– Все, все, Ляксей Петрович, не гневайтесь, я пойду, караулы пока проверю. Старший сержант вышел из жарко натопленной комнаты цитадели, где сейчас располагался штаб особой роты. А Лешка вздохнул и продолжил скрипеть пером по бумаге, исполняя просьбу своего начальства. Господин бригадир пару недель назад настоятельно просил подготовить предложения по реформе военного обмундирования. – Это даже не моя просьба, Алексей, а… – и он кивнул головой наверх. – Догадываешься, кто нас об этом просил? Шесть лет назад перед тайным выходом в Сербию кому ты там чесал про изменения в мундире у своих егерей? Вот-вот, теперь сам вижу, что смекнул. А таким людям, Егоров, в просьбах не отказывают. Так что бери-ка ты в канцелярии большую стопку бумаги, еще чернил и перьев побольше и начинай свой важный и творческий труд. Благо погода и затишье этому весьма способствуют. Сейчас только и сидеть возле горячей печки да казенную бумагу марать. Держи вот, это твое, – и он протянул плотный кожаный футляр. – Чтобы не говорил потом, что начальство твою дорогую зрительную трубу себе прикарманило. Кому ее отдашь? Небось, Гусеву или шурину своему, Милошевичу? Алексей определил подзорную трубу для дозорного плутонга, именно для разведки она и была особенно нужной. – Павел Фомич, отдаешь ее под запись в журнале, строго с моего разрешения, – приказал он писарю Осипову, исполняющему в командировке обязанности начальника тыловой группы. – Перед каждой выдачей делаешь особый инструктаж принимающему, а при возвращении внимательно ее осматриваешь. Как зеницу ока эту вещь нужно беречь. Ведь она по меркам мирного времени целой деревни душ в сто, пожалуй, стоит! «Да-а, скоро к Рождеству будем готовиться, а снег третий раз уже истаивает под крымским дождем, – подумал Алексей. – Вот есть в этом благословенном крае три месяца, когда лучше быть отсюда подальше, где-нибудь в центре России, среди сугробов и заснеженных елок. Так, продолжим…» «Считаю необходимым унификацию всей имеющейся армейской формы, – прочитал он переписанный на чистовую лист. – Новая форма должна быть простой, удобной и вместе с тем красивой. Армейские полки должны получать каски, куртки и шаровары одинакового покроя. Все отличия у солдат могут быть только лишь в цвете погон и в количестве или цвете галунов на их мундире. Было бы вообще разумным уйти от нынешних мундиров, более предназначенных для строевых смотров и парадов, чем для полевой службы и боевых действий. Сейчас солдату это весьма затруднительно, учитывая, что он затянут в несколько кожаных ремней и даже летом одет в два шерстяных мундира. Он носит длинные, непременно напудренные и смазанные салом волосы косой, которая, дабы не болтаться и быть прямой, еще и заплетается вокруг железного прута. Одежда же его должна быть такова, чтобы он вскочил со своего спального места в сапоги, в минуту натянул на себя все, включая и военную амуницию, схватил ружье и пошел бы сразу в бой. Особенно хотел бы обратить Ваше внимание на введение летней полевой формы, скроенной из легкого белого полотна, учитывая то, что боевые действия будут вестись в жаркой и южной местности». «Нда, дадут тебе летнюю форму, догонят и еще раз поддадут, – подумал Алексей. – Переделать косную военную бюрократическую машину – возможно ли вообще такое? Это каким же весом должен обладать человек, проталкивающий такую реформу?! Хотя Потемкин Григорий Александрович – это ведь действительно “глыба”! Человечище! Ладно, попробуем продвинуть через него свои мысли, авось, что и получится разумное. Так, переходим к детализации по родам войск. Первая у нас – это артиллерия, которая делится, соответственно, на полковую и полевую. Затем идет кавалерия, состоящая сейчас из тяжелой конницы – кирасиров и карабинеров, армейской – драгун и легкой – гусар. Ну и иррегулярной – казаков. Основной род войск – пехота – подразделяется на обычных мушкетеров и на отборную – в виде гренадеров. Еще в ней есть специализированные подразделения: пионеры или саперы, ну и, собственно, мы, егеря. У каждого из перечисленных родов войск при их относительной унификации обязательно должны быть и свои отличия, как в форменном обмундировании, так и в амуниции». – Ваше высокоблагородие, разрешите? – в комнату, распахнув дверь, заскочил вестовой Данила. – Хан с