* * * Когда Сонгён уже сидела за столом, составляя список того, что Хаён может понадобиться, и вещей, которые надо срочно купить, а также размышляя о том, как украсить комнату на втором этаже, Джесон вышел из спальни, осторожно прикрыв за собой дверь. Ребенок, должно быть, благополучно заснул. — Ну что, спит уже? — спросила она. — Угу, заснула в момент. — Если ты забрал ее утром, то почему сразу не привез сюда? — Я не знал, что делать, так что поехал с ней к себе в госпиталь. Хотел сначала переговорить с тобой. — И куда собирался пока ее девать? — Думал отвезти в какую-нибудь гостиницу. Мне нужно было получить твое одобрение. Вид у него был радостный — тяжелая ноша наконец свалилась с плеч. Сонгён знала, что человек он простой, но немного раздражало, что у него уже такое беззаботное настроение. — А что бы ты стал делать, если б я сказала «нет»? — Не стал бы особо переживать. Но я думал, что ты обязательно согласишься. Сонгён искоса посмотрела на него, не отводя взгляда. Джесон мягко накрыл ее руку на столе своей. — Я знал, что ты получше любого другого поймешь, каково пришлось Хаён. Сонгён помимо воли кивнула. Она тоже потеряла маму, когда была еще подростком. — Давай не будем ее будить. Пусть встанет, когда захочет или когда проголодается. Девочка наверняка ужасно устала, — предложила она. — Угу, когда действительно устал и вымотался — самый сон. Потеряв одного за другим обоих родителей, после похорон Сонгён целыми днями спала как убитая. Куда лучше было пребывать в объятиях сна, чем, проснувшись, опять осознавать горькую действительность. Когда в пятнадцать лет она осталась без матери, будить ее стал отец. Он делал это, уже приготовив карри, которое часто готовила мать. Тогда ей и думать не хотелось о еде. Она ненавидела отца за то, что он будит ее к завтраку, когда матери больше нет. Ей хотелось спать и дальше, но в итоге отец за руку выводил ее из спальни и усаживал за стол. Аппетитный запах карри щекотал ноздри, но есть все равно не хотелось. После настойчивых просьб отца Сонгён подцепляла немного на ложку и проглатывала, и вот тут-то понимала, насколько все-таки проголодалась. Подчищала тарелку дочиста. Отец без лишних слов накладывал ей добавки. Два года назад, когда не стало и отца, Сонгён сидела, сгорбившись, на кровати, вспоминая тот день. Засыпала и просыпалась снова и снова, представляя, едва открыв глаза, как отец ждет ее с карри на столе. Но никто ее не звал. Она скучала по запаху карри, которое готовил для нее отец. Некому было взять ее за руку, отвести к столу и дать ей силы жить дальше. Хотелось закрыть глаза и отправиться туда, где пребывали сейчас мать и отец. И как раз Джесон, за которым она сейчас замужем, опять поставил ее на ноги. Сонгён познакомилась с ним в госпитале, прямо у дверей операционной. Услышав, что отца хватил удар, она сразу бросилась в больницу, но когда добралась туда, он был уже без сознания. Врач, который как раз только закончил делать компьютерную томографию, диагностировал разрыв аневризмы и рекомендовал рентгеноангиографию и операцию. Заведующий отделением сказал, что вопрос не терпит отлагательства, и вручил ей бланк согласия на хирургическое вмешательство, который она поспешно подмахнула, а потом шесть часов прождала под дверью операционной. После операции все с ним будет хорошо, повторяла она себе. Нет, все будет хорошо, даже если он и не будет в полном порядке. Если он просто останется жив, решила для себя Сонгён, она будет постоянно сидеть с ним и никогда не оставит его одного. Молилась, взывая к богу, к которому никогда не обращалась раньше, но от операции, проведенной слишком поздно, не оказалось никакого толку. Что бы там ни пошло не так, но отец умер прямо на операционном столе, и хирург, стараясь не встречаться с ней взглядом, высказал ей свои соболезнования. Пока она в полуобморочном состоянии сидела на стуле перед операционной, кто-то сунул ей бутылку воды. Этим «кем-то» и был Джесон. Выпив холодной воды, она наконец ухитрилась кое-как взять себя в руки. Джесон, который только что закончил работу в соседней