Алексей вышел на улицу, а из дома донесся крик генерала: – Прошка! Прошка, зараза, где тебя опять носит?! Почему я тебя вечно искать должен?! Перина лежалая, болотом от нее воняет! Вот я тебя точно теперь поколочу! Спал Александр Васильевич всегда на сене, но охапка его должна была быть строго определенной формы и размера. Перед сном он предпочитал выпивать одну стопочку водки, закусывая ее кусочком подсоленной редьки. Прошка же предпочитал «не одну», и не только перед сном. За что и получал от Суворова вечные нагоняи и нелицеприятные эпитеты. И тем не менее этим людям было комфортно друг с другом. Прохор будет сопровождать всюду великого полководца до самой его смерти, выхаживая его, как заботливая наседка, при многочисленных ранениях и болезнях, терпя и понимая такой непростой характер своего «барина». После трехдневного отдыха, предоставленного егерям, полк начал нести дозорную службу вокруг места дислокации дивизии. Далеко его десятки и плутонги не заходили, держа под пристальным наблюдением местность не более чем в дне пути от Бырлада. Дальняя же дозорная служба была поручена казакам. – Конный отряд идет! – крикнул наблюдатель с дерева. – Сколько, точно не видно, в голове с дюжину всадников разглядел, но за ними, шагах в пятистах еще кто-то пылит! «Местность холмистая, дорога как раз мимо поросшей дубом возвышенности проходит, – думал Леонтьев. – Вот здесь-то и будет удобнее засаду устроить». Небольшая речушка, огибая холм, бежала дальше, и у брода всадникам в любом случае пришлось бы немного сбросить скорость. – Гришка, доставай наш направленный фугас, – крикнул он своему штатному пионеру. – Ставишь его на той стороне лицом к переезду. Подрывай, когда они его перескакивать будут! Уж, ты бери свою пятерку, ложитесь в кустах возле Григория! Все остальные со мной, мы с этой стороны речки залегаем! Все, братцы, бегом марш, совсем скоро уже всадники здесь будут! Без меня никому не стрелять, я первый бью, вдруг это наши казаки скачут! Три минуты хватило егерям, чтобы сбежать с холма к реке, и еще столько же для устройства засады. Пионер только успел установить фугас и отмотать от него шнур на десяток шагов, как послышался топот и в прямой видимости показались несущиеся во весь опор к броду всадники. Гришка упал на землю и накинул на голову сетку. «Лишь бы не заметили! – думал он, сжимая в руке конец шнура. – Так, выбираем его слабину. Вот так. Ну все, шнур натянут, осталось только его резко дернуть, и сотня мелких железных шариков ударит перед собой, словно из пушки. Короткоствольная фузея лежит рядом, курок ее отщелкнут и стоит на боевом взводе. Все, теперь ждем команду старшего!» Леонтьев, приподнявшись из-за куста, всматривался в ту сторону, откуда выскочила дюжина всадников. – Ба! Да у вас же заводные при себе! – проговорил он негромко. – А ведь наши казачки дозорить какой уже день без заводных выезжали. Никак турки?! Ну не-ет, нужно убедиться наверняка, не дай Бог, своих же ненароком побьем! «Бам! Бам!» – хлопнули два выстрела от крайних всадников в ту сторону, где показалась погоня. – Турки это, Михась! – толкнул капрала локтем сосед. – Ну точно они! Вон, и тюрбан на голове одного надет, видать, он там самый старший! – Вижу, Игнат! – буркнул Леонтьев. – Не стреляем пока! Ждем, когда они ближе подскочат! Первый, второй, третий всадники проскакали мимо капрала с семью рядовыми, засевшими в кустах. Это действительно были сипахи. Они, оборачиваясь назад, с тревогой всматривались в ту сторону, откуда за ними неслась в облаке пыли погоня. Разбрызгивая воду, сразу трое заскочили в неширокую реку. Следом за ними уже кучковались и другие. Речка была мелкой и не доходила коням даже до брюха, но все равно скорость движения отряда она хорошо снизила. Мишка держал на прицеле штуцера командирского коня. «Вот же он, как хорошо открыт, сюда, в грудину подле самой лопатки, и войдет пуля. Животина даже и мучиться не будет, а вот хозяина мы с ребятками живьем возьмем», – думал Леонтьев, плавно надавливая указательным пальцем на спусковую скобу. «Бах!» – хлестнул командирский выстрел, а вслед за ним зачастили ружья его людей. – Ну же, Гришка! Рви свой фугас, самое время! Почти что половина их в реке! – крикнул Леонтьев, выхватывая из кобуры пистоль. «Ба-ам!» – грохнул взрыв, и свинец