА-А-А, СКОРАЯ ДРУЖЕСКАЯ ПОМОЩЬ УЖЕ В ПУТИ! ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В РАДУЖНУЮ СЕМЬЮ! У меня даже есть одно от Рэнди Кехо: Отличная работа, чувак. Горжусь тобой. Вау. Может, мы и не исполняем панк-музыку, но наш с Рубеном поступок вполне в стиле панков. Мы вылезаем из машины, я ослеплен вспышками фотоаппаратов и оглушен шумом. Здесь так много людей. То, как быстро они собрались, просто поражает воображение. Я вижу репортеров, новостные группы и бесчисленных папарацци: все они пытаются заполучить наши фотографии. Под защитой охранников из Chase меня торопят внутрь здания, в большое белое фойе. Оно просторное и холодное, обставленное минималистичной светлой мебелью. Как только мы все оказываемся внутри, двери закрываются и запираются. Двое охранников Chase встают перед ними и блокируют выход. Мы словно в ловушке. Секретарша глядит на нас, а затем встает со своего места. – Следуйте за мной. Мы идем за девушкой по коридору, ее каблуки цокают по полированному цементному полу. На стенах висят плакаты других групп, которыми также руководит Chorus. Мы уже почти дошли до зала заседаний в конце коридора, когда наконец увидели плакат Saturday. Он был сделан сразу после выхода нашего первого альбома, и мы выглядим такими юными. Я помню, что в тот день у меня вскочил прыщ, но его отфотошопили. Мы стоим на сцене, под нами сверкают золотые огни, образующие название группы. Каждый на плакате улыбается, и это выглядит искренне, потому что тогда так оно и было. Секетарша открывает перед нами дверь из белого матового стекла, и мы заходим внутрь. За длинным столом сидят несколько важных персон. Джефф – во главе стола. – Присаживайтесь, – говорит он. Мы вчетвером проходим и усаживаемся на другом конце стола. Адвокаты смотрят на нас с мрачным выражением лиц. – Теперь, – говорит Джефф, в его голосе звучит самодовольство. – Я хочу пояснить: то, что сейчас произойдет, никак не связано с тем, что Зак и Рубен объявили о своих отношениях. Мы в Chorus гордимся, что создаем благоприятную среду для каждого, независимо от национальности, сексуальной или гендерной принадлежности. – Как бы не так, – усмехается Рубен. – Однако, объявив о своих отношениях, вы опорочили и нанесли непоправимый ущерб бренду. Вы подписали контракт о том, что никогда публично не будете выступать против Chorus, и не смогли выполнить свою часть сделки. Поэтому я с большой печалью вынужден сообщить вам, что мы будем вынуждены начать судебные иски против каждого из вас. За этот проступок вас ждет суровое наказание.