ближней свитой только недавно приехал, а от их превосходительства теперяча капрал прибежал и говорит, что Александр Васильевич повелел всю нашу роту быстрее на крепостном плацу выстраивать! – Дождь еще идет? – Лешка быстро накинул на доломан свою егерскую шинель, перецепил на нее свой боевой пояс с патронташем и натянул на голову зимний картуз с волчьим хвостом. – Почти закончился уже, ваше высокоблагородие, – ответил вестовой. – Ветер со степи задул, и тучки в море вынесло. Так, чуток капает еще, но, наверное, скоро уже совсем прекратится. Зато, небось, как совсем прояснится, так и выморозит опосля. А что, декабрь месяц как-никак! – Давай уже, метеоролог, двигай быстрее! – усмехнулся Лешка, выскакивая на улицу. – Чегось?! – непонимающе протянул Данила. – Беги вперед, говорю, пусть унтера личный состав по плутонгам выстраивают, а Ленька общий сбор для всех бьет! Через несколько минут к выстроенной под барабанный бой роте вышло большое начальство. Хан со свитой и командующий всеми русскими военными силами в Крыму при нескольких штаб-офицерах предстали перед замершими шеренгами. – Здравствуйте, соколики егеря! – Суворов, весело оглядев строй, задорно тряхнул своей светлой челкой. – Здравжелаювашпревосходительство! – громко и слаженно рявкнули волкодавы. – Ого, молодцы, бодры и веселы, а глаза задором горят! Небось, провиантмейстер расстарался, выдав мясца и сальца с магазинов, а артельные повара потом добрую кашку сварили? – подмигнул он разрумянившемуся Кудряшу, стоящему в первой шеренге. – Таким-то крепышам да по две порции положено давать. И то ведь, поди, мало будет? Из солдатского строя послышались смешки. Любил их превосходительство пошутить с солдатами, да и самих солдат он понимал и любил. И они ему отвечали совершенно искренне тем же. – Молчу, а то, вон, майор как смотрит строго! – кивнул он на Егорова. – Не будем нарушать строевых артикулов. Господин полковник, чего вы тут с сиятельным ханом хотели содеять? Не мешаю я вам. Грузный полковник из квартирмейстерства коротко переговорил с крымским повелителем и затем, выступив чуть вперед, громко провозгласил: – Милостью и помощью благословенного и высочайшего бога, падишах Великой Орды и Великой страны, и престола Крыма, и всех ногаев, черкесов, и татов с тавгачами, и Кыпчакской степи и всех Татар, великий хан Шахин Герай желает выразить свое высочайшее благоволение егерям особой отдельной роты и хотел бы отблагодарить за особые заслуги некоторых из них. Премьер-майор Егоров! – выкрикнул он, повысив голос. – Я! – Алексей, четко выйдя из строя, вскинул ладонь к головному убору. – Господин полковник, премьер-майор Егоров по вашему приказанию прибыл! Тот кивнул головой вбок. – Господин майор, принимайте благодарность от хана. – Хороший командир, – улыбнулся Шахин Герай. – Переходи ко мне в старшие всей стражи? Озолочу! – и эдак хитро покосился в сторону Тохтара. – Никак нет, ваше ханское величество! – покачал головой Лешка. – Не могу я, присягу матушке императрице Екатерине Алексеевне давал. – Хороший воин, верный, – хмыкнул крымский повелитель. – Вот тебе мой ханский подарок, – и протянул поданный ему из свиты голубой шелковый халат. Гладкая и мягкая ткань, приятная на ощупь, так и блестела в лучах выглянувшего из-за туч солнца. Воистину это был дорогой «царский» подарок. – Благодарю покорно, ваше ханское величество! – рявкнул Алексей. – Служу России и матушке императрице! – и строевым шагом прошел на свое место. – Поручик Гусев! – вызвал очередного награждаемого полковник. Сергею был вручен красиво расписанный диковинными цветами длиннополый бело-синий халат из хлопка. Третьим приглашенным был подпрапорщик Лужин. Ему был вручен шерстяной, однотонный и коричневого цвета. Было видно, что он очень тяжелый, и два воина из стражи придерживали его с боков, пока хан милостиво оглядывал стоявшего перед ним русского унтер-офицера. – Пошли ко мне в сотники, смуглолицый? – с улыбкой предложил Шахин Герай. – Четыре жены у тебя будут, много наложниц и большой дом с садом. Я попрошу вашу императрицу, и она не окажет мне в таком вот небольшом пожелании. Непременно отпустит тебя ко мне. – Благодарю покорно, ваше ханское величество! – выкрикнул, как и положено, Цыган. – Прошу вас, о великий хан, меня простить великодушно, но я