– Ты сошел с ума? – Агрий! Агрий все еще ходил в вожаках. С того памятного дня, когда я впервые оказался у него на спине, ни один жеребец не пытался оспорить главенство свирепого тирана. Его – или мое? – О чем ты?! – Запрыгну на него! Уведу табун! Брат замолчал, бледный от потрясения. Я же гнал поводьями волну за волной, принуждал гнедых нестись со всех ног. Колеса гремели на камнях, нас трясло, подбрасывало. Как мы не опрокинулись, не знаю. Испуганные нашим безрассудством, склоны расступились. Лощина обернулась долиной, распахнулась широким зеленым ковром. Он полого уходил вверх, к близкому плоскогорью. За ним лежали чужие владения. Зигурийские? Немейские? Какая разница?! В ветре я уловил острый запах конского пота. Табун близко! Нагоняем! – Уверен?! – Конечно! Вон они! Впереди по земле стелилась, вздымала клубы пыли разномастная туча, сотканная из конских тел. Даже отсюда чувствовалось: лошади растеряны, сбиты с толку. Куда их гонят? Зачем? Откуда взялись новые, такие шумные люди? Что им надо? Мысли? Нет, страсти, ощущения. Ими был пропитан воздух, земля, взрытая копытами, трава, смятая на пути прошедшего табуна. Конокрадов я не чувствовал. Зато лошадей – еще как! Ага, вот и люди. Их я просто увидел. Конокрады облавной дугой окружили табун. Бегали туда-сюда, горланили. Теснили лошадей длинными шестами, щелкали бичами, подгоняли. Табун шел неохотно, не набрав еще полной скорости. В лощине лошадям некуда было деться, но выбравшись на широкий склон, они норовили разбежаться, повернуть обратно. Конокрады не позволяли. Я летел как на крыльях. Быстрее птицы, стрелы, ветра. Пластался в полете, пожирал пространство стадию за стадией. Единственное, о чем я жалел – будь у меня настоящие крылья, я бы ринулся ввысь, к облакам, чтобы коршуном пасть на испуганную добычу. Добыча. Кто же еще? Не имея возможности взмыть в небеса, я привстал на носки. Где Агрий? Ага, вот ты, мой славный: позади всех, подгоняешь. Табун вела старая опытная кобыла Меланиппа, Агрий же следил, чтобы никто не отставал. На моих глазах конокрад огрел вожака жердью по крупу. Агрий встал на дыбы, ударил воздух передними ногами, оглушительно заржал. Прянул в сторону, не решаясь вступить с человеком в открытую схватку. Надо отдать им должное, конокрады свое дело знали. Потерпи, Агрий. Я рядом. Конокрады заметили нас. Они что-то кричали друг другу, но слов не разобрало бы и самое чуткое в мире ухо. Махали руками, один кинулся было наперерез, но вовремя остановился. Сообразил, простофиля, что мои кони его стопчут, как соломенное чучело, а колеса довершат казнь. Оставшись без присмотра, табун начал замедлять бег. Я зашелся диким хохотом, взял левее. Надо добраться до Агрия. Вожак – это все, что мне требуется. – Держи! Я передал Делиаду вожжи. Ухватился за бортик, меняясь с братом местами. Сила и дерзость пели во мне, дерзость и сила. Я могуч. Ловок. Непобедим. Я родился в броне, с оружием в руках. – Не сбавляй хода! Делиад тоже колесничий не из последних. Все сыновья Главка Эфирского… – Ближе! Ближе к Агрию! Что тут сложного? Всего лишь подъехать поближе. Конокрады, пугавшие вожака, сбежали с нашей дороги. Ваше счастье, мерзавцы. Кому охота умирать? – Ближе! Я прыгну! Я изготовился для прыжка. Чуть присел, напружинил ноги. Что-то чиркнуло меня по волосам. Воздухом обдало ухо – словно жук мимо пронесся. Колесница вильнула, я едва не упал. – Делиад! Безрукая ты… Я едва успел его подхватить. Не выпуская поводьев, брат медленно оседал на днище колесницы. Еще