Шварцман прошла через комнату к стеклянному шкафу, где Спенсер хранил свои ценные коллекции. Пара дюжин авторучек — в основном «Монблан», но были также «Монтеграппа» и «Уотермен»[24]. Коллекция практически не изменилась с тех пор, как они расстались. Теперь Спенсер охотился на нее, и, похоже, коллекционирование ручек утратило для него былую привлекательность. На полке под ручками были шесть или семь шкатулок. Украшенные ручной резьбой, из экзотических пород дерева. Африканский тик и бразильское розовое дерево. Его любимая вещица всегда стояла в дальнем углу. Ее поверхность была прекрасна, рисунок на крышке напоминал водную рябь. — Прошу тебя! — неожиданно раздался женский голос. Шварцман застыла как вкопанная, в ушах бешено застучал пульс. Она захлопнула дверцу шкафа. Петли взвизгнули. Шварцман вздрогнула, затаила дыхание, прислушалась. — Пожалуйста! Она снова вздрогнула. Ужас, словно ударные волны, сотрясал ее тело. Это наверняка ловушка. Но Спенсера тут нет. Она видела, как он уехал. — Прошу тебя, не трогай меня! — крикнул голос, затем последовали рыдания. Рыдания, которые могли исходить из ее собственной груди. Чтобы успокоить бешеное сердце, Шварцман сделала медленный, ровный вдох и поборола желание опрометью броситься через весь дом и выскочить за дверь. Она представила себе Сару Фельд. Ей захотелось позвать ее, но она промолчала, приоткрыла дверь кабинета и вышла в коридор. Прислушалась, игнорируя биение пульса. Осторожно двинулась вперед. Прижавшись спиной к стене, снова прислушалась. Плач. Он доносился из спальни. Там кто-то был. Нащупав в кармане телефон, Анна вытащила его и вышла в коридор, набирая «911». Экран не реагировал на палец в перчатке. Сорвав с правой руки перчатку, она сунула ее в карман куртки. Женщина снова вскрикнула. Шварцман решила, что нужно заглянуть в спальню в конце коридора. Две двери в коридоре были открыты — первая в ванную, а вторая в главную спальню. В обеих комнатах было темно. Даже без света ей были видны подушки на заправленной кровати, одинаковые лампы на прикроватных тумбочках и небольшая стопка книг на стороне Спенсера, ближе к двери. Прижавшись спиной к стене коридора, она снова набрала «911». Ничего. На экране появился зеленый кружок. Звонок не удался. — Помогите мне! — крикнул тот же голос. Звучавший в нем ужас подтолкнул ее вперед. Прижавшись спиной к стене, Анна крадучись двинулась дальше по коридору. Ее дыхание было поверхностным, надрывным. Когда она уперлась ногами в ковер, чтобы толкнуться вперед, поверхность стены оцарапала ей локоть прямо сквозь тонкий рукав куртки. — Пожалуйста, — снова прошептал голос. Шварцман заглянула в темную спальню, но никого не увидела. Голос был близко. Должно быть, доносился из гардеробной. Шварцман снова набрала номер службы экстренной помощи, крепко сжимая телефон, и уставилась на экран. И снова звонок не прошел. Она замерла в нескольких шагах от входа в гардеробную. Раскинь мозгами. Спенсер держал на прикроватной тумбочке телефон. Она на цыпочках прошла в спальню. Бдительная, готовая ко всему. Спенсера по-прежнему не было. Аннабель сунула сотовый телефон в карман и сняла с подставки домашний. Затаив дыхание, нажала кнопку «Разговор». Услышав гудок, облегченно выдохнула. Набрала «911». Поднесла к уху. Телефон отключился. Шею и плечи ледяными пальцами сжал страх. — Помогите! — крикнул голос. Она сделала два шага вперед. Стоя рядом с гардеробной, потянулась к стене левой рукой и нащупала выключатель. Комнату залил яркий свет. Перед глазами поплыли желтые пятна. Анна заморгала, чтобы их прогнать. По обеим сторонам гардеробной висела темная одежда. На третьей стене она увидела свою собственную одежду ярко-желтых и мягких пастельных тонов; ее вещи висели там же, где она их оставила. В дальней части гардеробной виднелся проход, ведущий в другую комнату. Раньше его здесь не было. Гладкий дверной косяк, раздвижная дверца в стене. Высота меньше, чем у обычной двери. Может, футов пять высотой. В комнате было темно, ничего не видно. — Кто там? Крик повторился. — Кто там? — повторила она громче. Нет ответа. Ее до самых костей пробрала дрожь. Уходи. Анна повернулась, чтобы уйти, но внезапно тьму прорезал свет. На темном полу съежилась женщина. Темные волнистые волосы спадали ей на плечи. Узкие бедра и спина напомнили ей Сару Фельд. О боже… Она была права. Еще одна. — Давайте я вам помогу, — прошептала Шварцман, шагнув к ней. — Нет, — рыдая, воскликнула женщина. — Успокойтесь, — сказала Шварцман, подходя к двери. Женщина опустила голову. На ней была толстовка с леопардовым принтом. Точно такая же, какую Анна купила в Сан-Франциско, такая же, какая была на ней в гараже. Спенсер взял ее — что? — чтобы надеть на свою следующую жертву? Нет. Толстовку взяла полиция в качестве вещдока вместе с другой ее одеждой. Как Спенсер ее достал? Она поморгала и обвела глазами затемненную комнату. Пол