— И всё же, пришли фото своих детишек, уж очень любопытно посмотреть! — притворно расхохоталась. — Какие это ощущения, когда у тебя растут две копии. И ты их не путаешь между собой? — Ощущения невероятные, — сжимаю кулаки. — Не путаю. Я люблю их больше всего на свете. Воцарилась пауза. Ирина вскоре её нарушила, изменив тон голоса на более глубокий и холодный. — Послушай! То, что было тогда… — Это в прошлом. — Это была просто сделка. Мне нужна была победа в конкурсе! Очень. Я боялась, что ты передумаешь, когда увидишь старикана, поэтому дала тебе таблетку. Во благо, пойми! Тебе же с ней легче было… Я, можно сказать, облегчила тебе задачу и оказала услугу. Молча кусаю губы. Внутри меня просыпается ураган самых разных и даже противоречивых чувств. — Тимур — это и есть мой жених. Тот, для которого я себя берегла. Отец устроил наш брак, и они теперь ведут вместе топовую компанию по переработке нефти. Я постояла три секунды, стоя к ней спиной, и молча вышла из кабинета. *** Воспоминания о прошлом навеяли тоску. Да, это нехорошо, что Ирина теперь моя начальница. Вообще не ожидала такого поворота от судьбы. Вот никак! Новость меня шокировала и застала врасплох. Теперь придётся видеться с ней часто. Я ведь практически не вспоминала то, что случилось семь лет назад. Но её живой образ пробудил внутри меня ненавистные воспоминания. Открыл старые, затянувшиеся раны. Напрягло ещё то, что она отчего-то попыталась полезть в мою жизнь, ещё и детьми интересовалась. Зачем? Подозревает, что они от Петра Яковлевича? Желает это выяснить, чтобы меня унизить? Не могу знать точно. Это всего лишь мои предположения. Но, если они окажутся правдой, я всё это терпеть не стану и уйду. К сожалению… Так, надо переключиться! У меня горит задание от босса. Чуть не забыла о самом важном! Рубашка, рубашка, рубашка. Точно! Повторяю как мантру, вспоминая это совершенное тело, которое до сих пор маячит перед глазами. Бреду по коридору, прижимая к груди его рубашку… Озадаченно смотрю в пол и вспоминаю непонятное, но очень цепляющее замешательство, охватившее его суровое лицо, когда я осмелилась плеснуть в высокомерного сноба кофе. Там будто промелькнуло неясной этиологии озарение. В глазах искры блеснули. И как странно вообще, что Демонович меня отпустил, а не прибил мгновенно, без единого звука и разбирательств. Неужели поверил про мокрые полы? Полы были абсолютно сухие, но должна же я была как-то выкрутиться? Чтобы этот лютый, синеглазый монстр не разорвал меня в клочья. Хорошо, что Ирина всего этого не видела… Могли бы возникнуть вопросы. Вот это у меня накипело! Прохожу мимо Веры, копошащейся в бумагах. — О, Надь, Тимур Владимирович велел передать тебе карту! — Чего? — притормаживаю. — Ну, рабочая банковская карта, с неё можешь оплачивать расходы компании. — Ах да, поняла. За спиной Веры появились и другие сотрудницы, с широкими лыбами. Девчонки посмеиваются, шушукаясь между собой. Они продолжают смотреть на меня с восхищением. Как на народного героя! Забираю у Веры карту, понимаю, что опять придётся возвращаться в холодильник. Если у меня есть карта, то почему бы не вызвать такси? Поражаюсь своей смелости, взявшейся будто из ниоткуда. Мне как будто нарочно начинает нравиться злить Демоновича. Понимаю, что это ни к чему хорошему не приведёт, но я не могу остановиться. Ведь приказа беречь каждую копейку не было! Он же такой богатый — не обеднеет от пары сотен рублей. Заказываю такси и еду в химчистку в тепле и комфорте с довольным видом. Сделав все дела, возвращаюсь обратно в издательство. Оставшееся время провожу, перебирая бумаги, наводя порядки. Ни Ирину, ни Тимура, к счастью, я больше не видела. Но я очень соскучилась по своим мальчикам! Внутри присутствовало странное волнение. Оно начало меня преследовать после разговора с Ириной, когда она попросила меня показать ей фото моих детей. Дождавшись, когда минутная стрелка пересечёт цифру “двенадцать”, я схватила свои вещи и побежала к лифту. Сначала в сад, потом домой. Фух… Давно я так не мечтала о конце рабочего дня. Бежала к выходу так, будто за мной черт из ада гнался. И на месте черта я, конечно же, представляла Тимура Владимировича Титова. Глава 7. Я валюсь с ног. Еле-еле доковыляла до квартиры, вставив ключи в замочную скважину. Ну и денёк выдался… Надеюсь, Титов будет редко появляться в издательстве. Пусть нефтью своей торгует. А лучше, утонет в ней! Это ж надо такое, принесло великого барина на крестьянские головы. Вот у него характер и самооценка до небес! Сразу видно, привык в золоте купаться и привык, что люди для царевича Титова не более чем рабы без чувств и души. С ними можно всё, что угодно делать, они не в том положении. Хоть плюнь в самое сердце — ничего не будет. — Мама! Мамочка! Моментально оживаю, когда слышу родные, звонкие голоса и топот вдали коридора. Ко мне навстречу бегут мои солнышки, размахивая ручками, в которых держат по листу белой бумаги. — Мама пришла! Урааа! — бросаются на меня со всех сторон, крепко обнимая. — Зайчики мои, любимые! — и всё плохое забывается, когда я вижу своих мальчиков. Расцеловываю их в щеки, с таким напором, словно полжизни не видела. — Ну как ваши дела? — Всё хорошо! — хором отвечают. Я попросила соседку — тёту Аллу, забрать Артёма и Егора с сада, потому что не успевала. Алла нам совершенно не чужой человек — была лучшей подругой мамы. Теперь она как бабушка родная. Сыночки её любят. Осматриваю бегло нашу скромную квартирку. Дома тепло и уютно, пахнет домашним пирогом — Алла постаралась. За окном валит снег, а у нас своя семейная атмосфера, от которой на душе становится тепло. Скоро ещё ёлку поставим, украсим окна снежинками и гирляндами — будет ещё лучше. Вот ради чего стоит бороться и жить! — Мама, у нас в садике день пап скоро будет! — с восторженной интонацией вдруг заявляет Артём, махнув перед моим лицом листочком. — Воспитатель дала задание нарисовать папу. А как выглядит наш папа? Улыбка исчезает с моего лица, а сердце сжимается от боли. Я не могу им сказать. Потому что боюсь позора… Опускаюсь перед сынишками на корточки, не выпуская их из объятий. — Почему мы его ни разу не видели? — Артёмка жалобно хнычет и трёт глаза кулачками. — Почему наших друзей в садике иногда забирают папы, а нас — только ты?