Жаби и Гордон думали и думали. Они снова подошли к ящичкам Эверта и Карин. Снова достали все рисунки Карин. — Что это? — спросил Гордон. — Точки? — Семена! — обрадовалась Жаби. — Она нарисовала кучу семян. А длинные оранжевые сосиски — это морковка! И они выдвинули ящик Эверта с шишками. — Крестьяне! — торжествующе провозгласил Гордон. Да, Эверт смастерил из шишек крестьян. Крестьян, обливающихся потом, крестьян за работой, весёлых крестьян в кепках. И одного грустного крестьянина, потерявшего свою кепочку… — Эверт и Карин всё время думали про крестьян, — сказала Жаби. — И сами хотели стать крестьянами. — Но где же это место? Жаби и Гордон вернулись к столу, за которым только что рисовали дети. И тут Жаби всё поняла! Один рисунок завалился под стол. На нём было нарисовано что-то большое и зелёное. — Какой красивый цветок, — сказала Жаби. — Нет, это ствол до небе?. — хором закричали дети. Теперь всё стало ясно: Через речку. Ствол до неба. Где же луг? На другой стороне реки должен быть луг с самым высоким деревом в лесу. Самое высокое дерево в лесу… — Знаю! — в один голос закричали Жаби и Гордон. Глава 9. Важная дискуссия о том, кто что должен делать Комиссары отлично знали, о чём идёт речь. За рекой был большой луг с очень высоким деревом. Карин и Эверт сто раз слышали эту сказку. Им так хотелось сделать то же самое. И они, должно быть, подумали именно об этом луге. Гордон нацепил фуражку с золотым значком. — Я немедленно отправляюсь на поиски, — торжественно объявил он. Что? Что это значит? — подумала Жаби. Почему идти должен он? Ведь это я разговорила детей. И я сейчас начальник полиции! — Почему ты пойдёшь один? — обиженно спросила она. — А что такого? — сказал Гордон. — Ведь я тебя старше. — А я тебя быстрее! — воскликнула Жаби. — Но всё-таки это я был начальником полиции невесть сколько лет! — сказал Гордон. — Но сейчас начальник я. А ты в отпуске. Жаби по-настоящему разозлилась на старика Гордона. — Тогда пойдём вместе, — решил Гордон. — Надевай фуражку! Жаби хмыкнула: — Захочу и надену, ты за меня не решаешь. — Решаю, — сказал Гордон. — Нет, — сказала Жаби. — Я понесу фуражку в руке, и хватит командовать. Они хмуро уставились друг на друга. Старые добрые друзья-полицейские рассердились не на шутку. И теперь принялись спорить, надеть Жаби фуражку или нести в руке… — Грм! — прорычал Гордон. — Ха! — вредно ответила Жаби. — К тому же на луг должны пойти все животные. Они могут взять еду, пластырь и пледы… Как мудро она сказала, подумал Гордон. И ещё больше насупился, потому что сам до этого не додумался. — Тогда я схожу к ним, — сказал Гордон. — И расскажу, что мы решили… — Ты?! — пискнула Жаби. — Почему это ты будешь с ними говорить? Я сама хочу им это сказать! — Нет, — сказал Гордон. — Я сам скажу. Они долго стояли и злобно смотрели друг на друга. — Глупый старикан! — наконец прошипела Жаби. — Глупая малявка! — сказал Гордон. — Иииии! — стиснув зубы, проскрипела Жаби. — Дурак! Ииии. — Kppp, — прорычал Гордон. — Не ругайся, ты в детском саду! Кррр. Старые добрые друзья. Милейшие поедатели кексов. Умнейшие детективы. Лучшие полицейские! Они обзывались и издавали странные звуки. Что с ними случилось? И тогда вперёд вышел маленький кротёнок Эллиот и встал между ними. — Во-первых, это не детский сад, — сказал он высоким светлым голоском, — а дошкольное учебное заведение. А во-вторых, здесь никому нельзя обижать и оскорблять друг друга. — Хумф, — хором ответили Гордон и Жаби. — Здесь мы всегда говорим «прости», если кого-нибудь обидим. — Хумф, — ещё раз сказали Гордон и Жаби. — И поём специальную примирительную песенку, — добавил Эллиот и протянул руки. Полицейские неохотно взялись за руки и с кислыми минами принялись водить хоровод. Маленький кротёнок запел: Ты на меня не злись, А в танце покружись, Прости, прости, прости-и-и! Описав несколько кругов, комиссары остановились, мрачно глядя в пол. Мордочки у них немного покраснели. Им было стыдно. — А теперь погладим друг друга по щеке! — сказал кротёнок. — Мы всегда так делаем после того, как споём эту песенку. Гордон протянул руку и погладил мягкую Жабину щёчку возле усиков. А Жаби погладила щёку Гордона, которая, несмотря на выпуклости, оказалась на удивление нежной. — Прости, я вёл себя глупо, — сказал Гордон, глядя в пол. — С тех пор как я был настоящим полицейским, который заботится о других и никогда не злится, прошло уже много времени. Мыши в лесу сказали, что ты отважный и стильный полицейский. Я почувствовал зависть. А ещё я кое-что утаил… — Я тоже вела себя глупо, — пискляво перебила его Жаби. — Я больше никогда не назову тебя стариканом.