— Разве это не идеальный союз? Тараза вздохнула. — Как скоро мы должны предоставить им доступ к нашим книгам племенного учета? — Скоро. Вафф подгоняет дело. — Тогда, мы увидим их акслольтные… чаны? — Это конечно, тот рычаг, который я и использую. Он неохотно дал свое согласие. — Все глубже и глубже в карманы друг друга, — проворчала Тараза. Тоном полной невинности, Одраде проговорил: — Идеальный союз, именно как я и сказала. — Проклятие, проклятие, проклятие, — пробормотала Тараза. — А Тег разбудил исходную память гхолы! — Но разве Лусилла… — Я не знаю! — Тараза повернула к Одраде угрюмое лицо и пересказала ей самые последние сообщения с Гамму: Тега и его отряд засекли, самые краткие сообщения о них, но ничего насчет Лусиллы, составляются планы, чтобы вызволить их оттуда. При этом пекресказе, Тараза ощутила, как в мозгу ее возникает неприглядная картина. Что же такое этот гхола? Они всегда знали, что Данканы Айдахо — это не обыкновенные гхолы. Но теперь, с увеличенными способностями нервов и мускулов, да плюс неизвестное, запрограммированное в него Тлейлаксом — он превращается в дубинку, которую держишь в руке, потому что знаешь, что она очень даже может понадобиться для сохранения жизни, но пламя при этом бежит к твоей плоти на ужасающей скорости. Одраде задумчиво проговорила: — Пыталась ли ты когда-нибудь вообразить, что это такое — быть гхолой, внезапно Пробужденным в обновленной плоти? — Что? Что ты… — Осознавать, что твоя плоть выращена из клеток кадавра, — пояснила Одраде. — Он ведь помнит свою собственную смерть. — Айдахо никогда не были обыкновенными людьми, — сказала Тараза. — Так же, как и тлейлаксанские Господины. — Что ты пытаешься сказать? Одраде потерла лоб, выждав момент, чтобы пересмотреть свои мысли. Так трудно иметь дело с отвергающей привязанность, с той, чей взгляд на мир диктуется скрытой неугасимой яростью. В Таразе нет… нет отзывчивости, способности сочувствовать: она способна только выразить плоть и ощущения другого через логические построения. — Пробуждение гхолы — это, должно быть, убийственное для него переживание, — сказала Одраде, опуская руку. — Устоять в нем может только обладающий колоссальной психической устойчивостью. — Мы предполагаем, что тлейлаксанские Господины — это нечто большее, чем они представляются. — А Данканы Айдахо? — Разумеется. С чего бы еще Тирану покупать их у тлейлаксанцев одного за другим? Это направление спора представлялось Одраде бесцельным. Она сказала: — Айдахо были известны преданностью Атридесам, и мы должны помнить, что я — Атридес. — По-твоему, верность привяжет этого гхолу к тебе? — Особенно, после Лусиллы… — Это может быть слишком опасным! Одраде откинулась на угол дивана. Тараза хотела определенности. Жизни серийных гхол — это как меланж, обладавший разным вкусом в разных условиях. Откуда они могут быть уверены в своем гхоле? — Тлейлаксанцы путаются с теми силами, которые произвели нашего Квизатца Хадераха, — пробормотала Тараза. — По-твоему, именно поэтому они и хотят наши книги племенного учета? — Да не знаю я, Дар, черт тебя побери! Разве ты не видишь, что ты наделала? — По-моему, у меня не было выбора, — сказала Одраде. Тараза изобразила холодную улыбку. Одраде играла превосходно, но ее следовало поставить на место. — По-твоему, я бы сделала то же самое? — спросила Тараза. «Она так до сих пор и не видит, что со мной произошло», — подумала Одраде. Тараза конечно ожидала, что чуткая к ее тайным пожеланиям Дар станет действовать независимо, но размах этой независимости потряс Верховный Совет. Тараза отказывалась замечать, как она сама к этому приложила руку. — Практика, основанная на обычае, — сказала Одраде. Эти слова поразили Таразу, словно пощечина. Только самые крепчайшая закалка Бене Джессерит удержала ее от яростного выговора Одраде. ПРАКТИКА, ОСНОВАННАЯ НА ОБЫЧАЕ! Сколько раз сама Тараза обнаруживала в этом источник своего раздражения, постоянное стрекало своей тщательно сдерживаемой ярости? Одраде часто это слышала. А теперь Одраде цитировала саму Верховную Мать: — Неподвижный обычай опасен. Враг может докопаться до модели, и обратить это против тебя. Эти слова Тараза произнесла с усилием: — Это слабость, да. — Наши враги думали, будто знают наши обычаи, — сказала Одраде. — Даже ты. Верховная Мать, считала, будто знаешь те пределы, внутри которых я буду действовать. Я казалась тебе Беллондой, у которой ты знаешь заранее все слова и поступки. — Так что, мы допустили ошибку, не поставив тебя надо мной? — спросила Тараза. Она проговорила это с глубочайшей верностью долгу. — Нет, Верховная Мать. Мы идем по деликатной тропинке, но нам обеим видно, куда мы должны идти. — Где сейчас Вафф? — спросила Тараза. — Надежно охраняется и спит. — Призови Шиэну. Мы должны решить, не оборвать ли нам эту часть проекта. — И чтобы нам бока намяли? — Скажем так, Дар. Шиэна все еще была сонной и терла глаза, когда появилась в общей комнате, но все же успела плеснуть водой на лицо и одеться в чистое белое облачение. Волосы ее все еще были влажными. Тараза и Одраде стояли у восточного окна, повернувшись спинами к свету. — Это Шиэна, Верховная Мать, — сказала Одраде. Шиэна полностью пробудилась и напряженно выпрямилась. Она слышала об этой могущественной женщине — Таразе, — которая правит Орденом из далекой цитадели, называемой Дом Соборов. Яркий солнечный свет, лившийся из окна, ослепляя, светил прямо в лицо Шиэне. На его фоне фигуры Преподобных Матерей, стоявших спиной к окну, казались черными силуэтами с подрагивавшим контуром и едва различимыми лицами. Наставницы-послушницы подготовили ее к этой встрече: «Ты будешь стоять со вниманием перед Верховной Матерью, говорить почтительно. Отвечай только, когда она с тобой заговорит». Шиэна стояла в жестко напряженном внимании, точно так, как ее учили. — Как мне сообщили, ты, может быть, станешь одной из нас, — сказала Тараза. Обе женщины заметили эффект, произведенный этими словами на девочку. Теперь, когда Шиэна стала более полно понимать достижения Преподобных Матерей, могущественный луч правды сфокусировался на ней. Она устремилась к огромному количеству знаний, которые Орден накопил за тысячелетия. Ей уже рассказали о селекционной передаче Памятей, о том, как работает Иная Память, о Спайсовой Агонии. И сейчас она стояла перед самой могущественной из всех Преподобных Матерей, той, от которой ничто не укроется. Когда Шиэна не ответила, Тараза сказала: — Тебе нечего сказать, девочка? — Что мне тут говорить. Верховная Мать? Вы уже все сказали. Тараза метнула на Одраде изучающий взгляд. — У тебя есть еще для меня маленькие сюрпризы. Дар? — Я же говорила тебе, что она превосходна, — сказала Одраде. Тараза опять перенесла свое внимание на Шиэну. — Ты гордишься этим мнением, девочка?