никак не могу из своей роты уйти, потому как присягу, как и все, самолично давал, да и родная она для меня, эта вот рота. Кровью я клятву верности русским егерям во множестве битв и схваток давал. Извиняйте, ваше ханское величество, как-нибудь уж без жен и без сада обойдусь! – Федька, зараза, уймись! Язык прикуси! – послышался звенящий шепот от головы строя, и Цыган испуганно вжал голову в плечи. – Короший воин, верный и смелый, – протянул с улыбкой хан. – От пули меня заслонил. Ступай на место! – наконец милостиво махнул он рукой. – Подпрапорщику Лужину за особые заслуги и сверх положенного по штатам роты, приказом командующего крымскими войсками Российской империи сим днем присваивается унтер-офицерский чин младшего сержанта! – громогласно произнес грузный полковник. – Служу России и матушке императрице! – выкрикнул ошалевший от неожиданности Лужин и с халатом в руках нырнул в строй. – А еще великий хан сим днем одарил каждого из отдельной особой роты егерей денежной премией в один рубль. – Вот жмот, – послышалось отчетливо из строя. – Господин майор, ведите свою роту в расположение! – побагровевший полковник кивнул Алексею. – Напра-аво! – выкрикнул Алексей. – С места, строевым, шаго-ом марш! «…Дум! Дум! Дум! Дум дурру дум! Дум! Дум! Дум!..» – отбивая ритм церемониального марша, ударил ротный барабан. – Эх, Федор Евграфович, остался ты нонче без жен и наложниц, – подкалывали Лужина егеря. – Ажно четырех тебе сегодни предлагали, а еще и кучу наложниц в придачу. Ну как же так ты? – Да на что мне такая морока с ними, братцы! – отмахивался от шутников сержант. – Это же сколько канители-то сразу появляется? Не-е, мне, вон, и моего плутонга со всей этой возней за глаза хватает. Я уж, ежели что, зазнобу-то, пожалуй, везде себе найду. Так-то мы роту на баб не меняем! Глава 10. Дома Десятого марта 1779 года между Россией и Османской империей была подписана Айналы-Кавакская конвенция, которая подтверждала ранее заключенный Кучук-Кайнарджийский мирный договор. Кроме того, Стамбул официально подтвердил независимость Крымского ханства и признал Шахин Герая его законным правителем. Право России иметь военный флот на Черном море и свободный проход для ее торговых судов через проливы Босфор и Дарданеллы было закреплено отдельным пунктом. Только после этого русские войска, оставив шеститысячный гарнизон в Керчи и Еникале, начали покидать Крымский полуостров и Кубань. В апреле месяце к себе на Буг уходила и особая рота егерей. – Через пару месяцев, как здесь все дела закончатся, с арьергардом и я следом за вами выйду, – делился при прощании своими планами Генрих Фридрихович. – Жди летом, Алексей, меня к себе в гости. Чай, не забыл, что ты еще осенью зазывал? Поглядим, как вы там под Очаковом устроились! Так, по твоим бумагам насчет реформы в форменном обмундировании войск и в амуниции все в столицу уже давно ушло курьерской почтой. Такие дела, как реформа в армии, конечно, быстро не делаются, однако, неплохо зная Григория Александровича, я думаю, что подвижки все же тут будут. По тем штуцерам, что у тебя испытывались, пришел отзыв об их приемке из военной коллегии. Егерский штуцер образца 1778 года с калибром ствола в шесть с половиной линий принят на вооружение, запущен в серию на Тульском казенном заводе, и с этого года он уже начнет поступать в войска. Вам, конечно, и своих уже с избытком, вон сколько их «затрофеили», даже из Крыма умудряетесь два «итальянца» вывезти, но я разнарядку на пять единиц для вас все же подписал. Вот и посмотрите там лично, учли ли тульские оружейники ваши пожелания после итоговых войсковых испытаний. Ну, вроде пока все! Давайте с Богом, Егоров! Прощайся с Крымом – и вперед, к месту основного расположения роты! Выходили тем же маршрутом, что и год назад. Опять были Крымские степи, затем Перекоп и путь до Днепра. В бывшей крепости Александр-шанц, как бы егеря ни рвались к себе, пришлось сделать дневку. Иван Абрамович Ганнибал был очень настойчив, а ссориться с таким могущественным соседом Егорову не хотелось. Генерал выпытал в подробностях все, что произошло за этот год в Крыму, и показал изменения, произошедшие в его вотчине. – Наружные бастионы мы уже закончили, – объяснял он Алексею. – Артиллерия встала на свои места, осталось только лишь немного валы