операционной и вышел оттуда, пока отцом еще занимались другие врачи, увидел Сонгён и просто не смог пройти мимо. Он взял на себя все хлопоты о похоронах, пока Сонгён безуспешно пыталась прийти в себя. Даже пришел и помог ей в морге, расположенном в подвальном помещении больницы. Если б только отца чуть пораньше привезли в больницу, если б только она уделяла больше внимания, когда он то и дело жаловался, что у него буквально раскалывается голова… Нет, если б только они жили вместе… Пока Сонгён бесконечно терзала себя, именно Джесон совершенно искренне утешал ее, пытаясь подарить покой. Сонгён, глубоко погрузившаяся в свое горе, даже не осознала, что на похоронах он стоит рядом с ней. А потом Джесон вдруг ни с того ни с сего позвонил ей. Сказал, что волновался за нее, и Сонгён попросила его отвести ее куда-нибудь поесть. Они отправились в ресторан, известный своим карри. Когда заказ подали, Сонгён взялась за ложку — и тут же расплакалась. Джесон смутился. Стал протягивать ей салфетки, пока она горько всхлипывала. Наконец успокоившись, она рассказала ему об отцовском карри. И, пока они с Джесоном ели это памятное ей блюдо, вспоминала, как он всегда оказывался рядом последние дни. Работая в больнице, Джесон наверняка бессчетное количество раз встречал людей вроде Сонгён, родственников больных. У него не было особой причины проявлять заботу о совершенно незнакомом человеке. Сонгён спросила у него, почему он так помогает ей. Улыбнувшись, он ответил, что сам не знает. Когда она увидела эту улыбку, ей показалось, что перед ней тот, кого послал к ней отец, словно из сочувствия к дочери, которая осталась совсем одна. Опершись на его руку, Сонгён опять шагнула в окружающий мир — и через год они уже были женаты. Изучая сейчас его лицо, она вспоминала про то время. Решила, что когда Хаён проснется, приготовит ей карри. — Прости, но сейчас мне нужно обратно в больницу. — Тогда мчись. Буду ждать тебя. — Скоро вернусь. Джесон приобнял ее за плечи. — Спасибо тебе, — произнес Джесон и поспешил к выходу. Оставшись в кухне одна и поглядывая в сторону гостиной, Сонгён вдруг ощутила растерянность. Осознала, что даже не успела переодеться. Встреча с Ли Бёндо казалась теперь не более чем сном. Вдруг навалились тяжесть и слабость, и подумалось, что нужно принять теплую ванну и самой немножко вздремнуть, пока ребенок спит. Осторожно приоткрыв дверь, Сонгён на цыпочках вошла в спальню. Девочка спокойно спала, так крепко прижимая к себе плюшевого медведя, словно боялась его потерять. На лбу у нее собрались капельки пота. Сонгён поспешно выдвинула ящик комода и вытащила одеяло потоньше. Девочка вздрогнула и повернулась на другой бок, а потом опять погрузилась в глубокий сон. Потихоньку забрав кое-какую одежду из шкафа, Сонгён вышла за дверь. 11 Пока наполнялась ванна, Сонгён решила почистить зубы. Надолго уставившись в зеркало, даже этого не сознавая, подумала про Ли Бёндо. Никак не удавалось выбросить из памяти то, что он говорил, как смотрел на нее. Мотивчик, который он тогда напевал, безостановочно крутился в голове. Быстро закончив чистить зубы, она забралась в наполовину наполнившуюся ванну. Горячая вода приятно обволокла тело. Поначалу казалось, что встреча с Ли Бёндо позволит ответить на самый первый ее вопрос. Но у него явно не было намерения давать ей ответ. Наоборот — похоже, ему доставляло удовольствие поддразнивать ее, сохраняя интригу. А лишь когда будет известен ответ на этот первый вопрос, разрешатся и все остальные. «Так откуда же он все-таки меня знает? Почему захотел встретиться именно со мной? И что такого во мне привлекло его внимание?» — гадала Сонгён, припоминая тот момент, когда убийца только вошел в импровизированную переговорную: то, как он двигался, как посмотрел на нее, эту его преувеличенно приветливую улыбку и эти холодные глаза, и песенку, которую он замычал себе под нос… Теперь Сонгён понимала, почему его жертвы так легко шли на контакт с ним. Небольшие изменения в выражении его лица явно ставили целью воззвать к материнскому инстинкту. Вот Ли Бёндо смотрит тебе прямо в