~ ~ ~ По своей вере в особенности гранулярной асолютности ты отрицаешь движение, даже движение эволюции! Пока ты даешь гранулярному мирозданию настойчиво существовать в своем сознании, ты слеп к движению. Когда происходит перемена, твое абсолютное мироздание исчезает, больше не достижимое для твоих самоограниченных восприятии. Мироздание ушло свыше тебя. 1-й черновик «Манифеста Атридесов». Архивы Бене Джессерит Тараза положила пальцы на виски, ладони — плашмя на глаза, и надавила. Даже ее руки ощущали усталость: прямо под ладонями — утомление. Короткое трепетание век, и она погрузилась в расслабляющий транс. Руки, прижатые к голове, были средоточием материального сознания. «Сто ударов сердца». Это было одно из первых умений Бене Джессерит, которому она выучилась ребенком и с тех пор регулярно практиковала. Ровно сто ударов сердца. После долгих лет практики, ее тело могло следовать за этим упражнением автоматически, как бессознательный метроном. Когда на счет «сто», она открыла глаза, голове ее стало лучше. Она надеялась получить по меньшей мере еще два часа для работы, прежде чем ее вновь одолеет усталость. Эти сто ударов сердца подарили ей лишние годы бодрости, если брать всю ее жизнь. Однако сегодня, раздумывая об этой старой уловке, она устремилась вглубь по спирали своих жизней-памятей. Воспоминания детства словно поймали — Сестра-прокторша, проверявшая по ночам, проходя в проходах между кроватями, их сон. «Сестра Барам — ночная прокторша». Тараза годами не вспоминала этого имени. Сестра Барам была коротенькой и толстенькой неудавшейся Преподобной Матерью. Не было никакой видимой причины, но медицинские сестры и доктора Сакк что-то в ней нашли. Барам было навеки отказано в Спайсовой Агонии. Она без всякой утайки рассказывала обо всем, что знала о своем дефекте. Это открылось, когда она была еще юной девушкой: периодическая нервная трясучка, появлявшаяся, когда она начинала засыпать — симптом чего-то более серьезного, что заставило сделать ей стерилизацию. Эти нервные приступы не давали Барам спать. Обход коридоров и спальных комнат стал естественным поручением для нее. У Барам были и другие слабости, не определенные Старшими Сестрами. Девочка, которой не спалось, могла на пути в туалет завлечь Барам в тихую беседу. Наивные вопросы вызывали, в основном, наивные ответы, но порой Барам делилась полезным знанием. Она и научила Таразу этой штуке с расслаблением. Одна из девочек постарше однажды утром нашла сестру Барам мертвой в ванной комнате. Нервная дрожь ночной прокторши оказалась симптомом смертоносной болезни — фактором, важным для Разрешающих Скрещивание и их бесконечных досье. Бене Джессерит обычно не включал в программу «образование по единичной смерти» до тех пор, пока послушницы не достигали одной из высших ступеней обучения. Сестра Барам была первым мертвым человеком, которого увидела Тараза. Тело Сестры Барам было найдено лежащим почти под умывальником, правая щека прижата к кафельному полу, левая рука ухватилась за отводную трубу под раковиной. Она пыталась поднять с пола свое ослабевшее тело, и смерть настигла ее при этой попытке, зафиксировав при этом движении, словно насекомое, пойманное в янтарь. Когда сестру Барам перевернули, чтобы унести, Тараза увидела красную отметину там, где ее щека была прижата к полу. Дневная прокторша объяснила эту отметину с научной точки зрения. Всякий жизненный опыт превращали в данные для потенциальных Преподобных Матерей, чтобы позже провести курс «Собеседований со смертью». «Кровоподтек посмертного окоченения». Сидя сейчас за столом кабинета на Доме Соборов, Тараза с трудом пыталась отвлечься от своих воспоминаний, отдаленных многими годами и сконцентрироваться на предстоящей ей работе. Как много она помнила! Разложенная на столе работа еще раз наполнила ее ощущением своей нужности и жизненной наполненности. И Тараза опять с головой погрузилась в работу. Проклятая необходимость готовить гхолу на Гамму! Этот гхола заслуживает таких трудов. Восстановлению исходной памяти всегда предшествует множество грязной работы. Решение послать Бурзмали на Гамму было мудрым. Если Майлз действительно нашел потайное убежище… Если он сейчас появится, ему понадобится вся помощь, какую он сможет получить. Опять она подумала: не пора ли сыграть в игру предвидения. Так