– Мно-ого, – протянул Борис. – Эдак с версту небось, а то и поболее будет. Хороший тут выгон. – Угу, значит, большой, – вздохнул Лёшка, стирая рисунок. – Ладно, тогда мы поступим так. Завтра перед самым рассветом в лохматках проскальзываем до тех кустов перед мостом, про который ты рассказывал. Потемну пионеры закладывают фугас под его деревянную часть, и мы все залегаем от него шагах в ста, хорошо там маскируемся и ждём свою цель. Одному пионеру придётся затаиться под самим мостом и ждать сигнала на подрыв. Ну а дальше уже действуем по обстановке. Луна зашла за облако, и в ночном лесу стало ещё темнее. Командир поднял руку и махнул ей, указывая отряду направление: – Вперёд! Идём тихо! При подходе по команде передвигаемся ползком! Где-то недалеко с левой стороны лениво брехали собаки, на поле стрекотали кузнечики, сверчки, а за спиной, в лесу слышалось угуканье совы. Идущий шагах в десяти впереди Борис поднял руку вверх и затем резко опустил её растопыренной ладонью вниз. Все егеря тут же упали на землю. Вокруг было тихо, только раздавались одни лишь привычные ночные звуки. Вот он приподнял голову, махнул призывно рукой и пополз вперёд по-пластунски. Лёшка, а за ним и весь отряд заскользили за дозорным, прижимаясь к земле. – Вот он, вашбродь! Всё, как вы и сказали, шагах в ста он стоит. Видать только его плохо, – прошептал капрал. – Вижу. – Алексей, затаившись за кустиком, оглядел всё вокруг. Впереди, в той стороне, куда они двигались, что-то темнело, но вот разобрать, что это такое, отсюда никак было нельзя. В тишине оттуда слышалось журчание речушки. «Ага, гляди-ка, а ведь точно нас вывел Бориска, – подумал Егоров про себя. – Значит, та большая дорога идёт чуть наискось слева направо, и вот тут, как раз перед нами, она-то и заходит на мост, а ещё шагов через сто уже вступает в само село». Алексей чуть приподнялся и шёпотом отдал команду: – Стрелки маскируются, пионеры к мосту, дозорное звено им в прикрытие! Через несколько минут в уже привычные звуки природы вплелось глухое постукивание и скрип. Громко! Отсюда до села всего-то ничего, а ну какой любопытный вдруг решит проверить, кто это здесь орудует?! Но пронесло, вскоре шум у моста затих, а затем подползли и те девять егерей, что там работали. – Ляксей Петрович, Василий сам под тем мостом остался, – доложил старший разведчик. – Всё хорошо, сказывает. Заряд под самыми центральными балками поставили, Афанасьев велел вам предать, чтобы вы не волновались, говорит, что фугас сработает как надо. – Понял, – кивнул капитан. – Давай тоже здесь, рядом со мной маскируйтесь! Время тянулось медленно, наконец забрезжил рассвет, и из-за дальних отрогов поднялся диск солнца, разгоняя ночную тьму. Со стороны села доносился петушиный крик, мычание коров, слышались какие-то стуки и людские голоса. Алексей осмотрелся. Да-а, маскироваться его егеря научились! Понять, что на небольшом пятачке лежит почти что четыре десятка, людей можно было, только зная это наверняка. Ряды небольших холмиков среди травы и мелких кустиков терялись уже через три-четыре десятков шагов, сливаясь с окружающей местностью. Началась жизнь и на дороге. По древнему тракту, помнящему ещё сандалии римских легионов, на север в сторону Шумлы проскакал десяток верховых. «Видать, в селе заночевали, – подумал Алексей. – До города отсюда ещё вёрст пятнадцать». Через час в этом же направлении проскакало ещё пять десятков всадников. – Не наша цель, – решил Егоров. – Ждём дальше. – А вот это уже интересно. Ближе к полудню, когда солнце начало хорошо припекать, со стороны села показалась голова длинной колонны. Впереди неё ехало десятка три всадников, а за ними вслед тянулись повозки. Несколько передних были крытыми чёрной кожей. – Военный обоз! И приличный какой! Хвост его во-он только что вдали показался. – Алексей внимательно вглядывался в окуляр своей подзорной трубы. – Так, а в его хвосте ведь ещё пара десятков всадников идёт, да на самих повозках сидят по двое. Итого восемь десятков, но обозных можно в расчёт не брать. Ладно, со всеми остальными мы тоже разберёмся, – решил капитан и приподнял руку со сжатым кулаком. Головной конвой прошёл через мост и был от него уже в пяти десятках шагах, максимально сблизившись со стрелковой позицией егерей. Алексей опять приподнял руку и, растопырив пятерню, резко её опустил. Из-под моста быстро выскочил Афанасьев и понёсся по прибрежным камням вниз по течению. А по нему в это время уже проходила третья крытая повозка. Мощнейший взрыв хлестнул Алексея волной горячего воздуха. В