4 Подарки мертвых братьев Пирен – Ты бросил в нее камень. – Я? В кого?! – В Химеру. Ты бросил камень, защищая меня. Я теперь, случается, забываю свое имя, но это я помню. Ты кричал: «Получи, гадина!» В царстве теней я слышу, как ты кричишь. Слышу и смеюсь. – Я пообещал, что убью ее. Я не сдержал слова, Пирен. – Это пустяки. – Я обещал и не убил. – Убил, не убил. Для мертвых это не имеет значения. У каждого свой камень, Гиппоной. У дедушки Сизифа – тот, который он толкает в гору. У тебя – тот, который ты бросил в Химеру. Я сейчас младше тебя. Я теперь всегда буду младше, но когда-то я был старше. И как старший, я скажу тебе: я здесь. Я с тобой. Я никогда тебя не оставлю. – Ты умер. – Ну и что? Я теперь живу в каждом камне, который бросает брат, защищая брата. В каждом таком броске. В каждой Химере, когда в нее попадает этот камень. Я бессмертен, понимаешь? Пойди, выпей воды из моего источника. И повтори вслух, что я умер. Повтори, если посмеешь! – Ты со мной. Навсегда. Думаешь, это такой уж подарок? – Ты смеешься. Это уже кое-что. Делиад – Ты дрался за наш табун. – Я погубил тебя, Делиад. – Ты спас меня. Спас мою честь, а это важней жизни. Честь – это удел. Когда Крониды[85] делили мир, они разделили его не на три части – на три чести[86]. Отец честнее сына, военачальник – рядового воина. Тот, кто обесчещен, теряет свое место на земле под небесами. Что после этого значит жизнь? Ничего, даже меньше. – А что значит смерть? – Я хотел отступить. Ты же рвался вперед, как истинный сын Главка Эфирского. Я гордился тобой тогда, горжусь и сейчас. Это я, как старший, должен был сражаться за отцовское имущество. Гнаться за конокрадами, мстить за брата, мучиться тем, что я жив, а он нет – все это должен был делать я. Ты принял мой долг на свои плечи. Ты несешь его с достоинством. – Как камень? – Как камень, да. Если бы и ты ничего не сделал, мы оба утратили бы честь. Удел, место, имя – мы утратили бы все. Остался бы только позор. – Камень скатился бы с плеч? – Да. – С горы? Как у деда? – У дедушки камень все время скатывается с горы. Он скатывается, но позора нет. Нет его и у нас – благодаря тебе. Я погиб в бою, ты отомстил за меня. Все остальное – осыпь по склону, когда камень летит вниз. – Я тебя погубил. И ты благодарен мне за это? – Конечно. А чего ты ждал? Алкимен – Я еще не привык быть мертвым. Я даже не знаю, какой я сейчас. Не с чем сравнивать. Я думал, тени уходят сразу. Не успел сосчитать до трех, а ты уже под землей. – Тени не уходят. Теней уводят. – Где же тогда Водитель душ? Где он летает? – Не знаю, Алкимен. Когда надо, его вечно нет. А может быть, это такое покровительство. Он дарит мне время: большее, чем простой счет до трех. Дарит вас: раз, два, три – вот вы, мои мертвые братья. – Он дарит время нам. Тебе-то какая разница? Считай хоть до ста. – Прости меня. Метнуть в вепря дротик? Остаться с пращой и ножом против разъяренного секача?! Такое мог сделать только я. – О да, ты прав. Герой Беллерофонт, Метатель-Убийца? Такое мог сделать только ты. – Лучше бы я бежал со всех ног! Я бы бежал, а ты хохотал мне вслед. «Трус! – кричал бы ты. – Заячье сердце!» Я вернулся бы, разозлился, стал бы тебя бранить. Ударил бы в сердцах… – Не плачь. Не надо. – Представляешь, как все было бы хорошо? Вернулся, разозлился, ударил. Как хорошо, когда есть на кого злиться! Есть кого бить! – Ты сейчас злишься на меня? – Нет. Поэтому ничего уже не хорошо. Все плохо, Алкимен. Главк Эфирский умрет бездетным. Я последний, понимаешь? Я следующий, впереди никого нет. Он уже летит за мной, бог подземного царства. Железное сердце, черные крылья. Факел в руке еще горит, но скоро погаснет. Главк умрет бездетным, этим все сказано. – Ты будешь жить долго. Не скажу, счастливо, но долго. – «Горе тебе, – возгласил жрец, обращаясь к отцу. – Великое горе!» Горе мне! Горе нам всем! Великое горе, каждому достанется его кусочек… – Ты будешь жить долго. Поверь мне, это правда. – После смерти все становятся прорицателями? – После смерти все видишь иначе, яснее. Ты не такой, как мы. – Знаю. Вас рожала мама. Вас она хотя бы рожала! Меня – нет. Меня принесли, приняли из милости. Без приказа дедушки я бы не остался в семье. Думаешь, это делает меня особенным? Мертвый, живой – что ты можешь об этом знать, Алкимен?! – Кое-что могу. Тебе известно, как я люблю колбасу? – У тебя мутится разум. Колбаса? При чем здесь колбаса?! – Кровяная колбаса. Мама варит мясо, рубит, начиняет свиной желудок пополам с жареной кровью. Скручивает, связывает нитью. Коптит на старой груше. Она долго хранится, такая колбаса. Случается, до двух лет. – Замолчи! Мне страшно, я не хочу тебя слушать. – Ничего страшного, просто колбаса. Ты никогда не воровал ее из кладовки? Я воровал. Мне было шесть лет. Ну, почти шесть. Как тебе, когда погиб Пирен. По ночам я выбирался на двор, тайком спускался в кладовку и брал колечко колбасы. Не каждую ночь, конечно. Иначе мама заметила бы пропажу. Я ел колбасу под звездами, в одиночестве. Следил, чтобы никто меня не застал за кражей. Так колбаса была еще вкуснее… – Замолчи, пожалуйста. – Слушай, это мой подарок тебе. Не только боги умеют делать подарки! Я уже съел половину кольца, когда привратник вбежал во двор. Он бы налетел на меня, но я услышал, как скрипят ворота. На мое счастье, привратник сидел не во дворе, а на улице, снаружи. – Он всегда там сидит по ночам. Ставит скамеечку. – Этого привратника ты вряд ли помнишь. Он умер, когда тебе исполнилось четыре года. В те дни Эфиру косил мор, многие ушли в Аид. А я помню, я испугался, когда он вбежал. Я едва успел взлететь на стену за кладовкой. Там камни выщербились, удобно лазать… – Я знаю. – Я все слышал. Все видел. Я думаю, он солгал. – Кто? Привратник? – Персей. Убийца Горгоны. – Боги, храните нас от помрачения рассудка! – Он сказал: «Нет». Сказал про тебя. Я ему не верю. – Боги, сжальтесь… – Молчи и слушай. Я не знаю, сколько времени подарил нам Водитель душ. Мертвец Алкимен – последний свидетель. Держи подарок, брат, и не перебивай. Такие подарки хрупкие, их легко разбить вдребезги.