углубить, и с этим у нас все. Сейчас основное внимание здесь на судовые верфи обращено. Внутри строятся адмиралтейство, военный собор, литейный пушечный завод, монетный двор и уже возведены просторные казармы для солдат и матросов. Матушкой императрицей указом от прошлого года заложенная здесь крепость и все военное поселение получили статус города, и называется он теперь Херсон – в честь Херсонеса Таврического. Отсюда у меня теперь и голова болит, как окромя всяких воинских дел надобно организовать еще и гражданское, обывательское строительство. Желаем, чтобы здесь воистину был достойный и процветающий город, а все бы его жители могли бы гордиться, что они в нем живут. У тебя, я слышал, тесть – очень хороший врач? – покосился он на Лешку. – А у меня тут только лишь они коновалы из полковых лекарей. Может, поспособствуешь его переезду сюда? Ну чего он у вас там, в грязи, в этой бугской деревне ютится? Помяни мое слово, майор, не пройдет и десяти лет, как тут огромный портовый город выстроится. Театр здесь возведем, прошпекты протянем, фонтаны забьют. А для него самого отдельный госпиталь построим, чтобы он мог и военных и гражданских в нем пользовать. Поспособствуешь? – Ну это как бы не тесть, а родной брат тещи, ваше превосходительство, – пожал плечами Алексей. – Войнович Михаил его зовут. А у моей жены девичья фамилия – Милорадович. Но вы правы, для меня он действительно словно отец. А вот по поводу переезда, пожалуй, это уже с ним лично нужно разговаривать. Но, наверное, вы действительно, Иван Абрамович, будете тут правы. Он ведь на самом деле врач, что называется, от Бога. Больше тридцати лет в Белграде вел врачебную практику, и ему, пожалуй, сейчас тесно, как вы выразились, в этой нашей деревне. – Да знаю я, как его зовут, разговаривали мы уже, – усмехнулся Ганнибал. – Это он мне сам заявил, что вот, дескать, зятек вернется с похода, а там уже все по-семейному с ним и решим. Подумай вот сам, майор, вы от нас недалече, сядете с супругой и с детишками в кибиточку да и махнете к Днепру, чтобы навестить своего дядюшку и заодно погулять по прошпекту. То же и он всегда сможет сделать. Навестить, так сказать, свою родню на Буге. – Хорошо, хорошо, Иван Абрамович, я поговорю с ним, – улыбнулся Лешка. – А то ведь и правда он засиделся там, в нашей глуши. Когда это еще у нас там город отстроится, с прошпектами и театрами. – Да какой там город, когда мой Херсон совсем рядом! – отмахнулся генерал. – Даже и не мечтай об этом, Алексей. Так и будет у вас Николаевская большой станицей. Для справки: в 1788 году в устье реки Ингул у станицы Николаевской была заложена верфь, вокруг которой и начал строиться город. И уже в 1790 году здесь на воду был спущен первый сорокашестипушечный фрегат «Святой Николай». Городу Николаеву будет суждено стать центром русского кораблестроения на Черном море на долгие годы. – Ваше высокоблагородие, разрешите обратиться? – высокий капрал из комендантской роты стоял по стойке смирно на выходе из дома, где заночевал Егоров. – Вас просили перед отъездом в канцелярию крепости зайти. Говорят, для вас какие-то бумаги там есть. «Интересно, что это могут быть за бумаги? – думал Лешка, шагая в сторону штаба. – Если это военная курьерская почта, то она пришла бы в Елисаветград или даже нарочным к нему, хоть в Крым, хоть в Николаевскую. А каким это вдруг боком она тут в Херсоне оказалась?» В крепостной канцелярии присутствующий из старших чинов капитан-поручик достал толстый плотный пакет с большой сургучной печатью и вручил его Алексею. – Только в журнале, будьте любезны, распишитесь, господин майор. Вот так, очень хорошо. Не смею вас больше задерживать, Алексей Петрович. А то, знаете, уже третий месяц пошел, как с поступившей к нам почтой его сюда передали. А вас-то все нет. Вы ведь сами в Крыму на дальнем выходе изволили быть. За вами по военной курьерской линии отправить такой никак нельзя было, потому как он по гражданской почтовой линии к нам со станции поступил. Алексей присмотрелся к подтертым и чуть размазанным строчкам адресата отправителя: «Канцелярия Калужского наместничества». Очень интересно! Алексей поблагодарил старшего секретаря и направился к своей роте. Пора было ехать, солнце уже вставало над бескрайней степью, и день обещал быть жарким.