ушах звенело. Вот это рвануло! Похоже, что обоз с порохом идёт! Скинув с себя лохматку, он взял на прицел одного из вздыбившихся на коне всадников. Бах! Бах! Бах! – ударила россыпь фузейных и штуцерных выстрелов, выбивая конницу. Половина ошалевших от взрыва конвойных метались по дороге, не соображая, что здесь вообще происходит и откуда их разят пули. Наконец оставшийся десяток пришпорил коней и унёсся прочь. – Вперёд, к мосту! – крикнул Егоров, перезаряжая штуцер. Обозных на повозках уже не было, они неслись в сторону села. Оттуда же им навстречу выкатывались те два задних конвойных десятков. И точно порох! Алексей взрезал кожаный верх, на дощатом настиле повозок стояли в ряд бочонки. Ладно, с этим мы позже разберёмся. – На тот берег, в шеренгу стройся! – Егоров обежал перевёрнутую телегу с бьющимися на земле покалеченными лошадьми и перебежал реку. – Ждё-ом! – негромко выкрикнул он, выбирая свою цель. Стрелять нужно было наверняка, чтобы покончить сейчас с противником разом. – Целься! Огонь! Со ста шагов тридцать семь ружей егерей промаха не дали. Пятеро счастливчиков испытывать свою судьбу дальше не стали и, развернувшись, неслись теперь вслед за удиравшими обозными. Порох был только в четырёх оставшихся повозках, во всех остальных был шанцевый инструмент, амуниция и фураж для лошадей. – Василий, все повозки собирайте в кучу, подготовьте их к подрыву и сразу же уходите, – скомандовал Афанасьеву Егоров. – Если место в мешках есть под порох, то можете его немного с собой захватить! Только быстрее, неизвестно, кого теперь на этот шум можно будет ждать! Через четверть часа, когда отряд, минуя выгон, уже подбегал к лесу, за спиной сильно громыхнуло. – Это перед мостом рвануло, – оглядываясь, доложил егерям Афанасьев. – Я на них чуть меньше замедление выставил. Баба-ах! – ударил второй мощный взрыв, поднимая вверх густое облако дыма. А вот это уже те две пороховые, что всё же успели тот мост миновать. – Ну всё, вашбродь, нет у турок более обоза, – удовлетворённо развёл он руками. – Ваший благородий, подход свободный, стрелять удобно. После того отойти в овраг никто не мешает, – докладывал Гусеву командир дозорного отделения Лазар. – Сколько их всего в полевом лагере и кто из них там к опушке ближе? – допытывался у разведчика подпоручик. – Лагерь большой! Перед городом много разный войска стоят, много всяких, и конные, и пешцы ести, – пожал плечами серб. – К опушке леса сипахи ближе, наверное, алай, только потрепанный. Около полутысячи их стоит. – Ладно, выдвигаемся туда, куда нам наша разведка советует, – принял решение командующий западным отрядом. – Даём быстрые пять залпов и потом бегом в овраг, а после него по камням хребта уходим. Если за нами увяжется хвост, то сбрасываем его и уже с другого бока на Шумлу будем заходить. У нас приказ ротного – туркам у крепости покоя не давать! Бегом, братцы, бегом марш! – Команде пока осмотреться, приготовиться стрельбе и выбрать себе цели, – показывал на городские предместья Гусев. – Самый первый свой выстрел все дают общим залпом, а потом будут три минуты на россыпной огонь. Кто сколько своих пуль за это время успеет от опушки выпустить и сколько он неприятеля ими поразит, столько, стало быть, от него и будет пользы. Вы, главное, братцы, целиться в спешке не забывайте и упреждение на ветерок берите. Отряд, то-овсь! Целься! Огонь! Тридцать девять ружей громыхнули одним залпом, а потом забили частой россыпью. На поляне носились и падали люди, ржали кони, гремели заполошные выстрелы. Егеря были уже давно в овраге, а шум в огромном лагере всё усиливался. – С кем они там воюют, Серёж? – спросил Бестужев у Гусева, перескакивая на валун. – Мы ведь уже минут десять, как по ним огонь не ведём. – Так у страха-то глаза велики, Лёшка! – усмехнулся подпоручик. – Подожди, вот ещё минут десять там погомонят, в большую кучу все соберутся, а потом ту опушку уже и приступом возьмут. Затем ещё и доложат паше, как они там отчаянно дрались с неверными и вусмерть их напугали! – Ваше благородие! Пять повозок со стороны Варны на Шумлу идёт, – докладывал старший разведчик восточного отряда. – На передней и на задней подводе по двое турок сидит, а на тех, что в серёдке, только по одному обознику едет. – Это не наша цель, – отрицательно покачал головой Живан. – Что нам эти пять телег с оборванными ополченцами. Только встревожить более крупную рыбу можем. Нет, нам нужно ждать дальше. – Господин поручик, мы там баранов разглядели в телегах, ещё и мешки какие-то, корзины, птица в связках, – с нажимом