— Виталь Саныч! — опять прогремел его голос. — Виталь Саныч! Он очнулся! Какая-то суета теперь уже в коридоре и быстрый топот ног. Кажется, тот самый, едва различимый свет вдруг сделался ярче, похоже, будто кто-то несёт его с собой. И точно, через некоторое время в помещение вошёл наш городской доктор, держа в вытянутой руке керосиновую лампу. Глазам тут же сделалось неприятно, но тем не менее терпимо, хотя слегка прищуриться всё же пришлось. Доктор обогнул кровать, склонился надо мной и вдруг посветил в глаза фонариком, после чего я окончательно ослеп, ну на время, конечно. Он что-то бормотал, зачем-то пошевелил мою голову, затем приложил пальцы к шее, скорее всего, тем самым проверяя пульс. — Как себя чувствуете, Ваша Светлость? — наконец прозвучал закономерный, ожидаемый вопрос. — Пи-и-ить, — прохрипел я, но голос был настолько слабый, что доктору пришлось переспросить и поднести ухо практически вплотную к моим губам. — Ах, да, секундочку, — засуетился он. — Анатолий Саныч, будьте добры, попросите Ирину Леонидовну, пусть принесёт воды и чистый бинт. — Ага, ща! — быстро ответил тот и тут же скрылся за дверью. Ну, теперь хотя бы понятно, кто дежурил возле меня. Так, а где Вика? Что-то я не совсем понял, почему здесь Толя… Нет, она же не могла…? Нет… Я не могу её потерять! — Вика, — прохрипел я. — Что, простите? — в очередной раз поднёс ухо к моим губам Виталий Саныч. — Вика, — повторил я. — Ах, да, конечно же, — почему-то смутился тот. — Она… немного устала, в общем, мы сей момент ей сообщим, что вы очнулись. Да что вообще происходит? Блин, вопросов целая куча, а я их даже задать не в состоянии. Что с Викой? Почему такая странная реакция у доктора? Где мы находимся? Успели поймать того ублюдка, который похитил моего сына? — Вот, — в помещение ворвался Толя с эмалированной миской в руках и упаковкой бинта. А буквально через минуту, ко мне в рот, наконец-то попала живительная влага. Виталий Александрович намочил кусок бинта и вначале смазал, получившимся тампоном, мои засохшие губы, а затем отжал немного в рот. Вода с большим трудом прошла через пищевод, показалось, будто он склеился. Я хотел ещё, но доктор зачем-то отставил чашку на тумбу. — Ещё, — попросил я, с вроде как ещё более сильным хрипом. — Вам это пока вредно, — покачал головой доктор. — Потерпите, Ваша Светлость, для начала необходимо восстановиться. — Что… Кхм-кхм, — я хотел было узнать, что случилось, но в горле резко запершило, и я зашёлся в кашле. Валерий Саныч дождался, когда я успокоюсь, затем повторил манипуляцию с водой и бинтом. Стало гораздо лучше, хотя желание было иным: выхватить эту чашку и опустошить её до самого дна. — Что произошло? — собравшись с силами, я наконец добрался до главного вопроса. — Почему я… — Так, Ваша Светлость, давайте отложим все разговоры до завтра, — вдруг напустил на себя строгости врач, чем окончательно вверг меня в состояние волнения и паники. — Вам нужно отдыхать и набираться сил. — Сколько? — спросил я, имея в виду своё пребывание в этом положении. — Это уже как ваш организм скажет, — неправильно понял меня тот. — Здесь я… Сколько? — повторил я вопрос, выдержав немалую паузу. — Ах, вот вы о чём, — в очередной раз смутился тот. — Отдыхайте, Ваша Светлость, все разговоры оставим на завтра. Доктор быстро развернулся и, прошмыгнув мимо Толи, покинул помещение. Я было попытался его остановить, но ничего не вышло, силы не желали подчиняться. Я даже слабого намёка на необходимые для этого гормоны в крови не почувствовал. А Виталий Саныч не забыл утянуть вслед за собой и Толю, видимо, чтобы он невзначай не ответил на мои вполне закономерные вопросы. Ну хорошо хоть керосинку оставили. Однако очень странное поведение лишь добавило волнения, вопросов и совсем не улучшило настроения. Так, в неведении, я пролежал довольно долго, перебирая в голове все возможные варианты, и даже не заметил, как уснул. Утро началось с появления доктора. Он бесцеремонно меня разбудил, в очередной раз проигнорировал все вопросы, но хорошо хоть воды дал и в отличие от вчерашнего немного больше. По всем ощущениям мне стало гораздо лучше, вот только шевелиться тело напрочь отказывалось, я даже носа почесать не мог. Хотя уколы иглой прекрасно чувствовал по всему телу, доктор проверил. Затем в палату вошла Леопольдовна, которая занялась протиранием моего тела влажным полотенцем. А по завершении «банных» процедур взялась массировать руки, ноги, всячески сгибать их во всех возможных местах и направлениях. На все мои вопросы она точно так же не дала ни единого ответа. Либо резко меняла тему, либо отшучивалась, и это уже порядком начало бесить. Ближе к обеду за дверью поднялся какой-то