опасно! И тлейлаксанцы предупреждены, что может потребоваться новый заменитель гхолы. «Держите его готовым к рождению». Ее мысли перекинулись на проблемы Ракиса. Следовало бы получше приглядывать за этим дураком Туеком. Долго ли еще сможет Лицевой Танцор благополучно его изображать? Однако же, в решении, принятом на месте Одраде, не было никакой погрешности. Она поставила тлейлаксанцев в полностью незащищенное положение. Самозванец может быть раскрыт, и это повергнет Бене Тлейлакс в пучину ненависти. Внутри замысла Бене Джессерит теперь появились новые, очень тонкие нюансы. Уже многие поколения ракианское жречество ловилось на приманку союза с Бене Джессерит. Но теперь! Тлейлакс должен считать, что они выбраны вместо жрецов. Трехсторонний союз Одраде… Пусть жрецы воображают, будто каждая Мать принесет клятву покорности Разделенному Богу. У жреческого совета дух перехватит от возбуждения при такой перспективе. Тлейлаксанцы, конечно, увидят здесь шанс монополизировать меланж, завладеть, наконец, единственным не зависимым от них источником. Постукивание по двери отвлекло Таразу — послушница принесла чай. Таков был заведенный порядок — подавать чай, когда Верховная Мать зарабатывается допоздна. Тараза посмотрела на настольный хронометр: икшианское устройство, настолько точное, что могло бы опоздать или поспешить на одну секунду за целый век — час двадцать три минуты одиннадцать секунд утра. Она велела послушнице войти. Девушка, светлая блондинка с холодными наблюдательными глазами, вошла и наклонилась, расставляя рядом с Таразой принесенное на подносе. Тараза, не обращая внимания на девушку, уставилась на работу, остававшуюся у нее на столе. Так много еще надо сделать. Работа важнее сна. Но голова ее болела, и привычное ощущение головокружения подсказывало, что чай не принесет большого облегчения. Она доработалась до мозгового голодания, которое нужно срочно снять, иначе она не сможет даже встать. Ее плечи и спина болезненно пульсировали. Послушница уже собралась уходить, когда Тараза, поманив, остановила ее. — Помассируй мне, пожалуйста, спину. Сестра. Обученные руки послушницы медленно устранили болезненное сжатие на спине Таразы. Славная девушка. Тараза улыбнулась этой мысли. Разумеется, она славная. Если бы она не обладала всеми своими достоинствами, ее бы никогда не отобрали прислуживать Верховной Матери. По уходе девушки, Тараза осталась сидеть безмолвно в глубокой задумчивости. Так мало времени. Она жертвовала каждой минутой своего сна, хотя избежать его невозможно. В конце концов, тело предъявляло свои требования. Она уже несколько дней заставляла себя работать так, что нелегко будет восстановить силы. Забыв о чае, накрытом рядом с ней, Тараза встала и ушла через холл в крохотную спальную келью. Там она передала распоряжение ночной страже разбудить ее в одиннадцать утра и устроилась в полной одежде на жесткой койке. Она тихо регулировала свое дыхание, уводя и отвлекая свои чувства и переходя в промежуточное состояние. Сон не приходил. Она проделала заново все упражнения, но сон ускользал от нее. Тараза долго так пролежала, применяя разные техники расслабления, но мозг ее, тем временем, продолжал напряженно работать. Она никогда не считала ракианское жречество центральной проблемой. Жрецами, уже поймавшимися на свою религию, можно управлять с ее помощью. Они рассматривают Бене Джессерит в основном как силу, способную укрепить их догму. Пусть продолжают так считать. Это та наживка, которая их ослепит. Черт побери этого Майлза Тега! Три месяца молчания и никаких благоприятных сообщений от Бурзмали. Выжженная земля, признаки взлетевшего не-корабля. Куда же девался Тег? Гхола, может быть, уже мертв. Тег никогда прежде не делал такого. Старик — сама Надежность. Вот почему она выбрала его. Надежность, военное умение, его сходство со старым герцогом Лито — они все в нем заранее подготовили. Тег и Лусилла. Идеальная команда. Если гхола жив, то досягаем ли он: не завладел ли им Тлейлакс? Или неприятель из Рассеяния? Многое возможно. Старая Надежность. Молчит. Не является ли посланием его молчание? Но что он пытается этим сказать? Смерть Шванги и Патрина попахивает заговором вокруг Гамму. Мог ли Тег быть подсажен давным-давно врагами Ордена? Невероятно! Его собственная семья была гарантией