проговорил Цыган. – Потап Савельевич же говорил, что у нас в лагере провианта немного, и весь он длительного хранения. Может, всё же того, по-тихому их в ножи возьмём? Обещаю, они даже и пикнуть не успеют, не то что из свово ржавого ружжа пальнуть! – Малый обоз с провиантом? – задумался Милорадович. – Небось с села какого-то вывозят, у жителей съестное отобрали и теперь его к своему лагерю свозят? Интересно. Точно сработать втихую сумеете? – Ва-аше благородие! – протянул с нажимом Лужин. – Обижа-аете! У меня тут целый десяток пластунов, а их всего там семеро. Распределимся и на раз-два всех срежем! Быстрее бы надо, совсем скоро они уже сюда подойдут! – Ну, давай! – наконец решился офицер. – Только смотри, Федька, если что не так выйдет, ты лично перед ротным ответишь! – Есть, ваше благородие! Не волнуйтесь, мы вас не подведём! Селим искоса взглянул на соседа, толстого Айкута, только недавно назначенного старшим в их обозный десяток, и, чуть подстегнув вожжами лошадок, затянул старинную песню. Было жарко. Всех давно разморило, а до Шумлы оставалось ещё часа два езды по тряской дороге. Скорее бы сдать этих баранов да завалиться спать в теньке. Но вот, наконец, их обоз заехал в буковую рощу, и здесь уже стало гораздо прохладней. Вот теперь весь оставшийся путь у них уже пойдёт по лесу, и это было хорошо. Свою смерть Селим не увидел, на его глазах из придорожного куста вдруг вылетели две фигуры в страшных сетчатых балахонах, сверкнули кинжалы, и из горла Айкута ударил фонтан крови. – А-а-а! – обозный успел только лишь вскрикнуть. Сзади, с боку раздался какой-то шорох, затем резкая боль, и всё – темнота… – Ну вот, вашбродь, а вы переживали, – качал головой Цыган, обтирая травой кровь с клинка кинжала. – Зато мы теперь на целую неделю вперёд со свежим провиантом. А вам Савельич лично лучшую часть ягнёнка на костре запечёт, вот помяните моё слово! – Ладно, молодцы, ловко сработали, – похвалил пластунов Милорадович. – Я и до десяти не успел досчитать, как вы всё здесь закончили. Теперь загоняем телеги в лес, распрягаем, а на лошадей вьючим всю провизию и быстрей к лагерю. Но половина отряда остаётся со мной на дороге. Нам ещё османов нужно будет пощипать. Четырнадцатого июня возле Туртукая переправился через Дунай генерал Салтыков. Румянцев в этот же день начал её восточнее – возле Гуробал. Пятнадцатого числа на правом берегу были все основные силы русской армии. Три тысячи турок Мустафы-паши, стоявшие лагерем у Рущука, пытались было помешать переправе Салтыкова, но были им разбиты наголову и бежали в крепость. Генерал, преследуя их, обложил её и отбил силами Апшеронского полка первую вылазку. Корпус Румянцева взял в осаду Селистрию и заблокировал в ней большие силы неприятеля. Турки несколько раз пытались вырваться из неё на оперативный простор, но каждый раз они несли большие потери и были вынуждены оставаться в крепости. Бригада Энгельгардта, демонстрируя активность, на виду у турок готовила переправу под Видином и Турно. Генерал-поручик Каменский, дав войскам после биты под Козлуджи неделю отдыха, продолжил затем своё движение в сторону Шумлы. Семнадцатого июня им был взят Эни-Базар, восемнадцатого стоящее на селистрийской дороге село Алибаба, а двадцать первого Разград. Русские части были в шестидесяти верстах от Шумлы. А казачьи и гусарские разъезды вышли к самой крепости. – Спокойно, станичники! Свои! Опустите оружие! – перед вскочившими от костра казаками стояла фигура в сетчатом, обсыпанном травой и листьями балахоне. – Да кому ведь и волк за свово будет! Кто ты, мил человек? – немолодой, крепкий десятник с красным обветренным лицом окинул цепким взглядом окружающие кусты. Из них на казаков глядело сейчас десятка три ружейных стволов. – Капитан Егоров, отдельная особая рота егерей главного квартирмейстерства первой армии! Лохматка спала, и перед станичниками предстал молодой офицер в зелёном доломане с Георгиевским крестом на груди. – Братцы, ружья опустите, чай, казачки разглядели уже, что здесь вокруг все свои, – негромко бросил он через плечо. Кусты шевельнулись, и стволы ружей разом пропали. – Сказали же господа охфицеры – оружье опустить, балда! – десятник дал лёгкий подзатыльник стоящему с ним рядом молоденькому пареньку с карабином. – Василько, мой молодший, первый поход у него нынче, прощение просим, ваше благородие! Десятник Первого Донского полка Андрейченко Тарас, а вокруг, стало быть, все мои люди. В дальнем разъезде мы нонче состоим, господин капитан. Полковником Иловайским посланы под Шумлу оглядеться.