шум. Словно толпа народа пыталась проникнуть ко мне, но их попросту не пустили. А едва всё утихло, ко мне вновь вошёл Виталий Александрович. Он в очередной раз осмотрел меня, вполне удовлетворительно крякнул, почесал переносицу и присел на край кровати. Некоторое время он молча сверлил меня взглядом, после чего тяжело вздохнул и наконец снизошёл до разговора. — В общем так, Глеб Николаевич, — произнёс он. — Я сейчас всё вам расскажу, но как только увижу, что вы излишне взволнованы, наша беседа прекратится. Хорошо? Я молча кивнул и доктор продолжил: — Вы были тяжело ранены, в голову, — первым делом ошарашил меня тот, — Что-то помешало пуле пробить ваш череп и фатально повредить мозг. Операцию пришлось делать в полевых условиях, сами понимаете, вокруг развернулись боевые действия. — Я этого не помню, — задумчиво пробормотал я. — Помню взрыв, удар ботинком в лицо и… Ярослав, скажите, вы нашли его? — Простите, Ваша Светлость, — отвёл глаза в сторону тот. — Преследование ничего не дало, да и не понять было… В общем, люди не смогли взять правильное направление во всей той кутерьме. А сейчас вообще неясно даже, с чего начинать, куда двигаться. — С Викой что? — сухо спросил я. — Вы должны понимать, Глеб Николаевич, — снова этот взгляд в сторону и неловкость, которую я ощутил прямо-таки физически. — Ей сейчас очень тяжело… — Виталь Саныч, вы можете нормально ответить⁈ — разозлился я. — Что вы меня как маленького, ей-богу! — В общем, Виктория Сергеевна немного не в себе, — снова какими-то закоулками продолжил тот. — Мы несколько раз пытались повлиять на неё, но вы же её знаете… — Что с Викой⁈ — уже в третий раз повторил я свой вопрос. — Она интенсивно налегает на спиртное, — наконец выдохнул доктор. — Простите, Ваша Светлость. — За что? — мрачно переспросил я. — В том нет вашей вины. — Ну как же, — вздохнул он и всплеснул руками. — Недоглядели… вот… — Сколько я здесь? И где мы находимся? — Ну, экспансию на юг пришлось завершить, — доктор всё же озвучил более или менее хорошую новость. — На этом настоял Анатолий Александрович. — Правильно сделал, — согласился я. — Сколько я уже нахожусь в таком состоянии? — Почти год, — ошарашил меня новостью тот. И я в очередной раз лишился дара речи. Некоторое время внимательно смотрел на доктора и надеялся, что он вот-вот расхохочется. Но нет, он совершенно спокойно ожидал моего следующего вопроса, а значит, всё более чем серьёзно. Понятно, что после такого ранения я долгое время мог пребывать в отключке, но чтобы год⁈ М-да, жёстко. — Валерь Саныч, пригласите ко мне совет, пожалуйста… — Нет, — сухо отрезал он. — Что значит нет⁈ — попытался я нагнать на себя строгости. — Вы ещё слишком слабы, Ваша Светлость, — спокойно объяснил тот. — Я отвечаю за ваше здоровье, так что нет. И даже не думайте спорить. — Ну хоть Толю можете пустить? — я решил зайти с другой стороны. — Посещения ведь мне разрешены? — Поймите, Глеб Николаевич, — вздохнул доктор. — Мне не жалко, но ваше состояние ещё нестабильно. Вы ведь даже пошевелиться не можете, мышцы атрофированы, и это я молчу о нервной системе и кровообращении. Потерпите немного, мы вас понаблюдаем, и если всё будет в порядке, сможете приступить к делам. — И как долго это продлится? — спросил я, не отводя взгляда от его глаз. — Этого я вам не скажу, — покачал головой тот. — Давайте всё по порядку, хорошо? Честно говоря, мы вообще не думали, что вы хоть когда-нибудь очнётесь. Обнадёживало лишь то, что всё это время ваше тело само поддерживало жизнь, без аппаратов, коих сейчас практически не достать. Да вы на себя посмотрите, какие вам встречи? Доктор на эмоциях поднялся с кровати, прошёл в противоположный угол комнаты и снял со стены зеркало. Через несколько секунд, я уже рассматривал в нём собственное отражение и не мог поверить глазам. На меня смотрел скелет, обтянутый кожей серого цвета. Глаза ввалились, а скулы… Казалось, они вот-вот прорвутся наружу, настолько острыми они выглядели. Да уж, видок у меня тот ещё, как говорится: «Краше в гроб кладут», но главное — я жив, а мясо нарастёт. — Теперь вы понимаете, о чём я говорю? — мои эмоции от вида собственного отражения не ускользнули от внимательного взора врача. — О каких советах может идти речь? Да вам восстанавливаться теперь… — Сколько? — я вынужден был задать этот вопрос, потому как Валерий Алексеевич резко замолчал. — Не знаю даже, — пожал он плечами. — В моей практике такое впервые. Месяц, может быть, три, а возможно, и все полгода. — Это можно как-то ускорить? — Глеб Николаевич, мы сейчас не о ремонте машины говорим, — усмехнулся тот. — Вы должны понимать, что многое будет зависеть от вас и возможностей вашего организма.