глаза; вот вдруг отводит взгляд, демонстрируя свою незащищенность. Притворяется, естественно, но внимательно следит за реакцией и произведенным впечатлением. Сонгён показалось, что в чем-то он похож на ребенка. Бёндо значительно отличался от того человека, которого она себе представляла, прочитав за последние пару дней материалы его уголовного дела. Если бы не тюремная роба — обычный мужчина лет тридцати, застенчивый и не слишком уверенный в себе. И лишь когда Сонгён спросила его о значении песенки, а также когда он обращался не к ней, тогда она и заметила в нем что-то необычное. Когда охранник сел у двери, Ли Бёндо сосредоточился исключительно на Сонгён. Судя по всему, сосредотачиваться он мастер, если дело доходило до того, чего он хочет добиться. Припомнились рассказы оперативников, как во время следственного эксперимента он был сфокусирован исключительно на самом себе, не обращая внимания на все, что его окружает. А когда что-то не касалось его самого или каких-то его собственных целей, проявлял, однако, удивительную индифферентность и эгоизм. Стоило охраннику подойти к нему, сразу стал выделываться, чтобы прикрыть свою уязвимость, вступил с ним в противостояние за контроль над ситуацией… Охранник, похоже, уже привык к подобному поведению. Горячая вода уже подбиралась к плечам Сонгён, ослабляя сковавшее тело напряжение и убаюкивая — глаза закрывались сами собой. Ощутив, как в голове собирается туман, она погрузилась в ванну еще глубже. Нежась в горячей воде, Сонгён стала размышлять о том, что говорил Ли Бёндо. Выпрямилась, поджав колени к груди. Помнить она этого, естественно, не могла, но подумала, помнят ли ее органы чувств то время, что она провела в материнской утробе. Один за другим в голове всплывали моменты, когда она засыпала в материнских объятиях. На сердце накатила тоска. Она уже так давно не вспоминала о матери… Видно, Сонгён все-таки задремала — плечам вдруг стало холодно. Она ощутила спиной и шеей твердое нутро ванны. Кто-то открыл дверь ванной комнаты и заглядывал внутрь. Она чувствовала это даже с закрытыми глазами. Хотелось открыть глаза и посмотреть, кто это, но веки налились невиданной тяжестью. Глаза просто не открывались. Ванна остыла — прошло, видно, достаточно много времени. Вода, недавно приятно согревавшая тело, теперь забирала у нее тепло. Сонгён вся дрожала. Тот, кто стоял в дверях, теперь медленно входил. Она слышала шаги, все ближе и ближе. Надо было открыть глаза, но никак не получалось. Она попыталась пошевелить руками и ухватиться за край ванны, но не могла даже двинуться. Ноги тоже словно занемели. Тот, кто подошел уже вплотную, теперь смотрел на нее сверху вниз. Лицо его было так близко к ее собственному, что она могла чувствовать его дыхание у себя на лбу. Потом лицо отдалилось. И появились руки. Эти руки прижались к ее лбу. Голова стала погружаться в ванну. Вода, которая только что не доходила и до плеч, теперь плескалась у самой шеи. Сонгён вытянула руку в попытке выбраться. Но как бы она ни билась, ухватиться было не за что. Тело постоянно соскальзывало вниз. Руки, которые толкали ее голову, исчезли, но она никак не могла встать на ноги. Жутко испугалась. А вдруг дело кончится тем, что она утонет? Ванна вдруг показалась огромной, словно бассейн. Как она ни сучила руками и ногами, но никак не могла хоть до чего-то дотянуться. Тело постоянно уходило под воду. Вода теперь поднялась до подбородка, потом до рта, залилась в ноздри. Сонгён зашлась в кашле. Держаться не было больше сил, и она в полном отчаянии открыла глаза. Повсюду вокруг нее плавали трупы — трупы женщин с длинными распущенными волосами. Женщины с бледными лицами со всех сторон протягивали к ней руки. Она не слышала их, но чувствовала, что они кричат, взывают о помощи. Сонгён беззвучно завизжала, стала извиваться, чтобы избежать этих рук. Лихорадочно отбиваясь руками и ногами, едва ухитрилась от них освободиться. С трудом сориентировавшись, стала было выныривать к поверхности, но тут эти женщины ухватили ее за лодыжки. Холодные, скользкие руки опять потащили ее вниз…