покрыт темной плиткой, стены почти черные. В освещении было нечто такое, отчего женщина казалась частично затемненной, словно отделенной от Анны облаком. Комнату заполнило механическое шипение. Шварцман отшатнулась, телефон задрожал в ее руке. Комната была ловушкой. Женщина повернулась к ней. Даже со свисающими на лицо волосами, Анна узнала ее. И тут же вскрикнула. Ее колени подогнулись. Этой женщиной была она сама. 43 Гринвилл, Южная Каролина Это была голограмма. Изображение ее самой, лежащей на полу в гараже Авы. Позади своей головы Анна увидела осколки фарфоровой лампы. На видео был наложен ее голос. Спенсер снимал ее в гараже Авы. — Пожалуйста! — крикнул ее собственный голос, и звук эхом разнесся по маленькой комнате. Анну душил страх. Не в силах дышать, она отпрянула. Ударилась головой о полку и, упав на колени, вскрикнула. Выронив телефон, помассировала пульсирующий болью затылок. Встань. Уходи. Картинка изменилась. Появилось видео со свадьбы. Вот мать ведет ее по проходу. Гордая улыбка матери, вот ее собственная — робкая, взволнованная, чуть нервная. Такая наивная, такая юная… Так близко, что она могла дотянуться и коснуться себя… Аннабель схватила телефон. Теперь на экране всплыло изображение ее будущего ребенка. Картинка УЗИ: головка и округлая спинка, сжатые кулачки — готовые к бою, но слишком маленькие. Звук сердцебиения грохотал, отлетая эхом от стен. Шварцман прижала руку ко рту, зажмурилась, затем снова открыла глаза, не в силах отвести взгляд от крошечного трепещущего сердца. Ее ребенок. Ее дочь. Она протянула руку, чтобы коснуться изображения. Оно исчезло в ее руке. Внезапно темная комната наполнилась светом. Большая стена превратилась в тысячу крошечных прямоугольных экранов, каждый размером с кафельную плитку. Плотный, слепящий свет, больно режущий глаза. По экранам пробежали полосы. Последовала серия вспышек, и стена превратилась в лицо Спенсера. Шварцман ахнула. Его голова была гигантской. В двадцать раз больше обычного. Даже больше. Она смогла рассмотреть небольшую родинку на его левой щеке, крошечный шрам над правым глазом, который он получил в детстве, когда упал с велосипеда. — Так приятно видеть тебя, Белла, — пророкотал голос Спенсера. Под ним продолжался фильм о ее нерожденном ребенке. Анна резко повернулась. Бросилась в темный коридор, споткнулась, восстановила равновесие. В барабанных перепонках грохотал пульс. Ослепленная яркими картинками, она приложила ладонь к стене и нащупала край двери. Перед глазами стояло гигантское лицо Спенсера. В комнате стало темно, экран вновь сделался черным. Она выскочила из спальни в коридор и врезалась в Спенсера. Он стоял, как бетонная стена. Он даже не вздрогнул. Шварцман вскрикнула. Он рассмеялся, и его лицо превратилось в гримасу. Анна отшатнулась, налетела на стену. Картина упала на пол, стекло разбилось. Она вытерла лицо тыльной стороной ладони. Оно было влажным от слез. Почему она не оставила себе револьвер Авы? Она спустила бы курок. Даже не дрогнула бы. — Как тебе мой новый проект? — спросил Спенсер, закрывая за собой дверь спальни. Он медленно надвигался на нее, пока его черты не стали хорошо различимы в тусклом свете. Его глаза были темнее и шире, чем она помнила. Взгляд пустой и бездушный. И как только ей раньше казалось, что они теплые? — Не подходи ко мне, — предупредила она и вскинула руки, как будто могла дать ему отпор. — Но ты ведь сообщишь мне свое мнение? Я потратил на эту комнату кучу времени. О боже… Он планировал это несколько лет. Убивал людей, чтобы заманить ее сюда. Что это было? Спенсер стиснул челюсти, и его зубы на миг блеснули. — Ты не помнишь. Она застыла, ничего не говоря. — Ты понятия не имеешь, зачем я создал эту комнату, — сказал он, и слова слетели с его губ, словно крошечные пули. Анна шумно втянула воздух. Неужели этим все и закончится? Неужели она была столь наивна, полагая, что нужна ему живой? — Это старая кладовая и половина ванной, — сказал Спенсер спокойным голосом, хотя Шварцман чувствовала, что он едва сдерживает ярость. Она огляделась в поисках хотя бы чего-нибудь, что можно использовать в качестве оружия. — Ты помнишь? — требовательно спросил Спенсер. Обувь, вешалки, одежда. Его бумажник на бюро. Ничего. Губы Спенсера растянулись в широкой омерзительной ухмылке. — Вскоре ты узнаешь. Теперь, когда ты снова дома, Белла. Он поднял руку, и она увидела что-то маленькое и черное. Пистолет. Анна подняла руки, чтобы прикрыть лицо, и отступила назад. Спенсер указал на гардеробную. Комнату вновь залил свет. Ее сердце забилось быстрее. К горлу подкатил комок тошноты. В его руке был пульт дистанционного управления. — Пойдем, посмотришь. — Он шагнул мимо нее. Как только Спенсер прошел вперед, она побежала по короткому коридору. Схватилась за дверную ручку, но ту как будто заклинило. Она потрясла ее. Постучала в дверь. И поняла, что застряла в ловушке.