сбил сразу несколько лошадей вместе с их всадниками. Гришка еле успел отпрыгнуть с пути коня. Трое сипахов, перерезав постромки заводных, рванули вперед, настегивая что есть силы своих коней. Пионер, шарахнувшись с их пути, упал на спину и уже из этого положения прицелился в крайнего. Бам! Стрелка завалило отдачей, но он все же четко отметил – вдаль ускакивало только два турка. Третьего, запутавшегося в стременах, тащил за собой конь. – Durmak! Ateş edeceğim! – крикнул Леонтьев, наведя пистоль на бегущего к кустам турка. Хлопнул выстрел, и прямо перед беглецом пуля сбила ветку. – Dur dedim! Yoksa öldün mü! Eller yukarı! Турок замер на месте и, не поворачиваясь, медленно их поднял. – Кто такие?! – возле брода, подскакав, остановились несколько казаков. А по дороге все подъезжали и подъезжали к реке новые. «Полсотни точно есть», – отметил про себя Михаил, затягивая на руках пленного тонкий сыромятный ремень. – Я спрашиваю, кто такие?! – выкрикнул смуглый чубатый казак, выцеливая, как и все остальные, из своего короткоствольного карабина фигуры в таких странных сетчатых балахонах. – Особый полк егерей, капрал Леонтьев, – ответил тот «леший», что сейчас связывал турка. – Ружья уберите, станичники, свои мы! – Да на своих-то вы не больно похожи, – проворчал чубатый, однако карабин убрал. – Хорунжий Греков Ефим Ильич, Второй Донской полк, – буркнул он и спрыгнул с коня. – Мы за этими полдня гнались. Уже нагонять было начали, а тут вдруг вы вылезли. Как трофеи-то делить будем? – Да пополам, – пожал плечами Леонтьев. – Только пленного мы вам, казаки, не отдадим! Я его сам в реке спеленал. – Ишь ты, не отдадим! – проворчал хорунжий. – Надо будет, так силой заберем. Я двоих своих людей потерял и еще трех коней, а вам оно вона как легко все досталось! – Ефим Ильич, я-то вам, конечно, соболезную, – вздохнув, проговорил егерь. – Но вот сам ты подумай, они бы и дальше вот так на перекладных от вас бы уходили да постреливали. Сколько бы вы еще людей от их пуль потеряли? А так раз – и все, и точка! Ну, забери коней себе побольше, вона их сколько по округе-то разбежалось, пока мы здесь пререкаться будем, вообще без них останемся. – Ладно, – немного подумав, согласился хорунжий. – Можа, ты и прав, паря, только время мы здесь впустую теряем. Но, это самое, когда вы генералу будете докладывать и пленного передавать, чтобы и про нас не забыли упомянуть! Запомни: третья сотня Второго Донского полковника Леонова! – Обещаю, вот те крест, расскажу, что это мы вместе все содеяли! – перекрестился Леонтьев. – Ну ладно тогда, – вздохнул с облегчением хорунжий. – А ловко же вы их тут выбили! Раз – и, почитай, словно бы корова языком весь отряд слизнула. Моге-ете! Ладно, Савка, Ермак, Кудин, быстро рассыпались со своими по округе, коней отловили и сюда в табунок их гоните. Енай, Лукьян, ваши десятки егерям в помощь, вон, из речки притопленных на берег вытаскивайте. Чего стоим, а ну-ка быстро все разбежались! Хорунжий был у своих людей в авторитете, и все разом бросились исполнять его приказания. Глава 6. Фокшаны – Господа, от наших союзников, стоящих в Аджуде, только что недавно прискакал гонец с посланием, – объявил присутствующим в штабе старшим офицерам Суворов. – Принц Кобургский просит нас о срочной помощи. С его слов, на австрийцев надвигается пятидесятитысячная армия турок. Похоже, что неприятель все же определился с местом для своего удара, и первыми он решил разбить именно их. Я намерен выйти для соединения с войсками принца и со всей решительностью атаковать противника. Даю всем на сборы три часа, после этого мы выстраиваемся в походную колонну и двигаемся как только можно быстрее. Порядок следования у нас будет следующий: первыми идут егеря, они же вместе с казаками Леонова несут дозорную и охранную службу на всем протяжении пути. Затем Стародубовский, Рязанский и Черниговский карабинерные полки, потом Апшеронский и Ростовский пехотные и уже замыкающими будут гренадеры полковника Рекка. До Аджуда нам нужно пройти более сорока верст. Передвигаться мы будем как днем, так и ночью. Именно в быстроте и в скрытности маневра, а также в последующем после него решительном натиске на неприятеля я и вижу залог нашего успеха. Османы хорошо разведали все в округе. Нас подле себя они сейчас явно не ждут, вот