против таких сомнений. Дочь Тега в семейной усадьбе озадачена не меньше всех прочих. Уже три месяца — и ни словечка. Осторожность. Она призвала Тега проявлять крайнюю осторожность при защите этого гхолы. Тег разглядел огромную опасность на Гамму. Это подтверждали последние доклады Шванги. Куда же Тег и Лусилла могли деть гхолу? Где они раздобыли не-корабль? Сговор? Глубочайшие подозрения кружили и кружили в голове Таразы. Что делает Одраде? И кто тогда в заговоре с Одраде? Лусилла? Одраде и Лусилла никогда не встречались до их короткого свидания на Гамму. Или встречались? Кто склоняется к Одраде, дыша общим воздухом сгустившихся сплетен? Одраде и знака не подает, но что это доказывает? В верности Лусиллы никогда не было сомнений. Обе работали идеально, как и предписано. Но так всегда поступают заговорщики. Факты! Тараза томилась по фактам. Кровать зашуршала под ней, и ее самоотстраненность от мира рухнула, настолько же разбитая заботами, насколько звуком ее собственных движений. С неохотой Тараза опять привела себя в состояние подготовки к расслаблению. Расслабление, а уж затем сон. Не-корабли из Рассеяния промелькнули через затуманенное усталостью воображение Таразы. Затерянные возвращаются на бессчетных не-кораблях. Не там ли Тег достал корабль? Такая вероятность тайно проверяется на Гамму и повсюду. Она попыталась сосчитать воображаемые корабли, но они разбегались в беспорядке. Тараза, хоть и лежала неподвижно, чутко насторожилась — сна ни в одном глазу. В самой глубине ее сознания какая-то смутная мысль силилась выйти наружу. Утомленный мозг утрачивал связь с действительностью, но теперь — она присела, полностью пробужденная. Какие дела у Тлейлакса с людьми, возвращающимися из Рассеяния? С этими шлюхами. Преподобными Черницами, и тлейлаксанскими возвращенцами? Тараза усмотрела единую конструкцию за всем происходящим. Затерянные возвращаются не из простого любопытства к местам своего исходного происхождения. Одного желания воссоединиться со всем человечеством недостаточно, чтобы привести их назад. Преподобные Черницы явно лелеют мечту о завоевании. Может тлейлаксанцы, ушедшие в Рассеяние, не унесли с собой секретов их акслольтных чанов? Что тогда? Меланж. У шлюх оранжевые глаза — они явно пользуются неадекватной заменой. Люди из Рассеяния могли не разрешить тайну тлейлаксанских чанов. Они желают вызнать о них и стараются воспроизвести. Но если они потерпят в этом неудачу — меланж! Она решила поподробней рассмотреть эту сторону проблемы. Затерянные исчерпывают запасы подлинного меланжа, взятого их предками с собой в Рассеяние. На какие же источники им опереться затем? Червь Ракиса и родные планеты Бене Тлейлакса. Шлюхи не осмелятся сказать в открытую об их подлинном интересе. Их предки верили, что червей нельзя переселить в другое место. Возможно ли, что Затерянные нашли подходящую планету для червей? Разумеется, такое возможно. Они могут начать торговаться с Бене Тлейлаксом для отвода глаз, но истинной их целью будет Ракис. Или верно обратное. «Привезенное богатство». Она видела доклады Тега о богатстве, накопленном на Гамму. Некоторые из возвращающихся имели и наличную монету, и торговые корабли. Это становилось ясным из бурного развития банковской деятельности. Какая же, однако, валюта может быть дороже спайса? Богатство. Вот оно, конечно. И какие бы ни были ставки, торговля началась. До сознания Та разы дошли голоса за дверью. Послушница, из охраняющих сон, с кем-то спорила. Голоса были тихими, но Тараза услышала достаточно, чтобы полностью встрепенуться. — Она оставила приказ разбудить себя поздно утром, — протестовала стражница. Кто-то другой отвечал шепотом: — Она говорила мне, чтобы ей сразу сообщили о моем возвращении. — Говорю тебе, она очень устала. Она нуждается… — Она нуждается в том, чтобы ей подчинялись! Доложи ей, что я вернулся! Тараза присела, свесила ноги с края койки и нащупала пол. Боги! Как же, болят колени. Еще ей неприятно, что она не может узнать навязчивый шепот человека, спорившего со стражницей. «Чьего же возвращения я… Бурзмали!» — Я не сплю, — крикнула Тараза. Дверь открылась, заглянула охранница. — Верховная Мать, Бурзмали вернулся с Гамму. — Впустите его немедленно! — Тараза зажгла единственный глоуглоб в головах ее койки. Его желтый свет развеял тьму помещения.