миг, и вывалился бы! Правой рукой я перехватил вожжи, придержав коней, левой попытался усадить брата. Он обмяк, сделался тяжелым как куль с зерном. Я не понимал, почему он не хватается за бортик. Я вообще ничего не понимал… – Делиад! Кровь. На виске, на щеке. Кровь. Откуда?! – Делиад! Очнись! Молчит. Не отзывается. Я хотел похлопать его по щекам. Не смог, не сумел заставить себя прикоснуться. При взгляде на лицо Делиада рука моя замерла. Восковая бледность. Заострились скулы. Открытые глаза. Пустые, мертвые. Так смотрел в небо Сизиф Эфирский, когда Гермий забрал его душу в Аид. Жук взъерошил мне волосы? У жука было имя: камень. Камень из пращи. – Делиад!!! Я не мог в это поверить. Брат жив! Сейчас он очнется. Верь, ответил кто-то взрослый, бесстрастный и беспощадный, не верь, как хочешь. Хоть на ремни себя нарежь, а твой брат мертв. Его убили. Здесь, сейчас. – Гермий! – воззвал я в отчаянии. – Ты же обещал! «Я обещал покровительство тебе, – ответил бог, прячась в моей памяти. – Тебе, а не твоему отцу. И не брату твоему. Был бы он тебе хотя бы родной…» Удар в плечо. Я пошатнулся, чуть не упал с колесницы. Правая рука безвольно повисла плетью. Боли не было. Просто руки тоже не стало. Можно было решить, что какой-то бог наказал руку-изменницу за отказ тронуть Делиадово лицо. Они бежали ко мне. Конокрады. Трое? Четверо? Вихрастый парень на бегу вкладывал в пращу новый камень. Совсем еще молодой, на два-три года старше меня. Ровесник Делиада. Убийца Делиада. Вы все убийцы. Все, без исключения. Я выпрямился. Встал в полный рост, сколько там его у меня было. До Агрия не добраться. Оружия нет. Рука не действует. Не важно. Это пустяки. Жалкие оправдания. – Убью. Я убью тебя. Произнес ли я это вслух? Не знаю. Передо мной больше не было конокрадов. Люди? Откуда здесь люди?! Передо мной бесновалась Химера, многотелое чудовище. Рычала, блеяла, шипела. Храм сожжен, брат убит. Я дал обещание, я сдержу слово. Набирая силу, взревел шторм. Жалкий щенок на колеснице, я был бурей. Тяжкий гнев бросал тучи на скалы. Гнал валы, вскипал пеной ярости, рвался наружу – захлестну, опрокину, утоплю. Размозжу о крепостную стену утесов… Всех, кто повинен. Что это? Радуга? Ее не было в небе над долиной, радуга горела во мне. Косматый огнистый лук звенел от напряжения. Лук? Меч? Пламенный аор в руке великана. Исполин, рожденный латным и оружным, достал макушкой до облаков, расправил плечи. Топтать. Рубить. Рвать. Я был великан. Я был бог. Я был чудовище. Тысяча глаз Аргуса? Сто драконьих голов Тифона? Сотня рук гекатонхейра? У меня были ноги – столько, что и не счесть. Сильные ноги с твердыми как бронза копытами. Есть ли в мире что-то, чем лучше раскалывать черепа? ломать кости?! Пара гнедых в упряжке? Это я! Серый в яблоках Агрий, свирепей льва? Я! Старая кобыла Меланиппа? Табун, который она ведет? Тридцать раз я! Десятки глоток, не имеющих ничего общего с человеческими, исторгли рев, безумный хохот, бешеное ржание. Делиад, брат мой! Хочешь жертвенной крови? Пей вдосталь! Кровь на вкус соленая, как любая другая. Как моя собственная. Кровь на вкус сладкая. 4 Допрос конокрада Эвбула Главком Эфирским, сыном Сизифа (выдержки) – …да, господин мой, твой сын. Твой младший сын. Казни меня. Казни любой смертью. Только не отдавай ему на растерзание. – …да, он стоял. Люди так не стоят. Нет, господин мой, я далек от оскорблений. Он стоял на двух лошадях. Тех, которые были в упряжке. Он стоял на их спинах, широко расставив ноги. Стоял и не падал.