и будет для них появление русских полков полной нечаянностью. Здесь, в Бырладе, остаются два пехотных батальона и эскадрон от Рязанского карабинерного полка. Им надлежит всячески демонстрировать присутствие наших войск, чтобы у турок даже и сомнений не возникло в том, что основная часть дивизии ушла из города. Повторяю: через три часа барабаны бьют сигнал «марш» и части, идущие в поход, выстраиваются за городской окраиной в походную колонну головой на юг. Через четверть часа за околицу выехало в сопровождении полуроты егерей семь походных кухонь. – Быстрее! Быстрее, братцы! – поторапливал своих ездовых интендант Усков. – Их высокоблагородие Александр Павлович строго-настрого наказали нам времени не терять. Заливаем в баки воду в ближайшем ручье и там же растапливаем печки в кухнях. А потом ходу! Часов через семь, по моим прикидкам, нас уже и сам полк нагонит. К тому времени в котлах и крупа и мясо хорошо разварятся, а еще и протомятся порядком. Лазар, вы уж сторожко все оглядывайте в округе, впереди ведь только Гришин плутонг бяжит, более ведь никаких наших войск там нет. Не дай Бог, басурмане наскочат большой силой, обидно вот так вот башку вдали от всех своих потерять. Да и кухни наши жалко, – похлопал он по пузатому железному баку. – Не боись, Степан Матвеевич, не отдадим мы вас османам, – заверил интенданта бегущий рядом Вучевич. – Тут казачьи разъезды только вот вчерась прошли, да и дозор Мишки Леонтьева один разъезд из сипахов почти что целиком выбил. Не может быть на этой стороне у турок больших сил. Ну а мелкие, они нам и самим не страшны, пусть только вот попробуют сунуться. Восьмой уже час топали по пыльной дороге егеря. – Пробежка, братцы, пробежка! – скомандовал поручик Рожков. – Вона, третья Алексеева в отрыв уже уходит. Легонечко только бежим, безо всякой натуги, здесь вот как раз небольшой уклончик начинается. Руки свободные – вниз, кистями чуть потряхиваем. Хребет тоже встряхнули, выдох больше, чем вдох. Бежим легонько, братцы, вон, нам второй батальон уже на пятки наступает. – Жарко, ох, как же тут солнце печет! – жаловался Южаков Ваня. – У меня мундир уже раза три от пота замокрился, а потом снова просох. Скорее бы привал, что ли, часа три от того последнего прошло. – Да не причитай ты, Южак, – буркнул капрал Кожухов. – У тебя только лишь фузея на спине, а у Лошкарева и Суконкина еще и совни, так и ничего, даже ведь не бухтят робята. Может, и тебе копьецо подвесить, чтобы ты не стонал? – Не-не, Лука Назарович, похорошело мне ужо! – воскликнул егерь. – Вот как с горки этой сбежали, так и совсем ладно стало. – Ну-ну, – ухмыльнулся капрал, – а то гляди, не хочешь этим помочь, так и у Горшкова можно будет совню забрать, вы же с ним вроде как в приятелях, из одного котелка кашу мечите. – Эх, а поесть бы нам сейчас не помешало, – проговорил Лыков. – И куда только эти колесные кухни запропастились? Сказали же, после полудня мы их нагоним. Так ведь и вечер, вон, уже совсем скоро! – Скоро, уже совсем скоро они, Тишка, будут, – с шумом выдохнул воздух капрал. – Потерпите еще маненько, братцы, нам-то оно такое ладно, мы ведь, егеря, к долгим переходам привычные. А вот пяхоте, да по такой жаре каково? Хорошо она от нас отстала, а значится, и время на передышки у нас будет поболее. Все, хватит уже болтать, дыхание с того шибко сбивается, сейчас, вон, опять подъем начнется. На затяжной подъем рота выходила, натужно топая сапогами по пыли. Только и слышался глухой топот подошв и сопение сотен людей. – Живем, братцы, дошли! – радостно воскликнул Южаков. – Вона, в самой низинке у околицы рощи наши кухни дымят. Первая рота уже с котелками подле них толпится. Прибавим-ка шагу! Целых два часа отдыха было у егерей. Пообедав горячим, они устроились в теньке, вытянув ноги, и даже успели уснуть, когда прибыли конные карабинеры и пехотинцы. У них из еды были лишь одни сухари, которые запивались водой, взятой из ручья. – Братцы, пора, пора нам, братцы, – расталкивали свои отделения капралы. – Сейчас уже все полки на дорогу начнут выгонять. Побыстрее вставать надобно, потом в сутолоке да в пыли гораздо тяжелее выходить будет. Роты вставали одна за другой, шла быстрая перекличка, и они убегали легкой трусцой на юг. До темноты предстояло пройти большой отрезок пути, и только после полуночи у местечка Богешти егерей ждал очередной привал. Семь тысяч русских солдат прошли более сорока верст за одни сутки – немыслимая скорость передвижения для армии 18-го века! Когда принцу Кобурскому сообщили, что русские войска встали лагерем по соседству, он просто в это не поверил, желая убедиться в известии собственными глазами. Войска Суворова отдыхали после изнурительного марша, а командующий австрийской армией поспешил к Александру Васильевичу. Полевые кухни, похоже, застряли при переправе через приток речки Сирет, так что готовили пищу артелями на кострах. В ход шел полевой набор для быстрого приготовления, испытанный еще в Первую кампанию. Крупного помола мука из жареного ячменя смешивалась с топленым маслом, туда же добавлялся кипяток и подкидывались кусочки вяленого мяса. Даже на костре варить такое не было нужды, дай немного всему распариться – и можно уже есть. Вкусно, питательно, а главное, очень быстро. Ну, разве что потом парой сухарей с травяным чаем и с горстью орехов дополнить ужин. – Третий раз уже австрийцы заезжают, – кивнул Гусев на скачущий из Аджуда отряд всадников. – Я в штабной шатер заходил, так мне говорят, что, дескать, не велено принца до нашего генерал-аншефа допускать. После второго его приезда он чего-то там ворчал, даже ругнуться по-своему изволил, а вот же и трех часов не прошло, как опять к нам в лагерь пожаловал. – Хм, очень интересно, – хмыкнул Егоров, – Александр Васильевич такой человек, что ничего и никогда просто так не делает. Пойду-ка я туда сам, погляжу, может, и проясню чего насчет дальнейших наших действий. Лешка застал уже финальную часть разыгрываемой перед ним комедии. В первый раз по прибытии принца Кобургского к русскому генералу ему было сказано, что принять его не могут по той причине, что «Суворов пьян». Австриец слегка удивился такой формулировке, пожал плечами и был вынужден удалиться. Однако его очень тревожила активность находящихся неподалеку турок, и вскоре он прибыл в лагерь к русским опять. На этот раз штабным офицерам было приказано отвечать, что принять принца не могут, поскольку генерал-аншеф усердно молится. Фридрих немного обиделся на столь непочтительное к нему отношение, поворчал и был вынужден вновь удалиться в свой лагерь. Уже в темное время в Аджуд прискакал дальний разъезд гусар, доложивший, что турки начали наведение переправы через реку Путна. – Если неприятель навалится на нас всеми силами, это будет конец, – заявил его высочество своим генералам. – Турки прижмут нас здесь, в Аджуде, к Сирету, частью перережут, а всех остальных утопят в реке. Нужно срочно что-то делать, переправляться ли самим на левый берег и уходить в сторону русской армии или же отступать на север вдоль реки. В любом случае промедление смерти подобно! Я еду опять к этому несносному Суворову и добьюсь от него внятного изложения его планов! – Простите, ваше высочество, но «Суворов опять напился и лег спать!» – заявил адъютант русского командующего Егор Борисович Фукс. – Я уже третий раз пытаюсь увидеть вашего генерала, и мне трижды дерзко отказывают в этом! – вскричал в негодовании принц. – Сообщите ему немедля о моем приезде! Я желаю его увидеть в любом виде! Назревал скандал! Вдруг из шатра русского генерала выскочил какой-то взъерошенный, красномордый мужик в расстегнутом до пупа мундире и с размаху прямо под ноги их высочеству выплеснул целое ведро воды. – Простите, барин! – дыхнув перегаром, завопил он что есть мочи. – Нечаянно я! – и, бросив ведро, пустился наутек. Оторопевший от неожиданности принц посмотрел на свои мокрые сапоги, потом грязно выругался и с криком «Да они тут все перепились!» ускакал в свой лагерь. – Алексей Петрович, пожалуйте в шатер, – как ни в чем не бывало предложил Лешке адъютант Суворова. – Там уже более половины командиров собрались, остались только вы да карабинеры. – Чего у тебя лицо такое удивленное и глаза круглые, а, Егоров? – с усмешкой спросил его Александр Васильевич. – Ну вот никак нам нельзя покамест с принцем видеться – «…он умный, храбрый, да ведь он тактик, а у меня-то план не тактический. Мы заспорили бы, и он загонял бы меня дипломатически, тактически, энигматически, а неприятель решил бы спор тем, что разбил бы нас. Вместо того: Ура! С нами Бог! – и спорить нам некогда…»